– Да, пожалуйста. И запомни, Кристина. Я всегда к твоим услугам.

Продолжая испытывать странное беспокойство, Кристина заторопилась в комнату медсестер. Подойдя к двери, она остановилась, стараясь прийти в себя. Несдержанность Джанет в отношении Уолласа Хатнера сначала испугала ее, но теперь представлялась не такой уже страшной. Джанет долгие годы связана с "Союзом" и не раз сталкивалась с такими делами. Предложения и приведение в исполнение смертного приговора, даже смерть в результате эвтаназии, очень непросто пережить эмоционально, и не у всякого могут выдержать нервы. Необходимость из года в год принимать одни и те же решения, где речь идет о жизни человека, тяжелым бременем ложится на душу любого. В случае с Джанет, решила Кристина, сказалась горечь по отношению к тем, кто заставляет выносить такие ужасные решения.

Она повернула голову и увидела, как Джанет вошла в лифт. Эта женщина прекрасный руководитель и, самое важное, надежная медсестра, всей душой преданная истинным идеалам своей профессии. Открывая дверь, Кристина снова ощутила гордость быть причастной к тайнам сестринского союза.

Карл Перри, превозмогая боль, которая ножом отзывалась в горле, осторожно сделал глотательное движение. Боль, любая боль, была лучше этого проклятого слюноотделения, начавшегося после того, как у него около голосовых связок удалили полипы или какую-то еще там чертовщину. Придется полежать дня два, попринимать внутривенные инъекции и писать записочки, общаясь с окружающим миром, прежде чем исчезнет опасность опухания связок. По крайней мере, так сказал доктор Куртис.

Он вытянул руку и потрогал липкую ленту, которая удерживала трубку на его правом предплечье. Два волоска полетели на пол, и он зашипел проклятья в адрес сестры, которая небрежно выбрила это место.

"Внутривенное вливание, лента – жалоба администрации больницы", нацарапал он на блокноте, оторвал страницу и сунул ее в ящик, который и без того был уже забит напоминаниями подобного рода.

Он поставил небольшое зеркало в больничный лоток и принялся обозревать себя. Даже с царапинами, оставленными инструментами доктора Куртиса в уголках рта, ему нравилось его изображение. Глубоко посаженные голубые глаза, приятный мягкий загар, квадратный подбородок, идеальные зубы. В свои сорок восемь лет он выглядит так, как не могут и мечтать многие мужчины. Женщины замечают это, даже молодые. Они сражаются за возможность провести с ним несколько часов в его роскошном номере отеля "Ритц". Разумеется, все отправляются домой удовлетворенными.

Какая это была отличная мысль – распустить слух в барах, где обычно встречаются одинокие, что каждый год ту девушку, которая лучше всего трахается, ждет "порше": от имени "Форин моторс", где он работает. Пожалуй, когда-нибудь он так и поступит, если придет тот день, когда уже трудно будет рассчитывать на свою неотразимость.

Чувствуя скуку и неудобство от пропитанных потом простыней, он включил телевизор, чтобы тут же выключить его. По всем каналам передавали только одиннадцатичасовые новости. Он сунул руку в штаны своей голубой шелковой пижамы и ощутил приятное покалывание от эрекции. Нет, решил он, вот когда придет настоящий сон, тогда и займусь этим.

В этот момент в палату вошла медсестра, тщательно прикрыв за собой дверь. Именно она сидела накануне операции у него на кровати и разговаривала с ним. Малость старовата, лет под сорок, решил он, но фигура хоть куда. Перри немедленно ощутил под ладонью восставшую плоть и принялся незаметно массировать ее под простыней, представив себе фигуристую медсестру, лежащую обнаженной на широкой кровати в отеле.

– Как вы сегодня, мистер Перри? – проворковала сестра, останавливаясь близко от него и кокетливо улыбаясь.

Превозмогая себя, Перри трясущейся рукой написал. – Отлично, милая, как ты?

– Я что-то могу для вас сделать прежде, чем вы отойдете ко сну? – спросила она, пододвигаясь еще ближе.

Перри взял ее левую руку и ощупал пальцы. Обручального кольца нет. Да это не столь важно. Он оказался уже во власти бурной фантазии.

– Все зависит... – написал он.

– От чего?

