Сандра приподнялась со стула.

— Но мы не нуждаемся в вашей защите, — сказала она и хотела добавить еще пару ласковых слов вроде «грязный червяк», но осеклась.

— Нужно, чтобы вы согласились, — ответил ей бесчувственный голос. — Если вы окажете сопротивление, Имперское Кольцо понесет потери, но вы лишитесь всех своих вооруженных сил. И тогда Гермес не будет иметь защиты от космической бомбежки. Подумайте о благе вашего народа.

Сандра снова села.

— Когда вы намерены прибыть? — шепотом спросила она.

— Мы отправимся в путь, как только закончится этот разговор.

— Нет, подождите. Вы не понимаете. Я не могу приказывать всей планете, я не облечена диктаторской властью…

— У вас будет время для убеждения. Корабли Имперского Кольца должны развернуться в порядок, коль скоро они не могут идти на гиперпространственной тяге во внутренних районах планетной системы. Вам дается время, за которое ваша планета совершает четыре оборота, потом ваш флот должен сдаться, а вы — принять первые оккупационные войска.

Засим последовало продолжение: горячие протесты и ледяное «вынь да положь», мольбы и отказы, бесконечный мелочный торг, гнев и отчаяние, наталкивавшиеся на непоколебимое спокойствие. Но на все это ушло гораздо меньше времени, чем если бы переговоры вели два человеческих существа. Бабурита просто не интересовали такие вещи, как уважительные формулировки, стремление сохранить лицо, право выбора, взаимные уступки. Вероятно, все могло быть иначе, не будь между двумя расами такой непреодолимой пропасти. Сандре вспомнился сианопс на краю обрыва, собаки и охотники.

Когда экран наконец опустел, она ненадолго смежила веки, а потом созвала кабинет министров, чтобы показать видеозапись и, возможно, получить какой-нибудь совет.

Эрик Тамарин-Асмундсен мерил шагами гостиную в апартаментах матери. Сандра приглушила освещение и оставила открытой стеклянную дверь, выходившую на балкон. Стоял дивный вечер. В небе висели две почти полные луны, на лужайках и кронах деревьев блестела роса, холодный воздух был напоен благоуханием далецвета и наполнен трелями тилирры. За садовой оградой, в неярком зареве над городом виднелись несколько пирамидальных крыш. Фары пролетавших над головой машин сверкали, будто разноцветные светлячки.

Эрик вышагивал по ковру, сердито топая сапогами.

— Мы не можем просто сдаться, — в десятый раз пылко повторил он. — Иначе навеки угодим в рабство.

— Нам обещают самоуправление, — напомнила ему сидевшая в кресле Сандра.

— А чего стоит это обещание?

Сандра глубоко затянулась сигарой. Дым драл горло: последние несколько часов она слишком много курила.

— Не знаю, — бесцветным голосом проговорила она. — Но не представляю себе, с чего бы вдруг бабуритам интересоваться нашей внутренней политикой.

— И ты собираешься сидеть сложа руки, пока не выяснишь это?

— Мы небоеспособны. Майкл считает, что у противника подавляющее численное преимущество. Зачем же это бессмысленное убийство своих и чужих?

— Мы можем организовать партизанское движение.

— Партизанам придется заботиться только о том, как бы выжить самим.

Сейчас на Гермесе был только один континент, Великая Земля, такой огромный, что почти все его глубинные территории представляли собой пустыню, где летом стояла немилосердная жара, а зимой — стужа.

— Хуже того, они навлекут кару на всех остальных, — продолжала Сандра. — И им никогда не победить хорошо вооруженные войска на поверхности, не говоря уж о кораблях, пускающих ракеты с орбиты.

— О, конечно, в одиночку нам не освободиться, — Эрик рубанул рукой воздух. — Но разве ты не понимаешь? Если мы ляжем им под ноги, если сами начнем топтать себя, позволив нашим заводам работать на них, объединив наш флот с их флотом, то почему Содружество должна волновать наша судьба? Оно может оставить нас под пятой Бабура, если это будет частью сделки. А вот став их союзниками, пусть и совсем незначительными…

Сандра кивнула:

— Поверь мне, я уже давно обсуждала это с членами Совета. Я не осмелюсь приказать Майклу увести наши корабли. Их перехватит эскадра бабуритов, и нашим придется прорываться с боем.

