Миккимаусовский фонарь даже удостоил меня неожиданной чести и разгорелся посильнее, как будто его активность зависела от уровня адреналина в моей крови.

Я уже вышел на окраину леса, когда мне что-то послышалось. Что— то похожее на низкий хрип, как будто рычало животное. Холодная рука страха схватила меня за горло, и я замер, вслушиваясь.

Я услышал звук более отчетливо. Это был низкий, густой, гортанный рык. Вряд ли его издавал человек. Но он был рожден человеческим разумом, потому что дважды, болезненно и невнятно, повторилось единственное слово:

— Мейсон. М-э-э-й-с-о-о-н-н.

Я застыл. Я был так напуган, что не знал, бежать мне или стоять на месте. Я никого и ничего не видел сквозь темноту качающихся деревьев, но, по-моему, я кое-что слышал. Может быть, это была игра воображения, подогретого страхом, но звук был слишком отчетливый, заунывный, необычный.

Это был стук дождя, падающего на твердую, пустую внутри скорлупу.

— Джимми? — спросил я прерывающимся голосом. — Это ты?

— Ммееейсссооонн, — повторился звук, — пппоооммоооггии ммнне.

— Джимми? — позвал я. — Джимми, где ты? Я тебя не вижу.

Последовало молчание. Затем послышалось:

— Не — подходи — ближе. Оставайся — на — месте.

Я нахмурился и вперился в тени дождя.

— Джимми, если я тебя не вижу, я не могу тебе помочь. Это ты? Элисон с тобой?

— Что-то — случилось — мы — не — можем‡

— Джимми! Где ты? Мне нужно тебя видеть!

Опять повисла тишина, и я услышал тяжелый переваливающийся звук в районе кустов. Я тихо стал подкрадываться к кустам, поднимая фонарь и пытаясь посветить сквозь темно-зеленые листья.

— Ты здесь, Джимми? Ты видишь фонарь?

Пауза. Затем:

— Дддаа, Мейссоонн. Я — его — вижу. Не — подходи — ближе.

— Джимми, что с тобой? Мы нашли Оливера. Мы приехали предупредить тебя насчет воды, и нашли Оливера.

— Мы — знаем — про — Оливера. Он — не — успел.

— Что не успел? Что там произошло, Джимми? Как утонул Оливер?

— Он — не — успел. Не — успел — достаточно — выпить. Ему — не — осталось — времени…

— Не осталось времени для чего? Чтобы обрасти чешуей? Уйти от воды? Как туда попала вода? Как заполнилась комната?

Все время, пока Джимми говорил рычащим гортанным голосам, я медленно обходил кусты, проверяя, видно ли что-нибудь сквозь них. Они были чертовски толстые и колючие, казалось, невозможно пробраться внутрь, не разодравшись в кровь. Но ведь Джимми пробрался. Если бы он был уже в оболочке, то он проделал бы дыру в ближайшем месте и не почувствовал ничего. Я надеялся и молился, что это не так. Я надеялся и молился, чтобы в нем осталось хоть что-то человеческое.

— Где Элисон? — спросил я. — Она с тобой?

— Я — не — могу — сказать…

— Ты не знаешь или не скажешь?

— Она — ушла.

— Ушла? Что ты хочешь сказать? Куда ушла?

— Я — не — могу — сказать.

— Ну, а зачем я был тебе нужен? — спросил я. — Пол пришел ко мне перепуганный до смерти и сказал, что тебе нужна моя помощь. Я здесь! Я хочу знать, чем я могу тебе помочь?

Последовало молчание. Я потянул носом сырой воздух, и я был уверен, что чувствую тот самый томительный запах разлагающейся рыбы. Прошел еще немного вокруг кустов и с каждым шагом понимал все лучше, что они непроницаемы. По крайней мере для позвоночных, вроде меня.

— Это — случилось — так — быстро…— раздался резкий голос Джимми.

Я остановился.

— Что случилось быстро?

— Перемена — так — быстро…

— Джимми, — настаивал я, — мне нужно видеть тебя, если я собираюсь помочь тебе?

— Мы — настолько — сильнее…

— Сильнее? Что общего это имеет со всем случившимся?

— Мы — всегда — должны — были — быть — такими‡ Я поднял фонарь. Я был уверен, что увидел в кустах что-то темное и шевелящееся. Я вглядывался вперед, но было сложно что-нибудь разобрать. Я вытер воду с глаз и волос и подался как можно дальше вперед.

— Мы — раньше — не — знали — где — настоящая — сила, — сказал Джимми. — Мы — не — знали — как — долго — она — спала…

— Джимми, о чем ты? — нетерпеливо спросил я. — Я не могу ничего для тебя сделать, если ты не выходишь и не показываешь, что случилось. Мне просто нужно видеть, насколько плохи дела.

— Ты — не — понимаешь — ты — не можешь — понять — величие — древнего — мира‡ Я кашлянул. Нервы. Я сказал осторожно:

— Джимми, я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня. Я знаю, что ты в кустах, и, по-моему, я понимаю, как ты туда забрался, не поранившись. Но я не могу этого сделать, ты понимаешь? Высунь руку, я посмотрю, как она выглядит. Как ты думаешь, ты сможешь сделать мне такое одолжение?

Дождь с новой силой застучал по листьям, и я вздрогнул от страха. Набрав полные легкие воздуха, я принялся успокаивать себя, но скажу без вранья — я был готов повернуться и бежать из этого чертова леса со всех ног.

— Ты — не — понимаешь, — скрипел Джимми. — Ты — ничего — не — понимаешь.

— Джимми, — умолял его я. — Я не могу стоять здесь вечно, а скоро сюда заявится Картер Уилкс. Если ты сам не выйдешь, он заставит тебя. Я говорю серьезно. Вы оба подозреваетесь в смерти Оливера, и они так или иначе до вас доберутся. Ты же не можешь прятаться в лесу всю оставшуюся жизнь!

Джимми, казалось, игнорировал меня. Он продолжал своим мерзким голосом:

— День — назначен — тысячи — лет — назад — день — был — назначен‡ Я уже промок и начал паниковать.

— Джимми, — сказал я. — Джимми, хватит говорить все это, просто послушай меня! Просто послушай. Я хочу, чтобы ты вышел оттуда, иначе тебя убьют.

В кустах что-то зашевелилось, ломая ветки вокруг себя, и я в беспокойстве отступил. Если могло быть что-нибудь хуже игнорирования моих просьб выйти, так это — если Джимми и вправду решил показаться. Я слышал, как он говорил своим глухим голосом что— то про то, как ему плохо, но самым устрашающим был звук ломающихся кустов. Я сделал два, три шага назад и остановился на солидном расстоянии, ожидая, когда выйдет мой бывший друг. Я не слышал ни поскрипывания хрящевых соединений, ни хруста веток позади себя. Я не слышал шуршащего поскребывания чешуи по листьям. Я отступил еще на шаг назад — и попал в объятия самого дьявола. Твердая костяная клешня обхватила меня за шею, зазубренная по краям клешня длиной в человеческую руку, но нечеловечески сильная и раза в три толще. Она вонзилась ребром в шею и в плечо, и я почувствовал, как мои ноги отрываются от земли. Меня подняли так быстро и мощно, что я даже не успел закричать. Мои ноги забились, пытаясь достать землю, и на секунду мне показалось, что голова моя отрывается и я расстаюсь с жизнью.

Меня крутили из стороны в сторону, задыхающегося и полумертвого, а клешня сжималась, как тиски, врезаясь в мою трахею. Подняв руки, я попытался разжать хватку, но схватив клешню и что было силы отрывая ее от горла, я не смог даже ослабить хватки.

Я попытался вдохнуть, но горло было пережато. Темный лес еще больше потемнел. Перед глазами рассыпался фейерверк звезд. По-моему, я умудрился один раз прохрипеть «Дэн!», но он вряд ли услышал мой слабый голос.

Клешня с размаху долбанула меня о дерево, как будто пытаясь вышибить из меня дух. Я почувствовал, как другая клешня, поменьше, ткнулась мне в спину в поисках более мягких и уязвимых органов.

На секунду я почувствовал дикую боль, сменившуюся темнотой, и уверился, что мертв. Я не мог сказать, сколько это длилось, наверное, доли секунды. Но затем раздался хриплый крик, звук удара, хватка клешни неожиданно ослабла, и я, уже агонизирующий, судорожно вдохнул кислород, насквозь пропахший рыбой. Последовал еще один глухой, мозжащий звук, а затем раздался крик, который напугал меня так сильно, что я как бешеный покатился по сухим листьям вбок, чтобы окончательно освободиться. Это был визг хладнокровного насекомого, визг ярости и боли, абсолютно нечеловеческий, и он исходил из хрящевого горла, покрытого черными шерстинками.

Было так темно, что я почти ничего не видел. Но я разглядел Дэна, точнее, его лысину, отсвечивающую в скудном лесном свете. Еще я разглядел свой самый большой гаечный ключ, который он держал над головой, крича «А-а-а-а!» голосом, который должен был бы быть угрожающим, но срывался от страха.