- Спасибо, Виктор Иванович. Но мне сегодня нужно в семь обязательно быть в гостинице, - сказал Григорьев.

- Ну ладно, заняты, так заняты. Коньяк, он не испортится. А как, Владимир Зосимович, настроение у комиссии?

- Обычное. Одним поскорее смотаться надо, а другим все равно, где сидеть.

- Ну-ну,- потер руки Бакланский.

- Тут вот только представитель какого-то института на вас зуб точит.

- Какого института? - мгновенно преобразился Бакланский.

- А тот товарищ, что сидит рядом с вами. Высокий такой.

- Ростовцев? Так это же представитель института, который будет продолжать нашу работу. Они же второй этап делать будут!

- Да?.. Там хитроватые мужички сидят, - сказал Карин.

- Им бы только отбояриться от данной темы. Тема хлопотная, а денег не так уж и много.

- Было бы, с чего начинать. Может, поэтому? - спросил Карин.

- Начинать есть с чего, - твердо ответил Бакланский и добавил: Извините, Владимир Зосимович.

Он отвел Григорьева в сторону и спросил:

- Послушай, Александр. Так кто же тебе все-таки звонил?

- Не знаю, Виктор Иванович. Давайте попробуем позвонить вместе.

- Да куда звонить-то?

- По собственному номеру телефона. Может, это не только в гостинице.

- Ничего не понимаю. Толком можешь объяснить?

- Не могу. Тут надо самому испытать.

- Это в твоей гостинице, в твоем номере чудеса происходят. А весь остальной мир нормален и занимается полезными делами.

- Вы правы. Но проверить не долго.

- Сейчас не могу, да и не верю.

- Не хотите, я один схожу.

Кто-то взял Бакланского под руку, а Григорьев пошел искать телефон.

В гостинице он звонил по собственному номеру. Может, с другими телефонами ничего не получится? Да и не должно получиться.

В лаборатории он заглядывать постеснялся и поэтому дошел до приемной. Там он попросил у секретаря разрешения и набрал на диске номер, написанный на самом телефоне. Это был идиотский эксперимент. Григорьев понимал не хуже Бакланского, что ему должны, как обычно, ответить частые гудки. Но в трубке что-то щелкнуло и затем раздалось:

- Слушаю, Сашка.

- Так, значит, с любого телефона к тебе можно звонить?

- Наверное, не знаю... Как у тебя настроение? Защищаетесь?

У Александра вдруг пропало всякое удивление, и он спокойно, как при обыкновением телефонном разговоре с хорошо знакомым человеком, сказал:

- Начали потихоньку...

- Мы тоже начали. И в голове сейчас всякие бунтарские мысли бродят. Бакланский узнает - с ума от злости сойдет.

- У меня тоже всякие дикие мысли в голове... Постой, так значиот, и у вас есть Бакланский? - спрос Григорьев.

- Есть.

- А откуда ты говоришь? И нельзя ли нам встретиться? Интересно, все-таки. Такое странное совпадение.

Я говорю из приемной института. - И он назвал институт.

- В Марграде?

- Конечно, в Марграде.

Вот так. Он звонил из Марграда, из того же института, что и Григорьев, из той же приемной, по тому же самому телефону. В таком случае Григорьев мог разговаривать только сам с собой.

- Ну и что ты намерен делать? - спросил тот Григорьев.

Александр промолчал.

- Все ждешь письма?

- Жду, жду! - выкрикнул Александр и бросил трубку на рычаг.

Ему было плохо, ему нужно было письмо. Оно должно прийти на почтамт. Пусть на листке будет хоть одно слово "Нет!", но ответ должен быть. И как это ни нелепо было, он вдруг понял, что в командировку поехал только из-за нее...

В коридоре, когда он вышел из приемной, все еще разгуливала комиссия. Да и сотрудники лабораторий тут же курили. Словом, было оживленно, как на Главном проспекте. Навстречу попался Бакланский, уже о чем-то разговаривающий с председателем комиссии.

- Ну что ж, пора заканчивать перекур, - сказал Анатолий Юльевич.Давайте, товарищи, продолжим работу.

Бакланский задержался и сказал:

- Александр, ты выбрось всякую ерунду из головы. Сейчас начнется самое главное.

- Я снова с ним разговаривал, - сказал Александр.- Можно с любого телефона. Попробуйте, интересно ведь.

- Черт бы вас набрал! - вдруг озлился Бакланский. - У одного блажь в голове, другой из буфета не может вылезти.

Тут и у Григорьева в душе что-то взорвалось:

- Тогда зачем вы меня с собой взяли? Чтобы я как попугай повторял все, что скажете вы?

- Успокойся, Александр. Люди же смотрят.

- Постараюсь, - буркнул тот.

Он отстал от шефа и задержался возле стенда, на котором висела фотография хорошенькой девочки - Гали Никоновой. Нет, она определенно действовала на Александра положительно - успокаивала, ободряла. Настроение у него сразу улучшилось, и он спокойно вошел в кабинет, где уже рассаживалась комиссия.

Бакланский сидел возле телефона, и вид, надо честно признать, был у него жалкий и растерянный. Он положил трубку на рычаг и посмотрел на номер телефона. Александр подумал, что шеф сейчас звонил по собственному номеру. Виктор Иванович отошел от телефонного столика и сел рядом с Григорьевым.

- Чертовщина какая-то! - сказал он.

Но Бакланского не так-то просто было выбить из колеи. Он уже снова был жизнерадостен, полон сил и энергии.

- Ты вот что, - сказал он Григорьеву, - ты в прениях не выступай.

- Почему же? - удивился Александр. В другой раз он бы только обрадовался этому. Но сейчас тон Бакланского ему не понравился. - Я тоже хочу высказать свои мысли.

- Кому они нужны?! Еще брякнешь что-нибудь.

- Значит, Виктор Иванович, началась паника? Или просто плохие предчувствия?

- Конечно, - сказал Бакланский, - в нашей работе есть определенные недостатки. А где их нет? Но все-таки тему мы должны защитить. Понял?

Александр, конечно, понял. На карту поставлена не только тема сама по себе, но и труд всего СКБ, его руководителей, инженеров, техников. Одно смущало Григорьева. Никогда ранее мысль о бесполезности или явной недоработке их темы ему и в голову не приходила...

Председатель комиссии предложил задавать вопросы. Вопросы, естественно, делились на три типа. О принципиальной стороне дела, о его схемном решении и об экспериментальных результатах. Первое относилось к Бакланскому, второе - к Григорьеву, а третье, по-видимому, опять к Бакланскому. Анатолию Данилову Виктор Иванович наверняка бы не разрешил отвечать на вопросы. Тот мог или не понять существа вопроса, или ответить по простоте своей чистосердечно и честно. Анатолий на этой защите был как бы некоторым дополнением к их экспериментальной установке.