Они достигли бедных кварталов Харви-стрит. Боун локтем подтолкнул Конкэннона к тропинке, ведущей на пустырь; там, недалеко от дороги, стоял какой-то невзрачный домишко.

— Жилище не из шикарных, верно? — произнес сержант. — Как раз по карману честному полицейскому. — Он подошел к двери и постучал. — Это я, Боун! Я привел Конкэннона.

Наступило напряженное молчание. Конкэннон словно слышал, как по ту сторону двери работает человеческий мозг. Затем раздался тихий невыразительный голос:

— Входите.

Боун повернул ключ в замке и открыл дверь. Когда они вошли, он тут же запер дверь на засов. Внутри было темно, как в подземелье, и слышалось чье-то тяжелое свистящее дыхание. Конкэннон почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.

Наконец Боун чиркнул спинкой и зажег фонарь, висевший над дверью. У противоположной стены на старой походной кровати лежал человек. В руках он держал «Кольт» сорок пятого калибра. Ствол был направлен на Конкэннона и едва заметно дрожал.

— Ты его обезоружил? — спросил он у Боуна.

Тот, улыбаясь, показал в ответ «тридцать восьмой». Человек удовлетворенно кивнул и опустил оружие.

— Ты почти не изменился, Маркус, — сказал он с легкой задумчивой улыбкой.

— А ты изменился, Рэй, — ответил Конкэннон.

Когда-то Рэй Аллард был человеком недюжинной силы; глаза его сияли неизменным весельем, руки и ноги были будто на стальных пружинах. Сейчас он лежал без сил; бледная пересохшая кожа была словно приклеена к черепу, в глазах тускло горел огонек лихорадки.

Боун скрестил руки на груди и прислонился спиной к двери, с интересом наблюдая за встречей двух старых друзей.

— Он сам обо всем догадался, — сказал он Алларду. — Я застал его в тот момент, когда он собирался ехать к Лоусону.

Аллард кивнул и скривил губы в невеселой улыбке.

— Я не сомневался, что ты поймешь, — сказал он Конкэннону. — Что тебя навело на верный путь? Похоронное бюро?

Конкэннон ответил:

— Гробовщик сказал, что церемония проходила с закрытым гробом. А это делается только в тех случаях, когда покойника нельзя показывать людям. — Он отыскал в кармане сигару, отгрыз ее кончик и закурил. — Так кто же был в ящике, Рэй? Миллер, специалист по нитроглицерину?

Аллард качнул головой, не сводя с Конкэннона болезненного взгляда.

— Да. Эйб Миллер. Он был моего роста. И волосы у нас были одного цвета. Карабин, как ты знаешь, не слишком аккуратный инструмент. А если стрелять в упор — тем более. Миллер получил заряд картечи в лицо. Поэтому гроб и не открывали. — Он мечтательно улыбнулся. — Церемония, в общем-то, получилась что надо. Цветы на могиле, важные персоны: Джон Эверс, мэр города и другие. Честно говоря, Маркус, я немного обиделся, что ты не пришел.

— Я был занят, — сухо сказал Конкэннон. — Значит, никому так и не пришло в голову усомниться в личности убитого?

— Какие могли быть сомнения? На Миллере была моя одежда, а в карманах — мои вещи. Кто мог подумать, что это не Рэй Аллард, а другой человек?

— Может быть, твоя жена?

Лицо Алларда не изменилось. Он устало пожал плечами:

— Нет. Атена ничего не заподозрила. Поскольку никто не сомневался, что это я, ее даже не попросили опознать труп. Хотя нет, кое-кто все же понял, что в гробу лежал не Рэй Аллард…

— Я, пожалуй, знаю, кто это понял, — сказал Конкэннон. — Сержант Марвин Боун.

Боун хмыкнул, стоя у двери в той же позе. Не обращая на него внимания, Конкэннон продолжал:

— Разве Боун не участвовал в ограблении?

— Сначала он вообще ни о чем не знал. Но он бравый полицейский, наш сержант Боун! Он почуял что-то неладное, опросил работников поезда, потом поговорил с Атеной, потом — с хозяином похоронного бюро. Тогда я понял, что он меня вот-вот раскроет. Это было неизбежно.

— Тогда ты предложил ему часть добычи.

Аллард хотел улыбнуться, но побледнел от внезапного приступа боли.

— Чертов почтальон! — тихо пробормотал Рэй. — Он успел вытащить из мешка с письмами револьвер и попал мне в живот еще до того, как Миллер вскрыл сейф. Тюрк через секунду убил его на месте.

