— Твоя семейная шутка? — переспрашиваю я, чувствуя слабость.

— Да, это длинная история. Идем в кафе, я объясню, что имею в виду, за обедом, — говорит Рассел, беря меня за руку.

Мы вместе идем в кафе. После того, как мы получаем свой заказ, я изучаю ожерелье Рассела со своего места. Одна из подвесок, выглядит как потускневший серебристый круг, а другая, выглядит как вытянутая восьмерка.

Затаив дыхание, я смотрю на него:

— Рассел, твое ожерелье…

Я хочу протянуть руку и коснуться ее, но мои руки дрожат, так что, чтобы скрыть это, я кладу их на колени.

— Ах, да, верно, — говорит Рассел, беря первую подвеску. — Это круг, и я объясню его значение через секунду.

Он отпускает его и берет в руку вытянутую восьмерку.

— Это, символ бесконечности. Чтобы понять мою семейную шутку, ты должна знать, что мой папа — учитель математики, в средней школе, он вернулся домой и его тоже зовут Рассел. Он говорил что-то о математическом парадоксе под названием «Парадокс Рассела»

— Ты слышала о нем?

— Нет, — отвечаю я, качая головой и делая глоток воды.

— Ну, понимаешь, эту логическую задачу, придумал математик по имени Бертрам Рассел. Так вот, я не большой поклонник математики, как и мой папа, так что мне проще объяснить это словами «потому что для меня так легче». Вот это утверждение: «это утверждение ложно.» Сейчас, если утверждение ложно, то оно истинно; и если утверждение истинно, то оно ложно.

На мгновение я задумываюсь о сказанном, пока в моей голове не появляется мысль.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Если утверждение ложно, то есть оно не соответствует действительности, тогда правильнее будет сказать, — это ложно, так что утверждение действительно верно, но если это так, то было бы ложью сказать, что это ложь, так что это не могло быть правдой. Это звучит, как поймать двадцать два.

— Правильно, ты умная, рыжик, я не буду тратить время на выяснение всего этого. Это, то, что я называю прочным кругом; я не могу с ним помочь, но он круглый, очень круглый. Ну, я уже говорил тебе, что я довольна упрямый. Моя семья считает, что я могу быть довольно упрямым, и что, как правило, хожу кругами, чтобы получить то, что хочу. Моя мама называет меня парадокс, потому что иногда я могу быть непоследовательным в своих логических умозаключениях, — говорит он, улыбаясь мне.

— Мой папа добавил к нему знак бесконечности, чтобы выразить тот факт, что это мой вечный недостаток, — говорит он, улыбаясь, я ищу в его лице связь, которая поможет мне разгадать эту головоломку.

— Рассел, есть кое-что, что ты должен знать, — сбивчиво говорю я.

— Вот как? Что, рыжик? — спрашивает Рассел.

— Твое ожерелье сниться мне каждую ночь, — тихо говорю я.

Я вижу, как на его лице появляется улыбка, и он изучает меня, затем его улыбка подрагивает.

— Ты не врешь?

— Еще до того, как я пришла в колледж, я видела это ожерелье в своих снах… в своих кошмарах, — говорю я, смотря вниз, чтобы не видеть, как он смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Я не знаю, что это означает, но я знаю, что я должна…

— Должна что? — подсказывает мне Рассел, смотря на меня, когда я снова поднимаю на него глаза.

— Я должна как-то защитить его, — говорю я.

— Защитить его от чего? — тихо спрашивает он меня.

— Я не знаю, но он ужасно волнуется, и я не могу перестать видеть эти сны, — говорю я, надеясь, что он не будет надо мной смеяться.

— Что это значит? — спрашивает меня Рассел. — Ты экстрасенс?

— Я не знаю. Я так не думаю. Раньше, со мной никогда такого не было. Это началось после того, как меня приняли в Крествуд, — отвечаю я.

Рассел смотрит по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. Когда он убедился, что нас никто не подслушивает, то наклоняется ко мне и говорит:

— Черт, Эви, что за дерьмо ты говоришь.

Это как ESP, в конце он взрывается, не в силах скрыть своего волнения.

— Ладно, да, это как один из вариантов. Другой вариант заключается в том, что я немного сумасшедшая, — говорю я в ответ.

