Галина Кочерга пока что единственная ниточка у нас здесь, ведущая к Зуриху. И надо быть очень осторожным, чтобы эту ниточку не оборвать или, что еще хуже, не передать по ней ненароком сигнала тревоги всей этой шайке. Кстати, самого Зуриха, по-видимому, пока здесь нет. Иначе Галина встретилась бы с ним хоть раз за эти дни. Последнее время ребята Стася внимательно приглядывают за ней. Вообще Галина, вернувшись в Одессу, ведет себя странно. Она никуда почти не ходит, ни с кем не встречается, просто избегает встреч и вечерами сидит дома, с матерью. Правда, по словам Левы, который ее неплохо, оказывается, знает, Галина человек настроений, может удариться в загул, и тогда ей «море по колено», а может и захандрить, и тогда никого к себе не подпускает. Видимо, сейчас у нее именно такое настроение. И это, конечно, осложняет мою задачу.

Размышляя, я не спеша бреду по улицам и вскоре оказываюсь возле комиссионного магазина.

Около него по-прежнему топчутся зеваки, разглядывая выставленные в витрине вещи.

Неожиданно около меня оказывается какой-то юркий паренек в берете и немыслимо пестрой рубашке, под которой видна полосатая тельняшка. На треугольном личике круглые темные очки и узенькая ниточка усов, щеки заросли могучими бакенбардами.

— Желаете резинку? — негромко спрашивает он, глядя в сторону. — Парагвай. Могу толкнуть.

— Чего? — переспрашиваю я.

— Ха! Салага. Ты хочешь жевать или нет? — усмехается он. — Имею заграничный товар «люкс».

— А-а, жевательная резинка? — догадываюсь я.

— До кенгуру доходит быстрее. Так да или нет? А то я…

Он не успевает кончить. Возле него вырастают два паренька с красными повязками на рукавах.

— Интересуемся заграничным товаром, — насмешливо говорит один из них. — Пойдем поторгуемся. Ну топай, топай ножками, тюлька сухопутная.

— Дружина… — цедит сквозь зубы тот. — Кошмар, а не жизнь.

И покорно следует за ребятами. Эта жанровая сценка наводит меня на интересную мысль.

Я захожу в магазин. После залитой солнцем улицы здесь кажется темно. Однако постепенно глаза привыкают, и я начинаю ориентироваться в окружающей обстановке. Народу много. Слева тянется прилавок, где торгуют посудой и всякими антикварными безделушками, дальше, кажется, ювелирный отдел и часы. Справа вдоль стен развешаны костюмы, платья, пальто.

Я разглядываю продавщиц. Нет, ни одна не похожа на Галину. Спрашивать о ней я не решаюсь. Откуда я могу ее знать? Наше знакомство должно произойти только сейчас.

Некоторое время я топчусь возле прилавка среди покупателей, даже прицениваюсь к чему-то. Я чуть не на голову выше всех тут, и мне все отлично видно вокруг. Но вот появляется и Галя. Она выходит из подсобного помещения. Я сразу ее узнаю.

Да, вот это бабочка! Секс прямо-таки прет из нее. Вызывающе дерзкие черные глаза, яркие пухлые губы, под облегающим шелковым халатиком высокая, пышная грудь и стройные, совершенно пленительные бедра, а походка такая, словно она несет себя вам. Я вспоминаю старика Бурлакова и сладостное восхищение, с которым он описывал Галину.

Что же, тем лучше. Попытка познакомиться с такой девицей не вызовет ни у кого подозрений, в том числе и у самой Галины. Хотя задача моя, конечно, не из легких. Я себе представляю, сколько таких попыток делается каждый день. Тут действительно нужен какой-то неожиданный ход. И то, что мне пришло в голову еще на улице, будет, кажется, самым подходящим.

Я незаметно приближаюсь к прилавку, где стоит Галя. Впрочем, незаметно, это не то слово. Меня, конечно, замечают. Такую каланчу, как я, да еще столь небрежно и «загранично» одетую, нельзя не заметить. А глаз у Гали наметанный.

Когда я оказываюсь возле нее и нас разделяет лишь прилавок, я наклоняюсь и негромко говорю, безбожно коверкая русскую речь:

— Мадемуазель показывайт мне кой-что интересно и абсолютно азиатско?

— Что же вам показать? — обольстительно улыбается она.

— О-о! Где угодно, мадемуазель.

Галя прыскает от смеха.

— Где или что? — спрашивает она.

