Тогда стало ясно, что обучали меня не просто так, а к браку, в котором я — дареный конь. И лишь мое безупречное воспитание позволило сгладить столь деликатный момент. Я была разочарована и подавлена. Жених больше не имел причин скрывать своей неприязни, а отец больше не мог меня защитить. Это была страшная участь, по своей сути, и не только для меня.

После смерти отца все изменилось — теперь я сама могла решить, что делать дальше. Бумаги я отдала легко, ничего не потребовав взамен. И только потом поняла, как просчиталась. Дом, в котором мы жили последнее время, был одной из уступок, посаженной на крючок семьи. Его отобрали без угрызений совести и выставили меня на улицу. Я осталась совсем одна в огромном, недружелюбном мире. Без крыши над головой, без средств к существованию, без друзей и близких. Только тогда я в полной мере осознала, что не просто одна, а одинока в самом глобальном смысле.

Единственное мое ценное имущество — это знания, которыми так тщательно пичкал меня отец, но без рекомендаций и знакомств эти знания были совершенно не востребованы.

Выйти замуж? Тут капитан попал в точку, вот только кому нужна бездомная бесприданница? И как бы я не хотела тихой семейной жизни, мне не представилось и шанса получить ее. Дети? Да, очень хотела, только без первого второго быть не может. С каждым прошедшим годом вероятность обрести свою семью становилась все более призрачной. А я, как любая другая женщина, имею свои мечты. Печально, что им, возможно, никогда не суждено сбыться.

Не снимая платья, я забралась в постель и, укрывшись по самое горло одеялом, принялась за самое неблагодарное и постыдное дело — жалеть себя. Слезинки, скатываясь по лицу, капали на подушку, платье казалось тесным и колючим, комната — холодной и сырой. Дом спал, а я так и не смогла сомкнуть уставших глаз.

Утро выдалось тяжелым. И меня не столько мучила усталость и разбитость, сколько страх, что капитан повторит свой вопрос. Не хочу посвящать кого — либо в свои трудности и страхи. Зачем? Чтобы пожалели? Посочувствовали? А может, обвинили?

В коридор выходила, внимательно оглядываясь. Глупо, но иррациональный страх, что капитан затаился в ожидании и ждет, когда я покину свое убежище, был сильнее разумного начала. Убедившись, что проход свободен, я позволила себе немного расслабиться.

Классная комната оказалась пуста. Видимо, дети решили, что вчерашняя поблажка — не исключение из правил, а полноценные каникулы. Ну и пусть. Если их отец не против, то и мне нечего возразить. Осталось лишь решить, чем заняться самой. Так как выбор был невелик, то решила воплотить в жизнь вчерашний план, отправилась за парочкой интересных книг и хотела спрятаться в комнате до самого вечера.

Слегка приоткрытая дверь дала возможность заглянуть в комнату и убедиться, что сегодня я не помешаю семейной идиллии. Этим утром мне определенно везло — библиотека была свободна. Прокравшись мышкой к стеллажам я, пробегая пальчиком по корешкам книг, нашла несколько романов, до которых у меня никак не доходили руки. Чудесно, полноценный выходной мне тоже не повредит, а книги не дадут мрачным мыслям забить голову.

Я уже была намерена покинуть библиотеку, когда дверь распахнулась.

— Нет, Софи! — голос капитана был негромким, но недовольство в нем было явным.

— Логан, будь благоразумен, — леди Холидей была либо слишком упряма, либо совершенно неблагоразумна. — Кто-то же должен позаботиться о приличиях.

— И при чем здесь приличия? — раздался усталый вздох и скрип ножек кресла по паркету.

— Ты месяцами в море, дети предоставлены сами себе, в будущем это может пагубно сказаться на репутации твоей дочери.

— Очень хорошо, что ты затронула эту тему, мне было бы крайне интересно узнать, как так вышло, что мои дети оказались предоставлены сами себе? — тон вопроса заставил бы насторожиться любого, но видимо, леди Холлидей, как и прежде, была погружена в свои проблемы настолько глубоко, что мало реагировала на внешние угрозы. А то, что это угроза, у меня сомнений не осталось.