— А после того, как сейф открыли, ты застрелил Миллера и надел на него свою одежду.

Аллард развел руками:

— Ему не повезло, что он был похож на меня. Согласись, все было задумано неплохо. Мы скрылись с сотней тысяч долларов. И никто не стал меня искать: все считали, что я погиб.

— Кроме меня.

— Ты не в счет, Маркус. Мы друзья. Где мы только с тобой не бывали вместе…

Он когда-то спас Конкэннону жизнь, и сейчас хотел убедиться, что ничего не забыл.

— Ты ведь не выдашь меня, правда, Маркус?

— Теперь ты преступник.

— Мне приходилось выбирать: Миллер поступил бы со мной точно так же.

— Но ты все продумал заранее: ты спокойно застрелил его, а потом выдал его труп за собственный.

Аллард облизал сухие губы.

— Пусть так. Но ты мне кое-чем обязан, Маркус. Я не хотел об этом говорить, но теперь у меня нет другого выхода. Если бы не я, ты давно был бы мертв.

— Так я и знал, что мы к этому придем, — холодно сказал Конкэннон.

— Как я устал от вашей болтовни, — нетерпеливо вмешался Боун. — Знаю я таких, как он: всегда оставляют за собой последнее слово! Давай я его прикончу прямо сейчас, и дело с концом.

Рэй Аллард криво улыбнулся.

— Видишь, Маркус, Боун знает, что говорит. Ты представляешь для нас опасность, и он убежден, что единственный выход — отправить тебя на тот свет…

— А что думаешь об этом ты, Рэй?

Аллард посмотрел в потолок.

— Боун, оставь нас одних на минутку. Нам нужно поговорить.

— В таком состоянии это рискованно для тебя, — проворчал сержант.

— Выйди, — настаивал Аллард.

— Хорошо. Но мне это не нравится.

— Ты с ним обращаешься, как с дрессированной собачкой, — сказал Конкэннон, когда полисмен вышел. — Несколько дней назад я ни за что не поверил бы своим глазам.

Аллард улыбнулся.

— Деньги могут все… Хочешь денег, Маркус?

— Этих не хочу. На них слишком много крови.

— Не вредничай, Маркус, — сказал Аллард с бледной улыбкой. — У меня в брюхе все горит, а голова гудит, как осиное гнездо. Пообещай мне, что бросишь расследование. Я ведь имею право тебя об этом просить… — Он поднял руку и указал в угол комнаты: — Там, за сумками, есть бутылка виски; принеси-ка ее. Выпьем за старые добрые времена.

Конкэннон взял бутылку, и они по очереди торжественно приложились к ней.

— Что ты решил, Маркус?

— По-твоему, у меня есть выбор?

— Да, о Боуне забывать не нужно, — признал Аллард. — От него всего можно ожидать.

Конкэннон беспомощно развел руками.

— Пожалуй, ты действительно имеешь право меня просить.

На бледном лице Алларда появилась улыбка облегчения.

— Я знал, что смогу рассчитывать на тебя. Тюрк, Крой, потом Боун — все они хотели тебя убить. Они не видели другого выхода. Но я сказал им: «Когда придет время, мы с Маркусом сможем договориться». Я был прав, верно?

— Может быть.

Конкэннон взял соломенный стул и сел у кровати.

— Ты показывал свою рану врачу?

— Да. Тюрк нашел какую-то старую индианку. Она лечит травами, корешками и прочей ерундой. Теперь мне лучше. Через неделю я буду уже далеко…

— Почему ты попросил Боуна выйти? О чем нам следовало поговорить?

Аллард смущенно улыбнулся, и на его лице на мгновение появилось прежнее юношеское лукавство.

— Честно говоря, мне надоела его рожа. Тюрк, Крой и Миллер были при жизни не лучше. Знаешь, что я понял? Для преступника хуже нет, чем попасть в дурное общество.

Он хотел посмеяться собственной шутке, но не издал ни звука.

— Почему же ты стал преступником, Рэй?

— Деньги, — вздохнул тот. — Мне их не хватало. — Он удивленно покачал головой. — Странно: теперь я уже не могу припомнить, зачем они были мне нужны. Просто хотелось много денег. Они казались мне важнее всего в мире. А мне как раз предстояло везти их с собой. Собрать банду было проще простого: два головореза — Тюрк и Крой. Да еще Эйб Миллер, чтобы взорвать сейф. Дважды им повторять не пришлось: они хотели заполучить эти деньги не меньше моего.