— Я подумала, что, возможно, вам захочется, чтобы я вам почитала.

Он подавил улыбку.

— Вы добры ко мне, мисс Эмма. Что это у вас?

Ее простодушное лицо светилось при свете лампы, голос был теплым и хрипловатым. На один короткий миг Стивену захотелось, чтобы, главное, он не ошибся бы в ней.

— «Маленькие женщины», — с воодушевлением сказала она. — Это моя любимая книга, я перечитываю ее все время.

Стивен слышал про книгу, и, хотя у него никогда не возникало желание прочитать ее, он не смог этого сказать. Сейчас он заметил, что в Эмме была какая-то хрупкость, которую можно ранить или разрушить насмешкой.

— Почему вам так нравится эта книга? Она прикусила на минуту нижнюю губу.

— Наверное, потому что она о сестрах. Их было четыре — Мэг, Эми, Джо и Бет.

«Звучит очень волнующе», — подумал Стивен, но свой сарказм оставил при себе. Может, ему и наплевать на всех маленьких женщин, но ему очень хочется послушать голос Эммы.

Она открыла потрепанную книгу, слегка откашлялась и начала читать ему о четырех юных девушках.

— Я никогда не слышал, чтобы кто-то звал мать «мамми», — заметил Стивен, когда Эмма закончила первую главу и остановилась, чтобы высморкаться.

— Это довольно распространено на востоке, — оправдываясь, сказала она.

Вспомнив, что он звал свою собственную мать французским «маман», Стивен кивнул. Хотя он не признался бы в этом, но ему хотелось услышать следующую главу.

— У вас есть сестры? — спросила Эмма с расширенными и грустными глазами.

Стивену страстно захотелось утешить ее, но он не посмел. Тем более что раньше он практически назвал ее проституткой, хотя и по ошибке, и, несмотря на мытье, он считал, что от него пахнет, как от мула.

— Нет, — ответил он, — у меня есть брат.

Он не стал уточнять, потому что не хотел говорить о Маконе. Или о Нэте, Натаниеле, кузене, который приехал в Фэрхевен после гибели родителей и был таким маленьким, что Стивен едва знал его. Нэт родился уже после вступления Стивена в армию.

Эмма вздохнула, и на ее лице появилось тоскливое выражение. Она выглядела юной и беззащитной, в халатике, с толстой косой светло-рыжих волос, перекинутой через плечо на грудь. Стивен не понимал, как он мог принять ее, такую невинную, только что переступившую порог девичества, за кого-то другого.

Почему-то он понял, что она очень одинока, и это причиняло ему боль сильнее его ран.

— Я ценю, что вы вернулись подбодрить меня, мисс Эмма.

Она рассеянно улыбнулась, словно мыслями была где-то далеко, и поднялась с кресла.

— Я снова желаю вам спокойной ночи, — сказала она, а потом ушла и унесла с собой свет.

В своей комнате Эмма задула лампу, осторожно положила рядом книгу и забралась в кровать. Она собиралась подумать о Лили и Каролине, как делала всегда, когда читала «Маленьких женщин», но вместо этого ее мысли обратились к Стивену Фэрфаксу.

«Этот человек совсем не респектабелен», — сказала она себе, упрямо задирая подбородок и устраиваясь под простыней.

Мысли девушки вернулись к мытью, которое она устроила ему перед тем, как перебинтовать раны. Мускулы на его груди и руках были твердые и ровные, покрытые загаром.

Она натянула повыше простыню и подумала о Фултоне. Это было вполне пристойно, так как она проводила время в его обществе многие месяцы. Ей не стоило связываться с мытьем Стивена Фэрфакса.

Но она никогда не видела обнаженные руки Фултона и уж, конечно, его грудь, поэтому не могла сравнивать. Ее щеки вспыхнули в темноте, когда она мысленно раздевала своего нареченного.

Не надо было обладать развитым воображением, чтобы представить руки Фултона, белые и мягкие на ощупь, как у женщины.

С тихим стоном отчаяния Эмма повернулась на бок и укрылась с головой. Стивен Фэрфакс не более чем бродяга, возможно, разыскиваемый полицией, и мыть его совсем не дело леди.

Она вспоминала, как он улыбался. Озорной блеск в глазах человека, превозмогающего, должно быть, сильную боль. Мягкий, отчетливый выговор южанина — как будто слышишь, как теплый дождь барабанит по крыше летнего домика.

