Мы стояли около камина. Я расстегнул ее пальто. Я поцеловал ее лоб, кончик носа, губы. Она поколебалась и тоже поцеловала меня. Ее пальто упало на пол.

Я посмотрел на нее и сказал тихо:

— Это тот момент, которого я ждал.

Она тоже взглянула на меня. Огонь, потрескивая, ярко пылал в очаге, и комната была наполнена теплом нашей неожиданно зацветшей буйным цветом привязанности.

Я освободил от петельки первую пуговицу ее блузки и заметил кусочек бюстгальтера телесного цвета.

— Мистер Перкинс? — раздался голос.

Моя голова от неожиданности дернулась. Рета отскочила от меня и застегнула пуговицу на блузке. В дверях кухни, в рваной рубашке, джинсах, с поцарапанным лицом и всклокоченными волосами, стоял Пол Дентон, пропавший девятилетний паренек, которого со вчерашнего дня искал Картер с целой армией помощников. Он трясся и был бледен, и похоже было, что он ничего не ел и не пил с тех пор, как пропал. Он моргнул, покачнулся и грохнулся прямо на столик с бутылками, которые каскадом посыпались на ковер.

Я встал на колени рядом с ним и поднял ему голову. Он был в сознании, хотя дышал с трудом. Его веки дергались, как при сотрясении мозга.

— Пол? — сказал я. — Что с тобой?

— Мистер Перкинс, — прошептал он.

— Рета, — сказал я. — Позвони Картеру. Скажи, что понадобится «скорая». Парень ужасно выглядит.

— Мистер Перкинс, — повторял Пол. — Мистер Перкинс.

— Тише, — сказал я ему. — Рета пошла звонить в полицию.

Пол отчаянно затряс головой.

— Не надо полиции, пожалуйста, пока не надо, пожалуйста!

Рета уже набирала номер. Я сказал:

— Все волнуются, Пол. Мы должны сообщить полиции.

— Нет! — закричал он. — Я обещал, что не скажу полиции!

Подняв руку, я окликнул Рету.

— Подожди-ка, Рета. Не звони им пока. Пол — что значит пообещал?

Пола трясло. Каждый его мускул напрягся и подрагивал, и говорил он сквозь стиснутые зубы. Он напомнил мне женщину, которую я однажды отвез в больницу после аварии на дороге Дэнбери. Находясь в шоке и почти потеряв дар речи, она все равно пыталась рассказать, что случилось.

Я спросил:

— Кому ты пообещал, Пол, кому? Кто сказал, что ты не должен звонить в полицию?

Он дико уставился на меня.

— Никакой полиции, мистер Перкинс, пожалуйста, никакой полиции. Я обещал.

— Я не буду звонить в полицию, Пол. Но ты должен сказать, что случилось. Где ты был? С тобой кто-нибудь был?

Он кивнул.

— Я видел их — обоих.

— Кого? Кого ты видел?

— Они прятались в лесу. Было темно. Я не знаю, что я там делал.

Рета принесла подушку, и я приподнял голову мальчика, чтобы подсунуть ее в изголовье. Уложив его, я мягко спросил:

— Скажи мне, кого ты видел, Пол. Мне нужно знать. Кто прятался в лесу, кто?

— Им нужны были вы, мистер Перкинс, — сказал он, не слыша меня. — Я слышал, как они зовут, и пошел узнать, чего им нужно. Я не поверил своим глазам, когда увидел их. Я ничего не понимал. Но они говорили со мной и сказали, что им нужно увидеть вас. Они сказали, это вопрос жизни и смерти. Они так сказали. Жизнь или смерть.

— Пол, — настаивал я. — Кто это был? Кто сказал «вопрос жизни или смерти»? Я не могу помочь, не зная, кто это.

Глаза Пола закатились, и стали видны только белки. Прерывающимся шепотом он сказал:

— Это были Джимми и Элисон Бодин. Они сказали так.

— Они так сказали? — спросила Рета. — Ты ведь их вполне достаточно знаешь, чтобы быть уверенным.

— Было темно, — прошелестел Пол. Его веки дернулись, и появились зрачки. — Я не знаю, что я там делал, но было так темно.

Я сел прямо, покусывая ноготь на большом пальце. Пол лежал среди битого стекла и сломанных соломинок для коктейля, все еще трясясь.

Я сказал Рете:

— Я думаю, надо позвонить Картеру. Что бы он там ни обещал, ему нужна медицинская помощь.

Рета кивнула и пошла к телефону. Я слышал, как она говорила с Филом Мором, одним из помощников Картера. Потом она вернулась и сказала, что полиция и «скорая» уже едут. Пол содрогался уже потише, его глаза открывались и закрывались, как будто неуправляемые, и мне подумалось, что у него тяжелый шок.

— Не пытайся говорить, — тихо сказал я. — Все скоро будет в порядке.

Пол что-то бормотал, а потом сказал тихо и отчетливо, но с какой— то любопытной бесстрастной интонацией.

— Я потерялся, понимаете? Я ехал на велосипеде, и я знал, что мне нужно в лес. Но когда я оказался в лесу, я уже не знал, где я.

— Хорошо, хорошо, Пол, — успокаивал я его. — Не надо говорить. Просто отдыхай, скоро приедут и помогут тебе.

Но Пола невозможно было остановить. Он говорил, как под гипнозом, как будто каждое слово было заучено в каком-то трансе. Высоким детским голосом он сказал:

— Я чувствовал, что это место близко. Я не был уверен. Но чувствовал. Это такое место, о котором пишут в книгах. Я боялся, но не очень. Я услышал что-то, чего не слышал раньше, — громкие звуки и крики.

— Крики? — спросил я, но, опять проигнорировав меня, он шептал:

— Я знал, что должно случиться. Мне надо было ждать. Уже темнело. Я ждал и ждал, а потом понял, что мне надо идти. Далеко. Было темно, и я падал четыре или пять раз. Я расцарапал лицо о деревья.

— А потом ты увидел Джимми и Элисон?

Пол кивнул.

— Они позвали меня из кустов. Сказали, что я не должен к ним приближаться. Они сказали, что я должен пойти и найти вас и привести в лес. Меня заставили пообещать, что я не позвоню в полицию. Если вы пойдете с полицией или кем-нибудь другим, то никогда их не найдете.

— Ты их видел? — спросила Рета.

Пол потряс головой.

— Было слишком темно. Казалось, у них на голове простыни. Я не понял, зачем.

Я наклонился.

— Голоса, — спросил я, — ты слышал их голоса отчетливо?

— Голоса были глухими, наверное, они говорили сквозь простыню. Как будто они рычали. Мне это не понравилось.

— Ты знаешь, где они — где я могу их найти? — спросил я.

— Никакой полиции, — слабо сказал Пол. — Они не выйдут, если будет полиция.

— Я обещаю, не будет никакой полиции.

— Хорошо. Тогда они будут ждать тебя, как стемнеет. Они в старом сарае на ферме Паско, это три минуты ходьбы через лес. Вот что они мне велели рассказать. Но только когда стемнеет.

Рета пощупала пульс Пола и сказала:

— Он очень слаб. Я надеюсь, «скорая» приедет быстро. Ему нужен кислород.

Я встал и подошел к окну. Вдалеке слышалось слабое завывание сирены «скорой помощи»; я знал, что они приедут минуты через две. Остался лишь один момент, который мне хотелось выяснить.

— Пол, — мягко сказал я, опять опускаясь на колени.

Рета нахмурилась, но я должен был это узнать.

— Пол, ты слышал какой-нибудь запах в лесу? Был запах, который ты запомнил?

Пол трясся и подрагивал, но не отвечал.

Минуту я колебался, а потом пошел на кухню, открыл шкаф и стал рыться в поисках банки тунца. У меня оставалась одна маленькая банка «Цыплят моря», и я, быстро дернув за ключ, открыл ее.

— Что ты делаешь? — спросила Рета, когда я шел обратно через столовую с открытой банкой.

— Сейчас увидишь, — сказал я ей. — Я не хочу этого делать, но это может все прояснить. Для Джимми и Элисон, и для меня тоже.

Я сунул банку тунца Полу под нос. Потом убрал ее и стал ждать. На мгновение он перестал трястись, прижав руки к груди в слабой попытке защититься. Вдруг его глаза широко раскрылись, превратившись в огромные побелевшие зрачки, и он издал долгий, душераздирающий крик ужаса и страдания. Он начал крутиться и извиваться на ковре и, отбросив банку в сторону, я прижал его к полу. Больше я ничего не мог сделать, хотя он был всего лишь девятилетним мальчиком, и пока Рета не начала его успокаивать и просить замолчать, он не прекращал орать, дергаясь и трясясь.

Затем во дворе послышался утихающий звук сирены. Я сел прямо, потрясенный, и посмотрел на Рету; казалось, с того времени, как мы вместе приехали сюда, прошли столетия.