— Беги ты из дома сегодня! — вдруг радостно предложил Герка. — Поживёшь здесь у нас на свободе! Накупаешься вволю!

— Подожди, подожди… Се-год-ня сбежать из дома? — восторженным шёпотом переспросила Голгофа. — А как?

— Да очень просто! Оставайся здесь, и всё тут! Чего тебе паспорта ждать, мучиться? Спрячем тебя так, что никто не найдёт!

— Жить на свободе… купаться вволю… — истомлённым от счастья голосом шептала Голгофа. — Спрятаться так, что никто меня не найдёт… — Лицо её стало серьёзным. — Но мне надо взять из дома кой-какие вещи.

— У тебя кто сейчас дома? — деловито спросил Герка.

— Никого.

— Ключ у тебя есть?

— Вот.

— Тогда слушай, Гла… то есть Гол! гофа! Слушай внимательно, — важным, но в то же время и возбуждённым голосом предложил Герка. — Есть тут одна… будущая женщина. Сообразительная она девчонка. Вредная, правда, бывает, но соображает здорово. Вот мы с ней сейчас и посоветуемся.

— О чем?

— О том, чтоб тебя сегодня же на свободу выпустить!

— Но… но… но ведь папа будет искать меня!

— Он пусть ищет, а мы тебя прятать будем. Это же очень интересно! Хочешь ты жить на свободе или не хочешь?

Голгофа закрыла от страха глаза, но ответила твёрдо:

— Я хочу жить на свободе!

— Тогда за мной — бегом!

И только они пробежали несколько метров, Голгофа ласково позвала, так ласково, что Герка смутился.

— Послушай, Герман… Неужели всё это правда?

— Что? Что? — уже в нетерпении спросил Герка.

— Ну… что мы с тобой познакомились… что я буду жить на свободе… купаться вволю… Неужели это взаправду?

— Если ты не струсишь, всё так и будет. Пошли! Торопиться ведь надо.

Вскоре Герка лишний раз убедился в сообразительности этой милой Людмилы Она всё быстренько поняла, хотя часто перебивала рассказ недоуменными «Почему?! Да почему же?!».

— Получится самый настоящий детектив, не знаю только, из скольких серий! — радостно заключила она. — Итак, я уговариваю тётечку идти на помощь деду Игнатию Савельевичу. Они будут тянуть время. Мы втроём на рейсовом автобусе мчим к Голгофе домой. Она мгновенно собирает нужные вещи, оставляет записку, и мы — ура! — на свободе. Мы купаемся, загораем, а вечером сидим у костра под звёздным небом и едим печёную картошку!.. Подожди, подожди… — Эта милая Людмила вдруг призадумалась. — Тебя зовут Голгофа?! — поразилась она. — Но ведь Голгофа — место, где будто бы погиб Иисус Христос! Я слушала лекцию… А при чём здесь ты, девочка… Голгофа?!

— Мама думала, что это цветок. Мне обещали, что, когда я достигну совершеннолетия, мне сменят имя. Мама хочет назвать меня Клеопатрой.

— Была такая царица где-то в древности! — возмущённо сказала эта милая Людмила. — Её до смерти ужалила змея. Почему тебе не хотят дать человеческое имя?.. Ну ладно, ладно, вся жизнь впереди, не надо печалиться. Подрастёшь, сама придумаешь себе нормальное имя. Теперь же надо действовать, и без промедления. Согласны с моим планом?

— Я просто не верю своему счастью! Встретить таких замечательных людей, как ты и Герман!

— А ты не испугаешься? Не струсишь? Не пожалеешь?

— Не испугаюсь, не струшу и уж тем более не пожалею!

— Ждите меня, товарищи детективы!

Но эта милая Людмила была чуточку излишне самоуверенной, надеясь уговорить тётечку быстро, без особых осложнений. Та долго ничего не могла понять и всё переспрашивала, переспрашивала…

— Тётечка! Миленькая моя! Дорогая! — Эта милая Людмила начала нервничать. — Я вам потом всё, всё, всё, всё объясню! А сейчас я ужасно спешу! Врач-одноглазик требует с Игнатия Савельевича четырнадцать рублей тридцать копеек за шляпу, которую истоптал Герман!

— Так надо заплатить, — недоуменно произнесла тётя Ариадна Аркадьевна. — А куда ты, милая племянница, так ужасно спешишь?

— У меня нет времени даже объяснить! Тётечка, милая! Идите, пожалуйста, к Игнатию Савельевичу и… и посоветуйте ему отдать деньги! Или… вспомните, тётечка, что бедный дед даже говорить не может! Помогите ему разобраться в создавшейся обстановке!

— А ты считаешь возможным вмешиваться в чужие дела?