Мучает его, доводит до белого каления... вот чем она занимается. Все же он решил попытать счастья. "Займемся ли мы этим сейчас или после того, как я выберусь отсюда?"

Он хотел было написать о бесплатном "порше", но отверг эту идею как ненужную.

– Мы будем делать это одни или пригласим и вашу жену?

Воображение нарисовало ему головокружительную позу с ее ногами, поднятыми вверх и упирающимися в стену над его кроватью.

– Жена меня не понимает, – написал он, продолжая играть дальше и пририсовал внизу страницы забавную рожицу.

– В таком случае мы все хорошенько продумаем, когда почувствуем себя лучше, – сказала она. – Признаюсь, что мысль провести вместе с вами время приходила мне в голову. – Она принялась играть верхней пуговицей униформы, и в голове Перри промелькнула мысль, что она и вправду сейчас начнет раздеваться.

"Скажите, когда", – написал он, и его рука скользнула вдоль бедра медсестры.

– Скоро. – Она улыбнулась, ускользая от его руки. – Во-первых, у меня для вас два подарка. Один от вашего доктора, а второй от меня. Какой хотите первым?

Перри подумал и написал: "От вас".

Женщина вышла из комнаты и возвратилась, пряча руки за спину. Перри глубоко вздохнул, глядя на эти плотно обтянутые груди. Наверняка, пятый номер, подумал он. Не меньше, это уж точно. Он увидел ее улыбающееся лицо и впервые заметил тонкий шрам, идущий вдоль носа. Маленький недостаток, решил он. Свет свечей... косметика – и нет никакого шрама.

Дав налюбоваться собой, сестра театрально вынула руки из-за спины. В руках она держала букет цветов. Яркие, пурпурные цветы.

"Прекрасно", – написал он.

– Это гиацинты, – сказала она.

Поискав глазами и не найдя вазы, она поставила цветы в пустой мочеприемник, стоявший на столике рядом. Перри поморщился от такого нарушения романтической обстановки. Вероятно, она не чурается изощренного секса, подумал он, не зная, как дальше вести игру.

"Второй подарок", – написал он.

– О, это совершенно новое лекарство. – Она почти коснулась своим лицом его лица, вынимая из кармана шприц, полный прозрачной жидкости, и вводя его в трубку, по которой в его тело поступал питательный раствор.

Он воспользовался моментом и схватил ее за бедро. На этот раз она не пыталась отстраниться. Внезапно он почувствовал, как сдавило грудь. Его пальцы ослабли и сами по себе разжались. Охваченный ужасом, он через силу повернул голову и посмотрел на сестру. Она стояла без движения и благожелательно улыбаясь ему. Он хотел было закричать, но сквозь распухшие парализованные голосовые связки вырвалось одно лишь тихое шипение.

Воздух превратился в тяжелую и густую патоку. Он прилагал отчаянные усилия, чтобы заставить попасть его в легкие. Его левая рука беспомощно болталась у края кровати.

– Это панкурон, – приятно улыбаясь, объясняла сестра. – Быстродействующая форма кураре. Им индейцы смазывают наконечники своих стрел. Видите ли, ваша жена понимает вас значительно лучше, чем вы это себе представляете, мистер Перри. Она понимает вас настолько хорошо, что завещала значительную часть вашей страховки нам, с тем, чтобы мы могли бы устранить вас из ее жизни.

Перри хотел что-то ответить, но не мог даже пошевелить веками. Какая-то мутная пелена застлала все предметы в палате и страх уступил место отрешенному чувству эйфории. Неподвижными глазами сквозь туманную завесу он успел заметить, как сестра расстегнула две верхние пуговицы униформы, обнажив роскошную грудь.

– Не беспокойтесь о цветах, мистер Перри. Я буду аккуратно их поливать. – То были последние слова, которые он слышал.

Джанет Поулос положила руку Перри на кровать, убедилась, что в коридоре третьего крыла никого не видно, и спокойно покинула этаж. Когда лестничная дверь закрылась за ней, она позволила себе улыбнуться... впервые с того момента, как был введен панкурон. Сегодня выдался исключительно благоприятный для Сада день. Как и предсказывала Георгина. Сначала мастерская работа Лили, и вот теперь она. Гиацинта. Она рассмеялась, и ее смех эхом разнесся по пустой лестничной площадке.