Удивительно, но я начинаю думать, что предпочитаю второй вариант.

— Я даже не знаю, зачем сейчас тебе все это рассказываю. Мы друг друга практически не знаем. По сути, этим утром, ты еще не знал меня. Просто, межу нами, есть еще что-то. Я не могу понять что это, но я это чувствую, и не могу это объяснить.

Перестань говорить о таком, идиотка! — Думаю я про себя. Он понятия не имеет, о чем ты говоришь.

Но Рассел удивляет меня, сказав:

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Это так, словно ты ищешь кого-то, но не знаешь, что ты ищешь в действительности. Это как найти часть себя, о потере которой ты и не знал… черт, я рассуждаю как девчонка. Я не могу объяснить это, но я знаю, о чем говорю.

Мы замолкаем на некоторое время, обдумывая слова, друг друга, потом Рассел говорит:

— Может быть, в Риде нет ничего плохого. Ты уверена, что именно я должен быть здесь?

Кода он видит на моем лице гнев, он спрашивает:

— Ты рассказала обо всем этом родителям?

Мое молчание, подталкивает его к правильным выводам.

— Ты еще не рассказала им? Но почему нет, Эви?

Стараясь не смотреть на него, я беру свой поднос и несу на конвейерную ленту. Поставив свой поднос, я повернулась, чтобы вернуться к столу, но наткнулась на Рассела, который стоял прямо позади меня, держа свой поднос.

— Извини, — бормочу я, пытаясь его обойти, но Рассел кладет вою руку мне на плечо, удерживая меня на месте.

Оставив свой поднос, он берет наши сумки, с моими книгами мы вместе выходим из кафе Прежде чем я осознала это, мы были уже на середине двора. Когда мы отходим достаточно далеко, от того, чтобы нас мог кто-нибудь услышать, я кричу:

— У меня нет родителей. У меня есть дядя Джим, который любит меня больше чем кто-либо в мире, и это также как иметь родителей. Я могу рассказать ему что угодно, но даже не знаю, что происходит, и как я объясню ему это?

Я знаю, что он пытался поверить мне, но если бы его не было со мной на озере, поверил бы он мне хоть немного? Этот вопрос был риторическим, потому что я уверена, что ответ будет «нет».

— И я чувствую, что должен быть здесь, поэтому я не уйду!

— Ну, красавица, я думаю, что скажу да? Вроде это тебя притягивают опасности, не меня? — риторически спрашивает он, со сладкой улыбкой. — Так, этот дядя Джим не любит ловить рыбу?

— Потому что дом, где мы жили, с моим папой, находился возле небольшого озера, где было много рыбы. — Он больше техник, чем спортсмен.

— Он может сказать, почему мой компьютер блокируется и перезагружается через каждые пятнадцать минут? — неожиданно спрашивает Рассел.

— Уверена, дай мне свой IP-адрес, и я отправлю его ему, по емайлу. Когда вернешься в свою комнату, включи компьютер, и убедись, что у тебя есть доступ в интернет. Скажешь, что тебе нужно, и он попытается это исправить.

— Ты серьезно? — в изумлении спрашивает Рассел.

— О-о, есть одна вещь, к которой дядя Джим относятся очень серьезно — это техника. У тебя есть брандмауэр? — спрашиваю я.

— Ммм, думаю, нет, — отвечает он.

— Рассел, тогда не удивительно, что он не работает. Ты знаешь, как легко проникнуть в твой компьютер? Не говоря уж о том, что твой компьютер открыт для атак вирусов, червей и троянов. Мы приобретем тебе брандмауэр! — непреклонно говорю я.

— Ладно! Мы получим брандмауэр на пожарной станции, — с сексуальной улыбкой ответил он.

— Теперь объясни мне, что такое IP-адрес и троян, — говорит он, демонстрируя насколько он, не разбирается в компьютерах.

Я закатила глаза.

— Когда ты в четыре часа придешь на собрание, поговори с Фредди. Я думаю, он знает, что такое IP-адрес, и это поможет тебе починить твой компьютер. За ужином, я спрошу у него.

— Ты ужинаешь с Фредди? — спрашивает Рассел, когда мы остановились перед Йетсам.

В его голосе слышалась сталь, которую я не слышала раньше. Это звучало подозрительно, как будто Рассел ревнует.