Эрик стал как вкопанный.

— Гермес не будет нести ответственности, если Майкл и его люди нарушат твой приказ, не так ли?

Несколько секунд Сандра смотрела ему в глаза.

— Между мной и адмиралом существует взаимопонимание, — сказала она наконец.

В сознании Эрика будто сверкнула вспышка.

— Что?

— Мы с ним не обменялись ни одной неосторожной фразой. Пожалуй, мне лучше больше ничего не говорить даже тебе.

— Ты тоже отправишься! — закричал Эрик. — Правительство в изгнании, о Святая Троица!

— Долг повелевает мне остаться здесь.

— Нет.

Сандра тяжело опустилась на стул.

— Эрик, дорогой, меня уже выжали досуха. Не дергай меня больше. Ты должен идти к Лорне.

Эрик уставился на крупную женщину, которая сидела вполоборота к нему и глядела в ночь. Наконец он сказал:

— Ладно. Понимаю. Ну а ты поможешь Лорне простить меня? Сандра устало кивнула.

— Я знала, что ты захочешь присоединиться к флоту, и не буду умолять тебя, — тихо ответила она. — Ты — мой сын.

— И сын своего отца.

Сандра покачала головой. По губам ее пробежала тень улыбки.

— Он бы не бросился очертя голову щеголять воинской доблестью. Он бы сидел на месте и плел заговоры до тех пор, пока бабуриты не пожалели бы, что вообще покинули свою планету. — Тут спокойствие изменило ей.

— О, Эрик! — Она бросила сигару и, поднявшись, протянула руки к сыну. Говорить было больше не о чем. Они стиснули друг друга в объятиях, потом Эрик поцеловал мать и ушел.

Он не стал брать герцогскую космическую яхту, а воспользовался своим челноком, которому с горем пополам удалось догнать гермесские корабли. Они уже набирали скорость, выходя из планетной системы. Адмирал Фолкейн не стал приглашать Эрика на борт «Альфы Лебедя», а послал его на броненосец «Северная Атлантида». Это оказалось весьма разумно.

Как можно было без труда предсказать, вскоре они встретили те из бабуритских кораблей, которые были ближе и могли перехватить их. Гравитационное поле Майи не давало возможности без риска перейти на гиперпространственную тягу.

— Продолжайте движение в прежнем направлении, — приказал Фолкейн. — Этот бой будет единственным. Открывайте огонь, не дожидаясь приказа.

Капитан «Северной Атлантиды» любезно разрешил Эрику находиться на мостике при условии, что наследник престола станет хранить молчание. Это был приказ, сковывавший не хуже любых цепей. А вскоре, когда вражеские силы пошли на сближение, Эрик почувствовал и плетку.

Вокруг, куда бы он ни посмотрел, сияли тысячи звезд. Млечный Путь, будто пенная полоса, опоясывал небосвод; где-то далеко тускло сияла туманность, носившая в чреве своем солнца и миры. Поблескивали таинственные галактики Магеллановых облаков и Андромеды. Но это была только половина действительности. Вторая, совсем не похожая на первую, была жестка и сурова: тихое биение двигателей, шуршание вентиляторов, люди, порабощенные приборами и рычагами управления, мокрая и зудящая от пота кожа, шепот: «Они первыми пустили снаряд. Должно быть, его отразила ракета с „Кадусея“», короткий проблеск пламени вдали.

Кинетические скорости двух эскадр были слишком высоки, и их не удалось уравнять во время первого захода. Флоты смешались, обмениваясь залпами, и это продолжалось несколько минут. Потом дистанция стала чересчур большой для прицельного огня. Эрик увидел безобразную распускающуюся розу в том месте, где ракета с его корабля настигла очередного противника. Остальные взрывы были далеко, за сотни километров, и с борта броненосца виднелись только тусклые искорки. А энергетический луч, поражающий цель, был и вовсе невидим.

Капитан броненосца сидел, будто изваяние, и слушал доклад офицера, проводившего анализ боя. Тот вещал трескучим хриплым голосом: