– Это не так. – Строггорн как-то нехорошо усмехнулся. – Аолла не любит меня. Я на этот раз так основательно поковырялся в ее мозгах, что совершенно точно теперь это знаю. Мы с огромным трудом нашли одно-единственное воспоминание обо мне и то, только потому, что оно было очень сильным. Может быть, у нее и были какие-то чувства, но сейчас все уничтожено. А ее чувства теперь – это скоро пройдет, Креил. Мы сделали это искусственно, чтобы уравновесить воспоминания о Дорне.

И впервые за много лет, которые Креил знал Строггорна, он уловил боль, прорвавшуюся сквозь блоки.

– Диг, не прячься! – Строггорн прекрасно ощутил его телепатему: печаль и огонь, отразившийся в серебре.

– Можно? – Диг протиснулся через дверь. – Мне сказали, вы пришли в себя.

– Пришел посмотреть? Все удивляешься, что я живой? – Строггорн все-таки снова открыл глаза.

– Кстати. – Креил строго посмотрел на Дига. – Запомни раз и навсегда. Уж если подключаешься на все точки – делай это как можно быстрее. Во-первых, не так больно, а во-вторых, постепенно – еще больше шансов навредить себе.

– Откуда я мог это знать? – обиделся Диг.

– Ладно, не трогай героя, ему и так досталось, – вступился Строггорн.

– Вижу, вам нужно поговорить, – сказал Креил и ушел в операционную.

Строггорн вопросительно смотрел на Дига, но тот все никак не решался начать.

– Советую высказаться, пока я не уснул.

– Я хотел извиниться. – Диг покраснел, и это отразилось на его телепатеме. – Ну, я понимаю, что не должен был знать все это и… Честное слово, я не знал, что это так… и никогда никому ничего не расскажу… – Он совсем запутался и замолчал. Строггорну и так все было ясно.

– Ладно, брось. У нас слишком часто не бывает выбора. Лучше скажи: очень жалеешь о том, что мы с тобой сделали?

– Разве после того, что было, можно жалеть? – Диггиррен расстроился, что его не понимают, и вдруг улыбнулся. Строггорн тут же посмотрел на него. Лицо мальчика преобразилось, и сейчас его взгляд вовсе не казался таким страшным.

– Чему ты смеешься?

– Мои старые друзья… Когда узнали, нет-нет, я не болтал, наверное, от родителей, – тут же оправдался Диг, – что я помог вам, в общем, теперь от них никакого отбоя. Не знаю, что и делать. Просто атака, особенно девушки.

– А что ты?

– Мне теперь все равно. Я и так давно понял, что не это главное в моей жизни. Просто приятно и так странно, теперь никого не пугает мой взгляд. Он что, стал другим?

– Не думаю, – ответил Строггорн. – Наверное, они стали к тебе по-другому относиться. Ты теперь для них взрослый – вот и все.

– Хорошо. – И Диг опять улыбнулся. Печаль и огонь, отразившийся в серебре – снова воспринял Строггорн. – Я хотел просить разрешения, – продолжил Диг. – Можно встретиться с Аоллой Вандерлит?

– Она свободный человек, спроси у нее, а зачем? – очень удивился Строггорн.

– Никогда не встречал таких людей, и Аолла много была на другой планете, очень интересно, – ответил Диг, и Строггорн подумал, что у него будут их обычные проблемы с женщинами, но почему-то это только рассмешило его.

Строггорн спал и не почувствовал, как вошла Аолла и долго смотрела на него. Снова она увидела, как он красив. Его глаза были закрыты, и всегда страшный взгляд не мешал рассмотреть это.

Строггорн проспал еще двое суток, прежде чем вернуться домой. Подходя к дверям, он почувствовал Аоллу, ждавшую его в спальне. Строггорн не стал заходить туда и долго сидел в гостиной, пока не понял, что она плачет. Это уже невозможно было вынести. Аолла, очень похудевшая за последнее время, похожая на девочку, лежала на кровати, уткнувшись в подушку, и старалась сдержать рыдания. Строггорн, конечно, знал, что ей очень много лет, но никогда не задумывался об этом, ведь выглядела она едва на двадцать пять.

Он сел в кресло, напротив кровати, и стал ждать, пока Аолла успокоится.

