– Правда. Мы наконец перешли на «ты»?

– Значит, моя соперница – Аолла Вандерлит. Как ты думаешь, он мог сильно влюбиться в нее?

– Не знаю. Поэтому и хочу использовать все способы, чтобы справиться с этим.

– В своих корыстных интересах?

– Не говори глупости! Диг ее никогда не интересовал, даже теоретически, и виделись они раза три в жизни. Аолла из тех женщин, кому мужчины надоели до чертиков много лет назад, а мы все продолжаем ее мучить. – Строггорн помолчал. – Все это очень сложно, Этель, и слишком запутанно, даже для меня. Так можно начинать?

– Хорошо. Будем считать, что я выяснила все, что хотела.

Строггорн не обманул. Воспоминания были чрезвычайно приятными, а их встраивание напоминало создание сложного сна, который постепенно, чтобы не травмировать ее психику, обрастал достоверными подробностями. Этель очнулась с блаженной улыбкой на устах.

– Строггорн, так бывает в жизни или это только построенный тобой сон?

– В жизни должно быть намного сильнее, чему и был свидетелем Диг. Когда-то и на Лингана это произвело сильное впечатление, а у него была зрелая психика. Но я боюсь встроить более сильные ощущения. Трудно прогнозировать, достигнешь ли ты когда-нибудь этого в жизни – зачем тебя мучить надеждами? Диггиррен ведь попал именно в эту ловушку, только мы как-то не задумались над этим. Я болел, Аолла, все тогда чуть-чуть не погибли, было не до него. Явной психотравмы не было, а Диггиррен всегда был со странностями… Хорошо. Когда решишься с ним встретиться – я должен знать об этом. Все может быть. Линган не простит мне, да я и сам себе не прощу, если с тобой что-нибудь случится. Договорились?

Этель только задумчиво кивнула.

Прошло еще несколько месяцев, когда Диггиррен встретил Этель в дорогом красивом ресторане, в который он зашел поужинать. Никак не ожидая встретить ее, он сразу вздрогнул и внутренне напрягся.

Зал тонул в полумраке. Настенные светильники под старину отбрасывали слабый неровный свет. Низкие столики с дорогой инкрустацией и массивные невысокие кресла под дерево составляли обстановку зала. Скатертей не было, лишь казавшаяся дорогой полировка столов впитывала и матово отражала неровные отблески света. На каждом столе выставлялся подсвечник сложной многоярусной формы и, по просьбе посетителей, можно было зажечь свечи, придавая совсем необычный вид полупрозрачным тарелкам и искрящимися красными бликами фужерам. В дорогих старинных вазах розы склоняли лепестки, создавая обстановку интимности. Диггиррен не мог знать, что этот зал воспроизводил одно из помещений в старинном замке Аль-Ришад, но ему здесь всегда было хорошо. Он постарался занять столик поближе к Этель, которая увлеченно беседовала с подругой и одновременно ела, и, казалось, вовсе не заметила его. Это было неудивительно, учитывая, сколько времени они не встречались. Этель была в полупрозрачном нежно-голубом платье, плотно облегавшем хрупкую фигурку, оставлявшем открытыми нежную кожу груди и рук, и Диггиррен ощутил, как заныло сердце. Через какое-то время Этель встала, но проводив подругу до дверей, вернулась. Она шла по полу, выложенному сложной мозаикой пластика под дерево, словно плывя в полумраке зала. Оказавшись к нему лицом, Этель уже не смогла бы делать вид, что не заметила Диггиррена.

– Привет. – Он привстал, приветствуя ее, но Этель легко наклонила голову, лишь слегка улыбнулась, поравнявшись с его столиком, и прошла на свое место. Диггиррен не решался пересесть к ней. Тихонько стараясь проникнуть к ней в мозг – его встретили непроницаемые, как и в прошлый раз, блоки, он понял, что Этель была у врача. После тех повреждений, которые она получила, не могло быть, чтобы ее мозг самостоятельно восстановился до такой степени. Этель вскинула на него глаза, смело смотря ему в лицо, и Диггиррен сразу прекратил проникновение. Сейчас он почувствовал безотчетный страх от этого прямого взгляда ее глаз, казавшихся в полумраке темными.

– Я не люблю, когда влезают в мои мозги, Диггиррен, и если позволяю это делать, то только людям, которым безусловно доверяю, – сказала Этель, и Диггиррен увидел, как в ее мыслях промелькнул образ Строггорна.

