Он встал, подошел к окну и стал задумчиво в него смотреть. На плацу никого не было, лишь у казарм капитан Уинтон — еще один офицер форта — чем-то занимался со своим эскадроном. Майор увидел, как открылись ворота, и принялся от нечего делать разглядывать проехавшего через них человека.

«Вроде смахивает на охотника… или на следопыта, — размышлял он. — Все они на одно лицо в своих замшевых одеждах… Постой, постой… Так ведь это отец!»

— В самом деле — он! — вслух произнес Трабл, заметно обрадовавшись.

Все в форте знали, с каким уважением относится командир к своему благородному отцу. Чем бы тот ни занимался, он оставался для сына аристократом, прямым потомком блистательных когда-то маркизов Траблов. Майор гордился тем, что и в его жилах течет кровь этого славного рода.

Завидя отца, младший Трабл поспешил убрать со стола бутылку виски. Он ни перед кем не скрывал, что крепко выпивает, однако в присутствии родителя боялся даже подумать о спиртном.

Лейтенант Уайт ухмыльнулся себе в усы. Трезвый образ жизни теперь обеспечен командиру, подумал он.

Старший Трабл появился в канцелярии бесшумно, словно материализовался: его поступь, как у многих старожилов границы, была сродни кошачьей. Этот был высокий сухощавый старик с широкими плечами, крепкими руками и длинными ногами. Его лицо с тонкими и резкими чертами напоминало орлиный лик. Светлая с проседью шевелюра волнами спускалась ему на плечи.

— Отец, рад вас видеть! — воскликнул майор, заключая отца в объятия. — Какими судьбами?

— Взаимно, Эндрю, — произнес маркиз приятным баритоном. — А такими, что, сделав свои дела в форте Ларами, решил навестить сына и его сестру.

Майор отстранился и, окинув отца нежным взором, любовно снял с его волос несколько березовых листьев.

— А — а, это я проехал через рощу, — поблагодарив сына, пояснил маркиз.

— А тут что такое? — вдруг тревожно спросил майор, притронувшись к темным пятнам на рукавах отцовской куртки. — Свежая кровь!.. Вы не поранились?

— Ах, ерунда, — после небольшой паузы, смутившись, проговорил старик. — Кровь тетерева… Он… э-э.. лежит в седельной сумке.

Лейтенант Уайт побледнел. В его мозгу сверкнула догадка, что это маркиз отослал дух Летящей Стрелы в Счастливые Охотничьи Угодья. Но зачем?.. К чему ему все это?.. Впрочем, почему бы ему не помочь Мийача, которые, по его собственным словам в одном разговоре, «самые отважные и благородные дикари в прериях Америки»… Ладно, при первой возможности стоит заглянуть в его седельные сумки…

— Вот в чем дело, — протянул майор. — Действительно, ерунда… А вы, отец, как нельзя кстати пожаловали ко мне в гости. Нужны переводчики, и вы, я знаю, неплохо владеете языком лакота. — Он взглянул на вождей. — Здесь вот Вихрь и Красная Антилопа. Вчера у переселенцев пропала корова. А они так сумели замести следы, что просто беда. Скажите вождям, что сейчас и здесь я жду от них признания в совершении кражи. Пусть назовут виновников, иначе пострадают все Мийача.

Старик подошел к индейцам и поочередно пожал им руки. Лейтенанту показалось, что маркиз с Татекахомни обменялись особенно теплым взором. Повернувшись к присутствующим и кивнув на Вихря, старик воодушевленно произнес:

— Настоящий атлет этот Мийача! Какие плечи и фигура! Достойный Носитель Рубахи, главный воин, по-нашему.

— Да будет вам, отец, любоваться дикарем! — с ноткой раздражения в голосе сказал майор. — Лучше переведите.

Из уст маркиза полилась гортанная речь оглала. Вожди, как и прежде, отрицательно качали головами, говоря односложные слова. Маркиз похлопал вождей по плечу и подошел к майору.

— Они сказали, Эндрю, что не пойманный — не вор, и это, на мой взгляд, очевидная истина.

— Будь они прокляты, умники! — рявкнул младший Трабл. — Скажите им, чтобы проваливали в свой лагерь… Погодите! Они слишком легко отделаются. Мой приказ: переместить стоянку с берега ручья на открытое место. Пусть пожарятся на пекле, чтобы вышла дурь из голов. И еще: с сегодняшнего дня их пайки урезаются вдвое. А если кто-нибудь из них отважится поохотиться, то я не буду сидеть сложа руки и приму самые крутые меры.

— Эндрю, это уж слишком, — попытался урезонить маркиз сына.

— Отец, я вас уважаю и люблю, но попрошу не заступаться за дикарей. Начальник здесь я.

— Никто не спорит, сынок, никто не спорит. Только как бы чего не вышло.

— В смысле?

— Мийача — гордые люди, и издеваться над собой они вряд ли позволят.

— Передайте мои слова вождям, отец, и на этом все.

Маркиз пожал плечами и поговорил с индейцами. Татокалаша стал еще унылей, Татекахомни же, бросив на командира форта полный достоинства взгляд, что-то ровно произнес.

— Что он сказал? — спросил майор.

Подождав, пока индейцы скрылись за дверью, маркиз ответил:

— Татекахомни сказал: когда-нибудь Длинный Нож пожалеет, что в его груди бьется безжалостное сердце.

Майор Трабл ничего на это не ответил. Подняв с пола чернильницу и поставив ее на стол, он с непроницаемым лицом уселся в свое любимое кресло, глядя на высокие пики гряды. Биг Хорн.

Лейтенант Уайт вернулся домой после того, как Мийача под его присмотром перенесли стоянку на выжженную солнцем прерию. Он выпил прохладительного напитка, взял с полки томик Монтеня и улегся на кровать. Его всегда тянуло почитать что-нибудь из Монтеня. Этот средневековый философ знал толк в жизни как никто другой, и окунуться в его простые и в то же время мудрые мысли было чистым удовольствием. Лейтенант принялся за чтение, но вскоре поймал себя на мысли, что думает о другом. Он отложил томик в сторону и, засунув руки за голову, уставил взгляд в потолок… Итак, маркиз Трабл соврал. Кровь на его одежде принадлежала Летящей Стреле, а не тетереву. Никакими птицами в седельных сумках и не пахло.

Вспомнив о просмотре сумок, лейтенант смутился. Лошадь маркиза стояла у канцелярии, и тайной проверки не получилось. Маркизу удалось увидеть все из окна.

«Неудобно, конечно, — размышлял Уайт, — шарить в чужих вещах… Но, черт возьми, я должен был убедиться!.. Убедиться?.. Ну, убедился. И что с того? Потешил свою проницательность, и только. Что двигало стариком, когда он замыслил убийство, мне никогда не узнать. Есть какие — то предположения, но слишком они нелепы и расплывчаты…»

Лейтенант вздрогнул. Ему показалось, что в домике он не один. И действительно, повернув голову, он увидел старшего Трабла. Маркиз стоял у изголовья кровати и слегка улыбался.

— Вы всегда появляетесь словно фантом, сэр! — воскликнул лейтенант, присаживаясь на кровати.

— Уж извиняйте, мистер Уайт. Это получается само собой. Привычка, знаете ли… Что это у вас?

Старик взял в руки томик Монтеня и пролистал его.

— У вас хороший вкус, — произнес он, кивая головой. — И я любил в молодости черпать мудрость у Монтеня. Доходчивый и умный философ.

— Главы о добродетели и смерти, по-моему, самые сильные, — заметил Уайт.

— Не скрою, и я так считаю, — сказал маркиз. — Хотя, остальные им мало в чем уступают.

— Да, конечно, сэр, — согласился Уайт и, встав с кровати, пригласил старика к столу.

Они некоторое время сидели в молчании, попивая холодный лимонад. В то время как лейтенант в смущении ерзал на стуле, маркиз хладнокровно отпивал глоток за глотком, не сводя глаз с хозяина жилища.

— Пора объясниться, мистер Уайт, — наконец произнес Трабл. — Надеюсь, легче будет и вам, и мне… Это я прикончил арикара. Мой сын слишком строг к Мийача. Прибыв в их лагерь и узнав, что происходит, я отправился к тому месту в березняке, где были припрятаны шкура и кости. Солдаты меня не пугали. Было бы смешно ожидать от них какого — либо результата в этом деле. Арикара — вот кого стоило опасаться. Я и прирезал его, когда он приблизился к месту захоронения. Это было легко сделать при моем умении двигаться бесшумно. Прежде чем он успел что — либо понять, его собственный нож уже проник в его внутренности… Вот и весь мой рассказ, мистер Уайт. Увидев, что вы проявили интерес к содержимому моих седельных сумок, я не мог поступить иначе, как признаться… А Мийача даже и не крали коровы. Она просто заблудилась.