Если она откажется, я проведу все расследование самостоятельно, и Горбачева выручу, и материал для статьи соберу, вдруг и в самом деле что-нибудь интересное накопаю, а то совсем скоро с ума сойду от всех этих оборотней. Да и еще навру Конякину с три короба, что нам поручили дело невиданной сложности и секретности, так что на работу мне ходить будет совершенно некогда, пускай сидит и ждет сенсационного репортажа.

– Скажите, у вас есть хоть что-нибудь? Хоть какая-то информация нам в помощь? – с видом матерого детектива осведомилась я.

– Кое-что имеется, – он выдвинул ящик стола и извлек большой белый конверт. – Вот, это Слава и Ирина.

Я взяла фотографию, любопытная Тайка пододвинулась поближе, желая рассмотреть изображение. В каком-то парке у фонтана стояла парочка: высокий, худенький, очень симпатичный брюнет с открытой улыбкой хорошего человека. За плечи он обнимал девушку среднего роста и довольно-таки плотного телосложения, одетую в синие джинсы и черную майку. У Иры оказались пышные блондинистые волосы до плеч, и напряженное лицо с тяжеловатыми чертами. Насколько можно было судить по ее взгляду, по всему ее внешнему виду, характер у девицы еще тот, хотя, я могла и ошибаться, много ли скажешь о человеке, увидав его один раз, да и то на фото.

– Это координаты Островских, обязательно поговорите со Славой, он посвятит вас подробнее в курс дела, это, на всякий случай, координаты Ирины. А вот это, – передо мной оказался листок с одной единственной карандашной строчкой, – Слава пару раз услышал от Иры, отчего и сделал вывод, что девушка попала в секту.

Надпись гласила: «Мой дух велик, моя плоть ничтожна». Тоже мне новости с Парижу…

– И это всё? – тусклым голосом поинтересовалась Тая.

– К сожалению, да.

– Ну что ж, – произнесла Таиска таким тоном, что у меня и сомнений не осталось, стоит нам только выйти из «Фараона», как меня ожидает неминуемая расправа. – При таком количестве ценной информации мы навряд ли справимся за пару дней.

– Ну, разве ж я вас тороплю? Главное, начните поскорее, кто знает, вдруг дело действительно серьезное. Хорошо если все обойдется, будем на это надеяться.

– Да уж… – кисла Тая. – Ну, ладно, мы пошли расследовать.

Она сложила все «ценные материалы» обратно в конверт.

– Спасибо, девочки, большое вам спасибо, – Михаил Сергеевич встал из-за стола и отправился нас провожать, – я ваш должник.

– Погодите, – встала в дверях Тая, – а средства на текущие расходы?

– Сегодня уже бухгалтерия закрыта, приезжайте завтра с утра, я все улажу.

– Хорошо. До свидания.

– Всего доброго.

Как только мы оказались на улице, сразу же началось:

– Ну, спасибо, Сена, ну удружила!

– А в чем дело? Разве не тебе позвонил Горбачев? Разве не ты помчалась сюда, сломя голову? «Интересно, интересно»! Что, уже не интересно стало?

– Кто бы мог подумать, что нам такую ерундовину поручат! – кипятилась подруга. – Следить за подружкой какого-то пацана! Или она ему изменяет, или в секту попала или вообще у нее мозги не на месте! Вот ведь замечательно как!

– Мы уже согласились, чего теперь-то голосить попусту?

– Это ты согласилась, ты, а не я! Я – против! Я не хочу заниматься такой чепухой!

