На мгновения солнечный свет закрыла тень, мимолетно пролетевшая перед окном. Это отвлекает меня, потому что в следующую секунду острая боль пронзает мой мозг, и кровь капает на коробку. Зашипев от боли, я отшвыриваю нож на стол. Осмотрев палец, замечаю порез, из которого текла кровь. Подойдя к раковине, подставляю его под холодную воду.

Неглубокий порез. Может быть, если я забинтую палец, то остановлю кровотечение. Нахожу небольшое полотенце, зажимаю рану и открываю шкафчик над раковиной, чтобы достать все необходимое, которым запаслась ранее. Пока вожусь с бинтами, нажимаю на рану, отчего кровь пошла сильнее, просачиваясь сквозь махровое полотенце.

Не обращая внимания на пульсирующую боль, вновь подхожу к окну, чтобы посмотреть на источник беспокойства. Снова разглядываю пожарную лестницу, которая находиться в двадцати футах от земли. Но лестница должна была помешать кому бы то ни было запрыгнуть сюда. Высунув голову из окна, смотрю наверх, но там нет выхода.

Почувствовав себя некомфортно, закрываю и запираю окно.

«Я так устала, что мне уже кто-то мерещится», — руками потираю глаза. Подойдя к кровати, ложусь на нее и изучаю покрашенный белым потолок. Зевнув, смотрю на часы. На секунду закрыв глаза, чувствую, будто плыву. Моргнув, подтягиваю к себе подушку и обнимаю ее. Снова взглянув на часы, я изо всех сил стараюсь не заснуть.

«Почему в моей комнате так холодно?» — удивляюсь я, повернувшись на другой бок. — «Замерзаю…» Открыв глаза, затуманенным взором упираюсь в виниловое покрывало под моей щекой — в шахматную клеточку, темно-бежевого и тусклого оттенка. Коснувшись кончиками пальцев до ноющий челюсти, я приподнимаюсь. Густые, красные дорожки крови, стекают по шее, и словно капли дождя падают на мой элегантный топ.

Красивая музыка успокаивающими волнами колышется вокруг меня, перемежаясь со скрипом решетки, от чего у меня кружится голова. Растерянная, прислушиваюсь к музыке.

И вижу самое красивое лицо, которое никогда прежде не встречала, но его совершенные черты лица были покрыты запекшийся кровью. Крупные струйки крови по бокам его рта вселяли ужас. Он улыбнулся уголками губ, когда увидел, что я наблюдаю за ним.

Страх, что душит меня, не позволяет отвернуться. Он осторожно берет меня за руку и разжимает мои пальцы. И вкладывает в мою руку коричневый кожаный ремешок с серебряными подвесками. Словно маленькие, прекрасные монстры, они переливаются на свету…

Голос, что звучит в моей голове, нашептывал:

— Познаешь силу жизни и потеряешь солдата, возлюбленного и друга. Так всегда происходит… всегда, — бом-бом. — Не сможешь остановить это до прихода… Не сможешь…

Бонг… Бонг…

Распахнув глаза, я тяжело дышу, как после пробежки. Инстинктивно прикоснувшись к щеке, чтобы узнать, есть ли на ней что-нибудь…например, кровь. Когда вижу, что рука чистая, с облегчением вздыхаю. Рука опускается на грудь, в которой бешено колотиться сердце.

Растерянная, я приподнимаю голову, перед тем, как посмотреть на часы, стоящие на прикроватной тумбочке. Уже четыре, мое сердцебиение ускоряется. Ориентация для первокурсников…

В панике, я соскакиваю с кровати, подбежав к раковине. Открыв кран, умываю лицо. Остановившись, моргая, смотрю на свой палец, но не нахожу места пореза. От него не осталась и следа.

Не приснился ли мне этот порез? Мой мозг лихорадочно работает, избавляясь от последних крупиц сна. Нет, я беру полотенце, которым ранее оборачивала палец. На нем все еще была кровь. Оглядывая комнату в поисках ответов, снова смотрю на часы — четыре часа. Я опоздала на ориентацию!

В спешке, я снова поворачиваюсь к зеркалу. Приподнявшись на цыпочки, пытаюсь разглядеть, подходит ли моя джинсовая юбка для ориентации. Быстро разглаживаю юбку, она оказалась короче, чем я думала, но у меня нет времени для переодевания, к тому же, она хорошо считается с моим топом. Я быстро подправляю свой макияж.