– Нам нужно поговорить, – Строггорн постарался сказать это мягко. – Я очень хорошо к тебе отношусь и сам настоял, чтобы ты некоторое время жила у меня, но сейчас ты поправляешься, и, я думаю, для нас будет лучше, если ты переедешь к себе.

Аолла подняла голову от подушки, и слезы опять потекли у нее по лицу.

– Почему? Ты не можешь меня простить? – Она все всматривалась в его холодные глаза. – После того, что ты узнал обо мне?

– Нет, дело не в этом. – Строггорн слегка поморщился, словно от боли. – Конечно, я слишком много узнал о тебе и дорого бы дал, чтобы никогда не знать этого, но здесь мы с тобой не вольны были выбирать. Просто я считаю, что сейчас твоя психика не готова к тому, чтобы принять какие-либо чувства. Как тебе объяснить? Ну, для меня это то же самое, как если бы я сейчас обманывал ребенка. Это очень просто – обманывать детей, они ведь еще не понимают, что это такое. Только меня не устраивают такие чувства. Когда-то я имел дело со взрослой женщиной, но после того, что пришлось с тобой сделать…

– Ты до сих пор считаешь меня сумасшедшей? – Аолла смотрела на него широко открытыми глазами.

– Не то. – Он опять поморщился, подбирая слова. – Я, как врач, и, ты знаешь, опытный врач, считаю, что пройдет очень много времени, прежде чем к тебе вернется способность любить. – Она опять заплакала, и Строггорн серьезно добавил: – Наверное, это грубо, но ты должна меня понять. – Он отчетливо осознал в этот момент, что Аолла не в состоянии сейчас трезво все оценить, хотя старается. Строггорн вышел из спальни и вызвал Лао. Тот быстро приехал и долго успокаивал Аоллу, разговаривая с ней как с ребенком, и только подтвердив этим диагноз Строггорна.

С этого дня она старалась не встречаться с ним и жила у Лао. Ее психика действительно сохраняла детские черты: пришлось потратить много времени на восстановление даже профессиональных знаний. Какие еще воспоминания потеряла Аолла, так и осталось неизвестным.

Однажды Линган почти четыре часа разговаривал с Президентом Дорном, пытаясь понять, как можно было допустить такое насилие над личностью. Дорн не понимал его, и Лингану долго пришлось вникать во взаимоотношения между мужчинами и женщинами на другой планете. Он понял: то, что земляне считали страшным преступлением и насилием, было вполне допустимым и приемлемым для планеты Дорн. Когда-то Линган сам похоже относился к женщинам и только поэтому смог все понять.

Женщина на Дорне, как когда-то и на Земле, не считалась свободным существом. Только до свадьбы могла идти речь об учете ее мнения. С момента замужества она становилась собственностью мужа, который, обладая техникой психозондажа, мог как угодно изменять ее психику, подстраивая под себя. Когда-то на Земле для этого использовались методы внешнего воздействия, на Дорне – планете телепатов, мужчина воздействуя на мозг, мог добиться чего угодно. После того, как Линган понял это, ему стало ясным и практическое отсутствие разводов. Причина такого отношения к женщине Лингану тоже была ясна. Если на Земле ею явилось физическое превосходство мужчин и, как следствие, традиционная обязанность женщин воспитывать детей, еще больше усугубляющая зависимость от мужа, на Дорне главной причиной была длительная, продолжающаяся много лет, беременность, основную часть которой женщины проводили в спячке. Только сейчас ему стало ясно, в какую ловушку попала Аолла и почему ей так трудно было понять, что происходит.

Уш-ш-ш значительно превосходил ее по своим телепатическим возможностям, чем и воспользовался, совершенно не задумываясь о последствиях существования двух личностей в одном теле. В соответствии с традициями своей планеты он «лепил» себе жену, сообразуясь со своими представлениями. Линган потратил много времени, объясняя неприемлемость подобного манипулирования мозгом Аоллы. Он так и не был до конца уверен, что ему удалось убедить Президента, но, во всяком случае, тот обещал поговорить с Уш-ш-шем, объяснив, что подобные действия приведут к ее неизбежной гибели.

Только через полгода после операции Лао снова решился на зондаж, чтобы проверить адаптацию мозга Аоллы. Казалось, все было хорошо, но и в этот раз он согласился со Строггорном, что говорить о полном восстановлении личности еще слишком рано.