— Я рад этому. Видите ли, я сосед и хочу помочь всем, чем могу.

Дэн вздохнул.

— Спасибо, мистер Мак-Алистер. А теперь пойдемте, пока дождь утих.

К тому времени, как мы вернулись в лабораторию Дэна, небо почти почернело и в воздухе пахло еще одним ливнем. Мисс Вордел уехала домой с мигренью, но Рета была на месте, работала с микроскопом над препаратами кожи ракообразной мыши. Она в одиночестве сидела в ярком полукруге света лабораторной лампы.

Сама мышь лежала на дне клетки, тяжело дыша. Она была все такой же чешуйчатой, но окостенение вроде бы не распространялось. Быстро взглянув на мышь, я отвел глаза. Она слишком напоминала мне беднягу Оливера и то, что я, возможно, увижу, встретившись с его родителями. Чешуя, хрящевые суставы и костяные панцири.

Дэн повесил на вешалку свое мокрое пальто и сказал:

— Ну, как дела? Тест Хирсмана прошел успешно?

Рета выпрямилась на стуле и потерла глаза. Дэн наклонился и уставился в микроскоп.

— Как будто обычная ткань, как у ракообразных, — сказал он.

Рета кивнула.

— В строении клетки действительно ничего необычного. Чешуйчатая часть тела мыши имеет такое же строение, как и панцирь краба, а ее «мышиная» часть абсолютно нормальна и ничем не примечательна.

— Ты пробовала давать мыши еще воды Бодинов?

— Нет. До этого я еще не добралась. И я не уверена, что у нас есть оборудование для такого эксперимента. По крайней мере, нам нужен мортоновский рефрактор.

Дэн пригладил несуществующие волосы.

— Думаешь, нам надо отослать это в Хатфорд?

Она слезла со стула и пошла к клетке мыши. Уставившись на маленькое чудовище сквозь прутья клетки, она сказала:

— Перемена очень интересная. Мягкие ткани мыши превратились в роговую оболочку, как у краба, и все это произошло, не убив ее и даже не вмешавшись в работу организма. Я сделала рентген двадцать или тридцать раз, и он показывает, что внутри у мыши все в порядке. Смотрите.

Мы окружили светящийся изнутри стол в конце лаборатории, и Рета открыла конверт со снимками. Она разложила их на столе, и мы тщательно рассмотрели все до одной.

— Вот самый удачный снимок, — сказала Рета, показывая рукой. — Вы видите, что скелет растворился и кальций каким-то образом вышел наружу. Мы видим животное, которое вывернулось наизнанку и развило наружный скелет.

Я уставился на снимок с опаской.

— Что-нибудь указывает на то, что это из-за воды? — спросил я.

Она пожала плечами.

— Ничего определенного. Но я выяснила, что эти мерзкие жучки выделяют какой-то фермент, который действует как катализатор всего процесса.

— Ясно. Итак, дело в воде?

— С вероятностью 98 процентов.

Дэн проглядел все фотографии, а потом выключил светящийся стол.

Помолчав минуту, он сказал:

— Что меня донимает, так это вопрос «почему?»

— Почему — что?

Он поднял глаза.

— Почему эти двухмиллионнолетние микробы все еще живут и почему они так странно действуют на людей и животных? Сначала я думал, это вирусы, но они не ведут себя, как вирусы, и то, от чего страдает мышь, не есть болезнь в моем понимании. Мышь находится каком-то вполне нормальном состоянии, которое, похоже, часть жизненного цикла этих микробов или чего бы то ни было еще.

— Ты должен признать, — сказала Рета, — что мы не видели этот цикл полностью. Мышь наполовину окостенела, так же как и Оливер Бодин. Мы не знаем, что случается, когда все тело оказывается в раковине.

Я кашлянул.

— Сегодня вечером, может быть, узнаем. Когда пойдем повидать Элисон и Джимми.

Рета натянуто улыбнулась.

— Если честно, то я надеюсь, что ты не пойдешь. Для них самих будет лучше.

— А если предположить, — сказал я, — что они, как москиты, просто переносят ферменты от одного хозяина к другому?

— Теоретически это возможно, — сказал Дэн. — Но какой хозяин может быть под Литчфилдскими холмами, на глубине полутора километров? Где, прежде всего, взялись условия для их образования?

Я пожал плечами.

— Может, под нами доисторический труп. Мертвый троглодит или что-нибудь вроде того.

Дэн поднял брови.

— Звучит, конечно, дико, — сказал я ему. — Но последнее время все вокруг сплошная дикость, так что надо искать дикие ответы.

Дэн посмотрел на Рету, а та в ответ одарила нас ободряющей мягкой улыбкой. Мне ужасно захотелось провести еще несколько минут вместе с ней у меня дома, но это, по-моему, была судьба. Мы могли бы встретиться в другой жизни или даже в следующую пятницу, если бы я сумел убедить ее порвать с Поросенком Пэкером.

— Хорошо, — сказал Дэн. — Давайте придумывать дикие ответы. У тебя есть что-нибудь?

Я сел на край лабораторной скамьи.

— Я не уверен, но мне кажется, что за всем этим есть какая-то цель. Посмотри, как утонул Оливер. Что бы это ни сделало, что бы ни подстроило утопление, это существо не было слабым и глупым. Может, это был человек. Если бы мне дали недели две и справочник по гидроинженерии, я бы выяснил, как это сделать. Но ход мыслей за всем этим не похож на человеческий. Я хочу сказать, что человек использует простейший способ добраться до жертвы. Зачем топить мальчика, наполняя комнату водой, когда можно запросто утопить его в китайской вазе? Зачем вообще топить, когда можно заколоть? Зачем закалывать, можно просто застрелить. Для человека нет смысла убивать мальчика, затапливая всю комнату.

Рета провела рукой по волосам.

— Что ты хочешь сказать? Что это был не человек?

Я развел руками.

— Если применить психологический закон, согласно которому все создания используют простейшие средства, чтобы сделать что-нибудь, то можно заключить, что, затапливая комнату, его убийца использовал простейший доступный ему способ.

Дэн вздохнул.

— Что же за создание, черт побери, которое находит такой способ простым? Кит?

— Я не знаю. Я просто размышляю.

— Заметно. Итак, ты думаешь, что Оливера убил кит. А как насчет микробов в воде? И в чем еще ты не уверен? — ответил Дэн с сарказмом. — А то уж я испугался, что мне не остается материала для исследований.

Я достал сигару и прикурил. Выпустив облако дыма, я сказал:

— Объяснение, которое удовлетворяет фактам, обстоятельствам, психологии?

— Не знаю. Но ты заведомо предполагаешь, что это какое-то создание, которое способно перенести двадцать тонн воды на два этажа дома Бодинов, а потом обратно. Ты предполагаешь, что есть существо, которое имело бы желание это сделать?

— Да, кому-то или чему-то захотелось это сделать, — парировал я, — потому что он — или она — сделал это.

Дэн долго не отвечал, а затем сказал:

— Хорошо, оставим этот вопрос. Может быть, Картер сообщит какие-нибудь детали. Как насчет жучков? Какая у тебя теория?

Ответила Рета:

— Может быть, их поместили в воду намеренно. Может быть, это бактериологическое оружие.

— Верится с трудом, — сказал Дэн, качая головой.

— А почему? — спросила Рета. — У Советов есть нервно— паралитический газ, ботулит, вирусы. Почему у них не могло быть жучков, превращающих людей в чудовищ?

— Потому что это дурь, — бросил Дэн. — Советам надо убивать людей, а не превращать их в чудовищ, а кроме того, вряд ли Нью— Милфорд является стратегическим пунктом.

— Я думаю, что утопленник и жучки в воде — проявление одной проблемы, — вставил я. — Нам нужно думать о них, как о ключах к разгадке.

— Я знаю, — сказал Дэн. — Гигантский кит с наклонностями убийцы.

Я посмотрел на грозовое небо. Было уже почти темно, а темнота означала рандеву с Джимми и Элисон. У меня странно покалывало ладони, и я вдруг осознал, что почти разжевал пластиковый наконечник.

— Одно ясно, — сказала Рета. — У нас недостаточно свидетельств, чтобы сделать какой-нибудь разумный вывод. Нам придется подождать, пока Джек Ньюсом придет с медицинским отчетом и пока мы закончим опыты с мышью.

Я спросил у Дэна:

— Ты пойдешь со мной на ферму Паско? Мне может понадобиться помощь.