— Я не совсем понимайт вопроса. Вы восхитительна, мадемуазель. Такая девушка… я забываю слов. Можно я сделай подарок лично вы? Или это… как сказать?.. вас мог обидеть?

— Нельзя, — строго говорит Галя, но глаза ее продолжают смеяться.

— Закон такой, да?

— Да, да, — не выдержав, улыбается она.

— Какая жаль. Я бы так хотел. Я привез одна прелесть…

— А что взамен? — игриво спрашивает Галя.

— О-о! Одна прогулка по красавице Одесса. И один обед. Все!

— Ой ли?..

Галя смотрит на меня так лукаво, что я на секунду ощущаю неподдельное волнение. Просто черт, а не девка!

— Слово! — говорю я и приподымаю руку, как будто клянусь.

— Я подумаю.

— И долго? Вечность?

— Но я же на работе.

— О ля, ля! Понимаю. Вечность, значит, до вечера, да?

Галя на миг с улыбкой зажмуривается, давая понять, что я угадал.

— В который час?

Я вижу, что она колеблется. И еще я вижу, что сумел ее заинтересовать. Но колебания, видимо, серьезные. Глаза ее становятся неожиданно задумчивыми, между красивыми бровями возникает строгая складочка. Она даже прикусывает нижнюю губку. Какая-то борьба явно происходит в ней. Наконец Галя вздыхает, улыбается, бросает на меня лучезарный взгляд и говорит:

— Ладно. Была не была, — она понижает голос и быстро оглядывается: — Приходите в семь к оперному. Знаете?

— О да. Знаю, знаю. Гран мерси, мадемуазель.

Она с улыбкой кивает мне.

Лавируя среди покупателей, я направляюсь к выходу. Краем глаза замечаю, что Галя следит за мной, и движения мои невольно становятся ловкими и гибкими. Мне тоже хочется произвести впечатление.

Я возвращаюсь в гостиницу.

Лены еще нет. Я не спеша прогуливаюсь по огромным комнатам нашего «люкса» и курю одну сигарету за другой. Есть о чем подумать, как вы понимаете.

Наконец появляется Лена, раскрасневшаяся и возбужденная. Стягивает с себя куртку и жалуется:

— Невозможная жара в этой Одессе. Говорят, просто небывалая в такое время.

— Погоди, — многозначительно предупреждаю я. — Скоро будет еще жарче. Увидишь.

Лена настораживается:

— Да? Что же ты узнал?

Я рассказываю о своем знакомстве с Галей. И даже произношу несколько фраз на изобретенном мной языке.

— Ой! — хохочет Лена. — Какой же ты, оказывается, артист! И она поверила?

— А ты бы не поверила?

— Ну нет, — Лена трясет головой. — А впрочем, когда все это говорит такой красивый и громадный парень…

Я галантно раскланиваюсь и спрашиваю:

— Не согласен ли мадемуазель последоват обед в ресторан? Завтракать мы еще самолет.

Лена хлопает в ладоши.

— Браво! Только учти, что я очень голодная. И еще учти, что меня уже приглашали, но я отказалась.

— Тебя нельзя выпускать одну на улицу, — ворчу я. — Особенно в таких потрясных брюках.

— А что? — Лена откидывается назад и упирается руками в бока.

Вечером мы оба отправляемся на свидания.

У Лены все предельно ясно: парень ее мелочь, но есть интересные связи. Он часто бывает в интерклубе и всех там знает. Возможно, знает и Галю, и ее окружение.

Передо мной куда более сложная задача. Как вести себя с Галей, до конца не ясно, и как завоевать ее доверие — тоже. И никто тут посоветовать ничего не может. Придется ориентироваться на месте, исходя из обстановки. Все тут тревожно и даже загадочно.

Уславливаемся только об одном: Лена никуда из интерклуба не уходит, как бы этот парень ее ни тянул. А я, если удастся, приду туда же с Галей. И тогда знакомлю ее с Леной. Я помню слова Кузьмича. То, что могу не понять или не суметь узнать я, может, удастся Лене.

Я прихожу к театру минут за десять до условленного срока. Надо успеть сориентироваться.

На небольшой уютной площади перед театром, окруженной платанами, толпятся нарядно одетые люди. Все оживленно и громко переговариваются, смеются, окликают друг друга.

Я оглядываю все вокруг очень внимательно, но ничего подозрительного не замечаю. Правда, в толпе шныряют компании каких-то чересчур развязных парней, у некоторых за спиной гитары, другие, кажется, по-мелкому спекулируют. Но все это особого внимания не заслуживает.