Занятия ее не тяготили, они проходили в непринужденной обстановке и скоро превратились в нечто необходимое для душевного спокойствия прекрасной половины семьи Порывайко. Виктор поначалу даже начал ревновать, но, быстро убедившись в безосновательности своих подозрений, успокоился. Тем более что и Инна изменилась, стала спокойнее, ласковее, не пеняла мужа, как прежде, за позднее возвращение домой, за частые дежурства и склонность снимать накопившийся стресс парой рюмок кристалловской.

Инна не скрывала, правда, что предпочла бы сама снять Виктору стресс своим методом, но, видя, как тот устает, не настаивала. И вообще, после появления в их жизни Соколова семейная жизнь если и не улучшилась, то явно стала спокойнее, как-то прочнее…

Инна не сразу показала Наставнику рисунки. Как было принято, вначале она вместе с другими учениками проделала комплекс расслабляющих упражнений и лишь после этого, во время традиционного индивидуального собеседования, нарушила заведенный порядок, извинившись, что прерывает учителя, достала пакет и откровенно рассказала, как на нее влияет то, что в нем находится.

Андрей Георгиевич выглядел удивительно моложаво для своих лет. Много повидавшие, умные глаза, конечно, выдавали его возраст, но в остальном Соколова вполне можно было принять за крепкого сорокалетнего мужчину. Осанка, мускулатура, кожа – все это словно не знало старения. Живой, бодрый, всегда в хорошем расположении духа, он являл собой пример того, как нужно относиться к жизни.

– Откуда у тебя это? – Наставник с интересом смотрел на свою ученицу, а его палец указывал на принесенный ею пакет. Он так и не открыл его.

Инна пояснила. Конечно, она сказала не всю правду. Вернее, только ту часть правды, которую заготовила заранее, пока ехала в метро. Но разве она могла предать мужа?

– Это все, что ты хотела мне сказать? – спросил Наставник. В голосе его послышался металл, Инна испуганно подняла взгляд. – Может, ты что-то недоговариваешь?

Инна вздрогнула. Внимательный взгляд серых глаз проникал прямо в душу. Женщина поняла, что Соколов ей не поверил. Нужно было срочно искать выход из положения. Человек он влиятельный и, узнав правду, может причинить много неприятностей Виктору.

– Андрей Георгиевич, вы приглядитесь, тут нет ничего скабрезного, – вдруг выпалила она. Почему ей пришла в голову эта фраза, Инна сама не понимала. Соскочила с языка, и все. – Если это не так, я немедленно верну эти…

Наставник, не слушая ее лепет, подцепил ногтем пленку, откинул клапан и перевернул папку. Рисунки выпали так, что сверху оказался львиноголовый. У Инны защемило сердце. Нет, ну какой красавец! Внизу живота стало томительно горячо. Инна покраснела. Боже, только бы Андрей Георгиевич не почувствовал, что с ней происходит. Стыд-то какой! А ведь почувствует, в этом можно не сомневаться.

Так и случилось. На мгновение оторвав взгляд от картинки, седовласый Наставник бросил на Инну осуждающий взгляд и перевернул листок. Женщина даже не стала смотреть, что там будет. Бог с ней, с картинкой, ей было страшно за себя.

А Андрей Георгиевич, долго не задерживаясь на кабане с мужским телом, посмотрел третий, последний рисунок. Небрежно отбросил. Такой реакции Инна от Наставника не ожидала.

– А где еще? – вдруг спросил он. – Остальные где?

– Что? – удивленно спросила Инна. Черт, откуда он знает про другие рисунки? Инна была на грани паники.

– Еще где картины Реставратора? – строго, даже несколько мрачно спросил Андрей Георгиевич. Он был настроен решительно. – Это же не все рисунки.

– Я-я не знаю, – испуганно проблеяла Инна. – Витя принес только эти.

– Кто автор? Кто рисовал? – продолжал допрос Соколов.

– Я не… не знаю. Витя вчера говорил, что маньяк какой-то. Он убийца, – затараторила Инна. – Он женщину изнасиловал и разрубил на части. У него нашли эти бумажки… Вот я вам их и принесла.