Эмма глубоко вздохнула, сердясь на собственную глупость, потом отбросила простыни и, встав с постели, села у окна, выходящего на озеро.

В лунном свете вода может быть сказочно хороша, но сегодня это была только большая дрожащая тень, не приносящая успокоения.

Прижавшись лбом к стеклу, Эмма снова вздохнула. Что в этом Стивене Фэрфаксе так сильно волнует ее?

Первым делом утром Эмма оделась, расчесала и заплела волосы и заглянула к Стивену.

Он широко улыбнулся ей, и, хотя он давно нуждался в бритье, а волосы были взъерошены, сердце Эммы дрогнуло.

— Я могла бы принести вам завтрак, если хотите, — сказала она, чувствуя себя необычайно стеснительно.

Стивен покачал головой и пробежал по ней взглядом, под которым она вспыхнула.

— Спасибо, но я никогда не ем до полудня.

— Кофе? — предложила Эмма, не желая уходить и понимая, что у нее нет оснований задерживаться.

— Вы очень добры, — сказал он, и Эмма приняла его ответ за согласие. Она поспешила вниз и, не обращая внимания на Дейзи, налила чашку горячего кофе.

Когда она вернулась, Стивен снова уснул.

Эмма возвратилась на кухню. Дейзи была еще там, виртуозно выпекая лепешки на сковороде. Крупная чернокожая женщина с сильным характером, Дейзи знала, как управлять домом, больше чем Хлоя и Эмма вместе взятые.

— Не знаю, почему Хлоя захотела принести этого незнакомца в свой дом, — ворчала женщина, не отрываясь от сковороды. — Мне он совсем не нравится, скажу я вам.

Солнце через окна заливало дом, блестело на царственной синеве озера.

— Не бранись, Дейзи, — добродушно укорила ее Эмма, наливая себе кофе из фарфорового кофейника, стоявшего на середине стола. — Такой прекрасный день.

— Я буду браниться, если захочу, — пробормотала Дейзи, со стуком ставя тарелку с лепешками на стол. — Мне кажется, что никакому распрекрасному бродяге не следует подавать в постель.

Эмма улыбнулась:

— Он ведь прикован к постели.

— Ну, это не моя вина, — подчеркнула Дейзи, тяжело возвращаясь к плите.

Эмма взяла лепешку — было выше ее понимания, почему Дейзи всегда готовят на целую армию, — и намазала ее маслом.

— Ты приведешь банкира к ужину? — спросила Дейзи.

Эмма улыбнулась.

— Не думаю, Дейзи. Фултон обычно не любит приходить в будни. Он говорит, что это мешает ему сосредоточиться на работе на следующий день.

— Я помешаю ему сосредоточиться, — бормотала Дейзи скорее себе, чем Эмме, — трахну его сковородой по голове…

Эмма чуть не подавилась лепешкой.

— Честно, Дейзи, — проговорила она, сдерживая улыбку, — никто бы не подумал, что ты добрая христианка, судя по твоим словам. Что сказал бы преподобный Гесс, если бы послушал тебя?

— Думаю, он бы сказал, что я старая леди и меня надо оставить в покое.

— Мистер Фэрфакс спит и не хочет завтракать. Ты могла бы заглянуть к нему попозже.

— Я загляну к нему, — сказала Дейзи, — дам ему хорошенько палкой от щетки, вот что.

Эмму ничуть не беспокоили эти разговоры, потому что она знала, что, несмотря на ворчание и брюзжание, Дейзи Путнам была нежной, как новорожденный олененок.

— Хорошо, ты ударишь его за меня, — сказала Эмма, относя посуду в таз.

Дейзи ответила веселым громким смехом, и Эмма поспешила из дома через парадную дверь.

В воздухе чувствовалась весна. Эмма шла быстрым шагом по кленовой аллее в центр города. Дом Хлои с его многочисленными комнатами, верандой и просторным двором был одним из красивейших в городе. За исключением ранчо Большого Джона Ленагана и особняка Уитни, это был самый красивый дом в штате.

Накрахмаленная юбка синего сатинового платья Эммы шуршала при ходьбе. Сегодня она уложила косу короной на затылке, вместо того чтобы оставить ее свисать, как обычно. Воротник платья она заколола изящной камеей, подаренной ей Хлоей на Рождество. Время от времени девушка трогала и пощипывала щеки, чтобы вызвать на них румянец.