– Можно я пересяду к тебе? – решился попросить он.

– Садись. – Этель пожала плечами. – Я никого не жду и еще не доела десерт.

Робот-официант перенес еду Диггиррена на ее столик.

– Тебе еще что-нибудь заказать? – Он хотел бы быть галантным. «Ты очень галантен сегодня, Строггорн», – промелькнуло в его мозгу, и Этель посмотрела на него. Диггиррен испугался, хотя знал, что она не могла услышать его внутренние мысли, пробегавшие на такой большой и недоступной для нее скорости.

– Зачем? – спросила она, и грусть легкой тенью отразилась в ее глазах.

– Может быть, выпьешь что-нибудь?

– Опять? – Этель удивленно посмотрела на него, но Диггиррен не понял ее вопроса. – Хорошо, – вдруг передумала она. – Что-нибудь легкое.

Диггиррен осознал, что Этель сильно изменилась, до такой степени, будто перед ним сидел совсем другой человек. «Неужели Строггорн оказал такое большое влияние на нее? Или…». – У него мелькнула мысль, что могло быть прямое воздействие на психику. «Хотя, – продолжал рассуждать Диггиррен, – это может быть следствием их близких отношений. – Эта мысль причинила ему боль. – Кажется, я окончательно запутался». Этель молчаливо продолжала есть десерт, не глядя на него. «Все-таки мне необходимо отвезти ее к себе домой и прозондировать. Она была у врача, и мне теперь непонятно… Господи! У какого врача! Этель же живет со Строггорном!» – Эта мысль потрясла его. «Как же выяснить, знает он или нет… если прямо спросить?» – Это вызывало такой страх, что Диггиррен не мог решиться. И еще это волнение, когда он смотрел на Этель, все время подкатывавшее и сбивавшее мысли, как раз тогда, когда ему была нужна холодная голова.

– Мне казалось, раньше ты был более разговорчив, Диг. – Этель поддела ложкой клубничину из десерта. Официант принес красивую бутылку с вином, галантно, совсем по-человечески, слегка поклонился и наполнил бокалы. Вино заискрилось красным отливом в прозрачном хрустале, и она взялась за тонкую ножку. – Приятный вкус. Это правда, что Варды никогда не пьянеют?

– Правда, – почему-то смутился Диг, сразу осушив бокал.

– Оно и видно, ты даже не замечаешь вкус вина. Должно быть, это грустно? – В ее глазах действительно скользила грусть. – Так что ты хотел у меня спросить?

– Откуда ты знаешь, что я хотел? – удивился Диггиррен.

– Не знаю. – Этель пожала плечами, бретелька платья скользнула, обнажая плечо. – Так показалось. – Она не стала поправлять ее, не замечая его взгляда.

– Я хотел узнать, как ты, после того случая? – решился он.

– Какого? – она нахмурилась. – А-а-а, – протянула Этель. – Когда ты содрал мне блоки? Ничего, нормально, сходила к врачу, все поправили, как видишь. Не волнуйся, я не сержусь.

– Честно?

– Зачем мне врать Варду, все равно догадаешься. – Этель снова пригубила вино с приятным терпким вкусом, заканчивая десерт. Диггиррену показалось, что она сейчас встанет и снова исчезнет, может быть навсегда. Сердце заколотилось в висках, и с дикой болью он осознал, что если отпустит ее, вот так, ничего не предприняв, то никогда не простит себе этого, и, собрав всю свою волю, спросил:

– Можно еще вопрос?

– Какой?

– Что у тебя со Строггорном? – бросился словно в воду Диггиррен.

– Он мой друг. – Этель выдержала его взгляд, а он никак не мог нащупать ложь в ее словах. Она говорила правду.

– Только друг?

– Только друг. Иногда мы бываем вместе на вечерах, да ты знаешь, видел нас не раз. Скучно, Диггиррен. Тебе это знакомо? Он хороший собеседник и галантный кавалер, когда захочет, конечно, как и все вы – Варды.

– Первый раз слышу, чтобы кто-нибудь так отзывался о Строггорне!

– Он редко встречается с женщинами, и еще реже заводит друзей, и, в отличие от тебя, не любит скандалов. – Этель невозмутимо смотрела на него, нисколько не боясь, что он заберется в ее голову.