– Да что рисунки, их сжечь не проблема… Нужно искать самого автора этих рисунков. Его необходимо найти немедленно, сейчас же. Иначе беда будет, упустим парня. Потеряем еще один талант. А картинки… Глупые они, ненужные, – хмуро глядя перед собой, проговорил Наставник. Собрав листки с рисунками, Соколов скрутил их в жгут и поджег. – В церковь парня нужно, в монастырь. И учить, учить! А пока ему рисовать нельзя. Пока. Где, ты говоришь, художник этот?

– Художник? Какой… А-а маньяк? В камере, – смиренно ответила Инна. Ей даже в голову не пришло напомнить, что несколько минут назад она уже об этом говорила. Хорошо хоть, что Наставник не требует больше остальные картинки. – Муж арестовал этого убийцу…

– Да не арестовывать его надо, а спасать! Не маньяк это! Дураки слепые, неужели не видите, что беду своими руками, своей дурью… на Землю несете. Дилетанты, во всем дилетанты. Всезнайки, еще глаза открывать не научились, а уже ярлыки на все навесили. Как же вы мне, дураки, надоели! Господи, да что за существа такие эти люди? Азбуки не изучив, писателями себя считают Не понимая сути вещей, клеймо ставите! – вдруг закричал Андрей Георгиевич. Это настолько не вязалось с его привычным обликом, что Инна чуть не забилась в истерике. Соколов за все время их знакомства еще ни разу не повышал голоса. – За что парня в камеру бросили? Не разобравшись толком, правды не узнав! Это не его, а твоего мужа-дурака в тюрьму нужно!

Инна опешила. Почему это ее Виктора в тюрьму? Что он о себе возомнил, этот Соколов? Мало того что вещдоки сжег, так теперь еще ее мужа арестовывать собрался!

– Это вас нужно в камеру! – со злостью выкрикнула она. – За незаконное предпринимательство! И за то, что занимаетесь лечением без лицензии! Шарлатанов поразвелось…

С вызовом крутанувшись на каблуках, Инна направилась к выходу.

– Еще посмотрим, кто первый на нарах окажется, – бросила она от дверей.

Игорь подъехал к дому, в котором жил Олег, ни от кого не таясь. Следователю, напыщенному молодому щеглу, который строит из себя бог знает что, он заявил, что не доверяет ему, усматривает в его действиях открыто обвинительный уклон и предпримет собственное расследование. И пусть Порывайко имеет в виду, что он будет проверять, в рамках закона, конечно, все действия его самого и его оперативников.

Игорь улыбнулся, вспомнив, какая физиономия была у следователя, когда он это услышал. Козел, ему бы только все на Олега повесить. Теперь у Игоря появилась возможность открыто посещать соседей Чернова. Правда, придется позвонить и в другие двери, не стоит облегчать работу оперативникам. Пока они определят, какова истинная цель всех этих визитов Смоленского, пока узнают про гараж, пока найдут этот самый гараж…

На маскировочные мероприятия Игорь затратил минут сорок. Потом он демонстративно вышел из подъезда, раздраженно пнул колесо своей подержанной, хотя и резвой «хонды аккорд» и, громко хлопнув дверью, направил ее в сторону торгового центра. Там, в вечерней сутолоке, менты его наверняка потеряют. Пусть машину охраняют.

Войдя в центр, Смоленский потолкался среди покупателей, зашел в кафе, где выпил чашку кофе и заел пончиком. Просто не мог отказать себе в этом удовольствии. Кофе и пончик – две самые любимые вещи Игоря, пусть так себе и запишут те, кто за ним наблюдает…

Из кафе Смоленский направился в отдел, где продавались дешевые китайские куртки-аляски. Примерил одну, другую. Давно собирался такую купить, большая, просторная, под ней можно дюжину пива припрятать, и никто не заметит. Вот как раз и повод появился приобрести…

– Упакуйте мне вот эту, черную, – не глядя ни на кого, попросил Игорь. Заметив на прилавке большой пластиковый пакет, ткнул пальцем:

– Вот в него, пожалуйста.

Продавщица, занятая другим покупателем, оглянулась. К удивлению Смоленского, она оказалась молодой и довольно миловидной брюнеткой. Девушка прошла к кассе, что дало возможность Игорю, как истинному ценителю, отметить, что и с этой стороны сотрудница магазина выглядит впечатляюще.

«Ух ты, какая фигурка! – машинально отметил он про себя. – Как же это она с такими-то данными работает в этой шараге?»