— А вы не вмешивайтесь, вы просто поинтересуйтесь. Я у-у-у-у-умоляю вас, тётечка, пойти к Игнатию Савельевичу и помочь ему хотя бы своим присутствием! А я убегаю! Вернусь через час! Вчера вас спасал Игнатий Савельевич, сейчас вы должны помочь ему!

Как раз к этому времени дед Игнатий Савельевич изнемог от речей и угроз отца и врача П.И. Ратова и, сделав ему знак помолчать, просипел:

— Через… неделю… пенсия… отдам…

— Через неделю?! — раздалось в ответ. — Я что, обязан за СВОИМИ деньгами приезжать по десять раз?! Ты знаешь, сколько стоит сейчас бензин?! Если нет денег, займи! Я не отстану от тебя, старикан, пока не получу СВОИ деньги!

Тут подошла тётя Ариадна Аркадьевна, постояла, послушала, а затем ледяным тоном спросила:

— На каком основании, гражданин, вы называете уважаемого пожилого человека на «ты» и ещё… как это?.. стариканом?

— А ты… а вы кто такие? — чуть растерялся отец и врач П.И. Ратов. — Я с тобой… с вами я, бабушка, не собираюсь разговаривать… А где Голочка? Где моя Голочка? Дед, занимай деньги, пока не поздно! А то — со мной в милицию! — Он бросился к машине, заглянул в неё, закричал, оглядываясь по сторонам: — Голочка! Голочка! Тебя просили не уходить далеко? Гол-го-фа! Гол-го-фа! — Он вернулся к скамейке. — Бабуся, иди… те своей дорогой. Дед, ты мне достанешь сейчас денег или нет?

Дед Игнатий Савельевич отрицательно и решительно помотал головой.

— Ах, понятно, понятно! Вы тот самый грубый эс-ку-лап, — с презрением сказала тётя Ариадна Аркадьевна, — который обидел больного мальчика.

— Не мальчика, а оголтелого хулигана! Он привел в полную негодность мою почти не ношенную шляпу стоимостью четырнадцать рублей тридцать копеек! Такие деньги, к вашему пенсионерскому сведению, на дороге не валяются! Вот я и требую…

— Сначала вы обидели ребенка, и только уже потом он коснулся вашего головного убора.

— К… к… коснулся?! Он изуродовал его! То есть её, шляпу! И я сегодня, слышишь, дед, сегодня ВЫКОЛОЧУ СВОИ ДЕНЬГИ! Голгофа-а-а!

— Простите, вы второй раз произносите «голгофа». Что вы имеете в виду?

— Не что, а кого. Я имею в виду свою дочь Голгофу. Вот она куда-то исчезла. А здесь кругом одно хулиганьё всех возрастов и полов. Голгофа-а-а!

— Какое ужасное имя! — всплеснув руками, воскликнула тётя Ариадна Аркадьевна. — Ведь Голгофа — место, где, по церковным преданиям, совершались казни! Кто только мог дать бедной девочке такое страшенное имя?!?!?!

— Моя жена. Она думала, что это цветок.

— И ребенок вынужден жить под таким жутким именем! Тетю Ариадну Аркадьевну всю передёнуло. — Неграмотность родителей дорого обходится в первую очередь детям.

Словом, получалось именно так, как задумала эта милая Людмила: сама того не подозревая, тётя Ариадна Аркадьевна тянула время.

А наши беглецы уже катили в автобусе. Всем троим было весело и немного страшновато, но зато ух как детективно!

Они устроились на заднем сиденье и молчали, восторженно и таинственно переглядываясь.

— Не боишься? — спросила эта милая Людмила.

— Чуть-чуть, — ответила Голгофа, — временами — очень боюсь, но зато как приятно! Ведь как всё здорово получается! Жуть! Вообразите, я первый раз еду в автобусе без папы, мамы и бабушки!

— Но почему?!

— Меня берегут, потому что считают болезненной и беззащитной.

— От кого берегут? От чего берегут?

— Ото всего и от всех. Приехали!

Когда вышли из автобуса, эта милая Людмила посоветовала:

— В записке сообщи, что тебя позвала в гости на несколько дней подруга.

— Но у меня нет подруг!

— А я?

Голгофа исчезла в подъезде, а Герка спросил:

— Смешная она?

— Милая, но довольно нелепая, зато очень искренняя. Ей не позавидуешь. Голгофа! Цветок! — рассмеялась, впрочем, не очень уж весело эта милая Людмила. — По-моему, мы делаем для неё доброе дело, хотя нам и порядком достанется. Интересно, как будет развиваться наша детективная история? Нам-то с тобой — ещё ничего, тётечка и дедушка у нас добрые. А вот какие действия предпримут её родители… Замечательно, когда дети начинают понимать, что их неправильно воспитывают!