Заперев дверь своей комнаты, я иду через короткий коридор, ведущий в главный зал на втором этаже. Пробежав вниз по лестнице мимо стойки регистрации, я толкаюстеклянную дверь, которая с грохотом за мной закрывается, и бегу вниз по тротуару в сторону зала.

У меня совсем не осталось времени, покраснев от полуденного солнца, напряжения и стресса из-за опоздания. Прислушиваясь к своему тяжелому дыханию, я думаю, что было бы не неплохо просто прогуляться по кампусу.

Деревья на территории кампуса образовывают арочный зеленый проход. В листве, простиравшейся высоко над головой, гнездятся стайки птиц. Это было бы прекрасное место для прогулки, если бы я не опаздывала. Слушая пение птиц над моей головой, я завидую их способности летать.

Пробежав последние несколько метров до центрального корпуса, вижу, как пожилая женщина с кислым выражением лица закрывает дверь в аудиторию. Она с неодобрением смотрит на мое извиняющееся лицо.

— Все уже на месте, дорогая, — говорит она, указывая на дверь в задней части вестибюля.

— Спасибо, — пробормотала я.

Остановившись, чтобы отдышаться, я хватаюсь за живот, ощущая дискомфорт как во время турбулентности при полете. Но нет… такое чувство, будто что-то внутри, подталкивает меня идти вперед. Должно быть это с непривычки, после пробежки полумили.

Пройдя через вестибюль к аудитории, я была благодарна за кондиционер. До сегодняшнего дня у меня не было возможности побывать в этом здании, и я с восхищением осматриваюсь вокруг. Задняя стенка вестибюля была стеклянной. В центре находился фонтан. Алмазные отблески света, рассыпались по полу и потолку и переливались на бронзовых статуях, по которым струилась вода. Подойдя к фонтану, я читаю бронзовую табличку: «Подарок от семьи Вэлингтон».

На мгновение отвернувшись, я обнаруживаю элегантную, широкую лестницу, ведущую на балкон. Покраснев, я смотрю по сторонам, заметил ли кто-нибудь мой проступок, но холл был пуст, потому что все уже зашли в аудиторию.

Я спешу к тяжелой деревянной двери, находящейся на противоположной стороне холла. Открыв ее, я останавливаюсь на пороге, потому что освещение в аудитории было слабее, чем снаружи, так что было сложно что-нибудь увидеть. Прежде чем мои глаза привыкли к полумраку, я понимаю, что совершила еще одну большую ошибку, потому что когда за мной с грохотом закрылась дверь, сидевшие неподалеку студенты с любопытством покосились на меня. Смутившись, я отхожу в тень и начинаю искать свободное место.

За несколько рядов от того места, где я стою, кто-то начал размахивать руками, шепотом подзывая меня.

Я двигаюсь вперед, и когда узнаю звавшего меня, то внутренне сжимаюсь и колеблюсь. Это был единственный человек, которого я знала в Крествуде, и он с энтузиазмом махал мне. Альфред указывает на место рядом с собой, которое находится в середине нижнего ряда. На мгновение, я закрываю глаза в попытке заблокировать лица студентов, которые теперь уже открытопялятся на меня.

Я почти не знала Альфреда — но для всех остальных мы знакомы. Этим летом, до поступления в Крествуд, я была приглашена на завтрак. Мать Альфреда Стэндиша пригласила некоторых потенциальных первокурсников Крествуда к ним домой, надеясь перед колледжем найти Альфреду друга. Теоретически, это была прекрасная идея, но поскольку я была единственным гостем, это больше походило на допрос, нежели на дружественный воскресный завтрак.

Когда я встретилась с Альфредом, он практически не разговаривал, за него все время говорила его мать. В тайне я немного беспокоилась о нем, потому что рядом с ним я похожа на бабочку. Весом в 140 фунтов он мог стать легкой добычей хулиганов в общежитии, будучи новичком.

Я натягиваю улыбку на свое лицо, потому что избегать его теперь, когда он знает, что я его видела, было бы грубостью. Поэтому я тащусь вперед, чувствуя, как глаза каждого прикованы ко мне.

— Привет, Альфред, как провел лето? — спрашиваю я, садясь на сиденье рядом с ним.

— Не очень. Я много готовился к поступлению, — усмехнувшись, отвечает Альфред. — Я рад видеть тебя здесь. Ты единственный человек, которого я знаю в Крествуде.