Эту книгу можно считать детективом, поскольку любые исследования научные идентичны расследованиям криминальным.

Конечно, среди всего многообразия человеческих знаний есть такие, восприятие которых требует основательной подготовки. Надо достаточно долго тренировать свой ум восприятием различных абстракций, чтобы понять, к примеру, смысл энтропии, хотя бы потому, что едва ли один из десяти слышал это слово.

Но то, о чем рассказывает эта книга, знают все с малых лет. Эта книга — об управлении людьми, а под управлением мы находимся и ежедневно, и с детства. Нами управляют родители и начальники, жены и милиционеры, законы и обычаи, наконец, мы и сами со временем начинаем хоть кем-то, но управлять. В этой книге нет ничего такого, что помешало бы ее понять любому человеку. Правда, в конкретных примерах могут присутствовать тонкости, связанные со спецификой того или иного рода деятельности человека, но и здесь автор делал все, чтобы эти примеры были максимально доступны. Затем, в конце концов, пример есть пример: если непонятен один, будет понятен другой. По моему мнению, то, что цели, поставленные мною в первой книге [1], не были достигнуты, вызвано другими причинами.

Во-первых. Подавляющее большинство людей внутренне считает себя глупее, чем они есть на самом деле. Они это всячески пытаются скрыть, не показать, но их внутренняя неуверенность в себе очевидна. Такие люди стремятся не затрагивать вопросов, которые формально выходят за пределы их профессии, интересов или официальной компетенции. Они боятся, что вдруг их суждения в областях, где они не признаны специалистами, окажутся глупыми, они сомневаются в том, что здравый смысл, обычная жизненная логика не подведут их. И сомневаются даже тогда, когда их выводы точнее наукообразных выводов сотни академиков.

Между тем уже давно существует количественное определение ума человека, тестирование на коэффициент интеллекта. Сложно сказать, действительно ли этот коэффициент определяет ум человека, то есть его способность по имеющимся фактам делать свои собственные, правильные выводы. Скорее всего он определяет сообразительность — скорость, с которой человек приходит к этим выводам, раскрепощенность ума. Автору удалось на себе экспериментально проверить этот коэффициент.

Много лет назад, отправляясь в длительную поездку, я взял с собой в поезд сборник тестов на интеллект. Устроился на верхней полке и с трепетом приступил к экзамену. С трепетом, потому что кому охота убеждаться в своей глупости? Так и получилось. Ответив на вопросы трех-четырех тестов, я, к огорчению, констатировал, что у меня интеллект весьма средненький.

Пошел в вагон-ресторан обедать и там с горя заказал стакан портвейна. Вернувшись в купе, начал читать какую-то книжку, но… битому неймется… снова взялся за тесты. К своему удивлению, начал решать их очень быстро, и среднее значение коэффициента интеллекта, даже с учетом предыдущих тестов, резко поднял за планку выше среднего. Позже, в разговоре со специалистами, узнал, что небольшая доза спиртного снимает «шоры с мозгов", дает уму действовать свободно, без обыденных шаблонов.

Но вернемся к интеллекту. Анализ тестов позволяет сторонникам подобного тестирования утверждать, что 70% людей имеют обычный, средний ум, 15% выше среднего и 15% — ниже. Но что значит — «ниже»? Это ведь не значит, что эти люди идиоты. Просто им, как следует из моего собственного эксперимента, может потребоваться несколько больше времени, чтобы разобраться в том, что другие понимают быстрее. Идиотами мы делаем себя сами неверием в свой ум.

Конечно, это не значит, что я рекомендую читателям выпить стаканчик портвейна перед чтением этой книги, поскольку сам-то я писал ее трезвый, но расслабиться, убрать свои страхи, неуверенность в том, смогут ли они понять то, что написано, надо убрать. То, что вы в этом вопросе поймете, и есть правильное понимание.

Во-вторых. Вспомните сказку о короле, который хотел очень модно одеться и которого портные выпустили на улицу голым, уверив, что на нем платье от Кардена. В этом уверили и весь народ, и толпа единодушно восхищалась красотой и изысканностью одежд короля. Только маленькому мальчику не нужно было корчить из себя умного, и он закричал: «А король-то голый!»

В наше время этот эксперимент проводится по-другому. Сажают в ряд десять специально подученных людей и одного испытуемого в конце ряда. Показывают первому белый круг и спрашивают, "какого он цвета. Провокатор уверенно отвечает, что круг черный. Показывают следующему, и тот тоже утверждает, что круг черный. И так один за другим, пока не подносят круг к испытуемому. И несчастный подопытный ошарашено лопочет: «Черный».

Ведь мы, люди, — стадные животные. Мы боимся отбиться от стада, и это правильно. Но мы одновременно боимся отбиться от него и в своих суждениях, мы боимся думать иначе, чем стадо. И вот тут мы действительно становимся и стадом, и животными.

Да, некоторые вещи трудно понять, и, возможно, есть какой-то смысл в том, чтобы не задумываться о них, не тратить на них время, а делать так, как делают все. Но ведь есть вещи абсолютно понятные, зачем же в этих случаях блеять глупость со всем стадом вместе?

Органы формирования общественного мнения делают из нас зомби именно этим способом: они внушают нам, что все думают так, как они внушают нам думать. И большинство людей вслед за ними повторяет любой идиотизм, такой, за который становится просто стыдно.

Автор просит читателя помнить об этих свойствах человека, поскольку предложения, следующие из разработанной автором теории, могут казаться крайне необычными. Выбудете видеть, что «король голый», но это будет противоречить всему вашему опыту и тому, что вам по сей день преподносят все органы массовой информации.

Когда говоришь, что парламент за плохое управление страной должен быть осужден судом всего народа и сесть в тюрьму, то никто не может привести более конкретных возражений, чем то, что «такого не может быть потому, что такого не может быть никогда». Эту идею мне пришлось опробовать перед множеством людей на выборах, и я убедился, что люди, без труда понимая ее смысл, понимая полезность ее для себя, не могут в нее поверить. Фактически они не в состоянии поверить в себя только потому, что никогда об этом не слышали от других, только потому, что об этом говорит всего один человек, и его на сегодня поддерживают очень немногие. Люди в своих суждениях «жмутся» к толпе, к обществу.

Можно сказать, что автор сейчас находится в положении Франклина, пытавшегося убедить людей в том, что стальной прут на крыше дома, соединенный проводом с землей, предохранит дом от пожара при ударе молнией. Как людям, не знающим, что такое электричество, в это поверить, даже если сам прут на крыше не вызывает у них протеста? И, тем более, как в это поверить, если все попы в округе убедительно объясняют, что молния — это стрелы божьи, которые Илья-громовержец метает в грешников?

Франклин смог предложить молниеотвод, когда понял природу молнии. И мы сейчас находимся в таком положении, что другого выхода у нас нет: либо мы поймем природу управления, либо взорвемся.

Автор стоит перед очень сложной задачей — показать читателям проблему в том виде, какой ее в силу сказанного выше никто не ощущает, более того, не считает своей. Между прочим автору за непривычные и прямые статьи на темы управления также часто указывают:

«Ты кто такой, чтобы заниматься управлением или учить других, как управлять страной? Президент? Премьер-министр?»

Поэтому, возможно, читателю будет полезно узнать, как автор «дошел до жизни такой», что заставило его параллельно с исследованиями металлургических процессов заняться исследованиями бюрократизма, а впоследствии и принципов управления людьми как таковыми.