— А чего ты хотел? У меня своя жизнь и я не могу быть привязанной к твоим отпрыскам, пока ты сам бороздишь морские просторы, — обида была непритворной, и если бы мне не приходилось иметь дело с этой женщиной ранее, то возможно, я бы даже поверила.

Наступила гнетущая тишина.

— Тебе нечего на это сказать?

— Почему же? — голос капитана стал тише, но несколько скрипучее. — Есть и очень много, но не буду говорить.

Шуршание юбок и перестук каблуков подсказал, что Софи приблизилась к столу. Потом последовал тяжелый вздох, и следующая фраза прозвучала гораздо спокойней:

— Логан… я знаю, что именно ты содержишь всю нашу семью, и я действительно благодарна, но…

— Софи, хватит, — оборвал ее Олбани.

— Логан! — не отступалась леди Холлидей. — Кто-то же должен тебе это сказать.

— Что сказать? — с неприкрытым раздражением спросил капитан.

— Тебе давно пора жениться!

Я до этого мгновения даже не подозревала, что в библиотеке бывают сквозняки. Но сейчас отчетливо почувствовала озноб и ледяное прикосновение воздуха к коже. Меня не должно было быть здесь, я не должна была всего этого слышать. Смущение и что-то похожее на раздражение зашевелилось в душе.

— Ты не оригинальна. Каждый мой приезд ты превращаешь в смотрины. Я не намерен больше терпеть.

— А как же дети? Им нужна мать, хочешь ты того или нет, — судя по тону, леди Холлидей считала, что последнее слово останется за ней.

— А с чего ты взяла, что твои кандидатки справятся с этой ролью?

— Мисс Дьюи, например, совсем не против наличия у тебя детей.

— А, так есть еще и те, кто против?! — насмешку Олбани даже не скрывал.

— Не ерничай. По большому счету, ты можешь выбрать любую, все равно Виктор скоро уедет на учебу, а Санни достаточно взрослая, чтобы определить ее в школу для благородных девиц.

Пальцы вцепились в книги мертвой хваткой. В голове закрутились слова, значение которых я не должна была знать, но она заслужила каждое из них.

— Ты забываешься, — прошипел капитан.

Отчетливо раздался скрип отодвинутого кресла.

— Уж извини, но я не думаю, что ты могла сделать хороший выбор, учитывая, какого мужа выбрала себе.

Я не видела, что там происходит, но после минутного молчания раздался виноватый голос капитана:

— Извини, Софи.

— Я… Я только хочу, чтобы все было как можно лучше, — жалобно пискнула женщина.

— У тебя не выходит.

— Все равно ты подумай, присмотрись. Приглашения разосланы, и бал отменять поздно.

— Пообещай, что это последний раз, когда ты пытаешься вмешиваться, — с нажимом произнес Олбани.

— Хорошо, Логан.

Почему-то я ни на йоту не поверила ее смиренному тону, но я была не одинока.

— Я серьезно, Софи.

— Обещаю, — выкрикнула она на ходу, звучно хлопнув дверью.

И только когда настала тишина, я вдруг испугалась. Как теперь покинуть библиотеку незаметно? А если капитан задержится здесь? Я пыталась не двигаться, чтобы не выдать свое присутствие, и даже задержала дыхание.

— И долго вы намерены прятаться за стеллажами? — прервал мои размышления голос капитана.

Захотелось провалиться сквозь землю. Жаль, что нельзя исчезнуть или повернуть время вспять. Но и трусливо прятаться теперь было бы еще более отвратительно, да и бессмысленно. Взяв себя в руки, я вышла из-за полок. Олбани не изменял себе в стиле, и, как и накануне, статная фигура была обтянута белой рубашкой. Но этот благородный цвет не сгладил впечатления от мощи мужчины передо мной, а учитывая обстоятельства нашей встречи, еще и морально подавил.

Под вопросительным взглядом черных глаз я откровенно стушевалась, но молчать не стала.

— Простите. Я не имела намерения подслушивать, но не успела обозначить свое присутствие, а потом стало крайне неловко прерывать ваш спор. И если бы я знала, что речь будет идти о личном, непременно дала бы о себе знать, — это было не просто смущение, мне было действительно очень стыдно.