– Тая, – я взяла ее за руку и потащила к метро, подальше от здания агентства, не дай бог еще Горбачев из окна все это услышит, – ты не могла бы прекратить орать на всю улицу и не на долго включить мозги? Ты что думаешь, нам, таким великим детективам с такой громадной практикой должны были сразу поручить расследование теракта на Дубровке? Мы вообще кто такие, помнишь? Безработный экономист и желтушный журналист – прямо в рифму получилось. То, что детективное агентство предложило нам расследовать пусть и плевое, но все-таки дело, это случай из ряда вон выходящий. Да нам надо было Горбачеву поклониться и поблагодарить, что он все еще о нас помнит и доверяет. У нас есть уникальная возможность наработать хоть какую-то практику, кто знает, может и впрямь со временем перейдем работать в «Фараон», неизвестно, как жизнь сложится. Так что самое время захлопнуть пасть и с усердным рвением взяться за дело.

Моя пламенная, назидательная речь не возымела большого действия, Тайка топталась у входа в метро и тяжелым взглядом сверлила будку с хот-догами.

– Что, – вздохнула я, – хочешь крахмальную сосиску в резиновой булке с кислой горчицей и сладким кетчупом?

– Хочу, – буркнула подруга.

– Давай лучше купим чего-нибудь в магазине у дома, сами приготовим и съедим безбоязненно, а?

– Мне все равно, – отрезала противная Тайка, и быстро потопала в метро.

«Осторожнее!» – хотела крикнуть я, но было поздно. Таюха едва не получила по физиономии стеклянной дверью, и озверела окончательно.

Дорога к дому была долгой и ужасной. Я уже даже не пыталась хоть как-то развеселить и утешить Таисью Михайловну. Одной из многочисленных неприятных черт ее невыносимого характера была такая вот особенность: стоило случиться какой-нибудь неприятности, не важно – мелкой или крупной, Тайка тут же принималась «катать снежный ком», припоминая, чего ж такого ужасного выпало ей по судьбе в последние лет десять. Разумеется, минут через пятнадцать такой карусели, подруге, вполне обоснованно, начинало казаться, что она самый последний человек, самым бездарнейшим образом проживший (уже) свою серую жизнюшку. И я ничего не могла с этим поделать, ничего не помогало, – как минимум два дня нытья и рыданий были обеспечены. И вот сейчас она снова хмурилась, куксилась, а я, значит, как гибрид Куклачева с Олегом Поповым должна изо всех сил развлекать и веселить ее персону. Ну да, сейчас прямо. Я, может быть, тоже имею право на душевные страдания, вот сейчас вспомню что-нибудь гадкое из своей жизни и так застрадаю, мало не покажется!

– Сена! Чеховская! Нам переходить, проснись!

Мы вылетели из вагона в самый последний момент. Прибыв на платформу станции Пушкинская, Тая ринулась к дверям подоспевшего поезда и, расталкивая граждан пассажиров, ломанулась к единственным свободным местам. Упав на сидение, она бросила рядом сумку и протрубила:

– Сена! Сюда! Я тебе место заняла! Куда прёте, не видите, тут занято?

– Извините, простите, простите, извините, – проталкивалась я к подруге, наступая на ноги всем подряд. Усевшись, перевела дух под перекрестным огнем ненавидящих взглядов пассажиров, обреченных стоять до самой конечной.

– Слушай, Сена, – ткнула меня в бок локтем Тайка, – дай-ка мне еще раз эту фотографию посмотреть?

– Какую?

– Ну, эта, со Славой и его Ирой, не помню, как там ее зовут.

Я вынула из сумочки конверт и протянула Тае.

– Симпатичный паренек и такая тумбочка рядом, не понимаю я этих мужчин.

– Горбачев говорил же, что они, вроде бы, вместе еще со школы, кто знает, может, тогда она была раскрасавица.

– Если бы я имела такую фигуру, – не слушала Тая, – я бы носила исключительно сарафаны-балахоны, и уж никак бы не обтягивалась джинсами! Да при такой-то фигуре вообще из дома выходить нельзя…

– Тая, уже весь вагон понял, что, имея такую фигуру, ты повесилась бы еще в младенчестве. Тебе зачем фотография понадобилась?

– Да так, приступаю к изучению материала.

Ах, значит, мы уже расследуем? Больше в истерике не бьемся? Ну и чудненько.

На обратной стороне фото обнаружилась надпись: «Июнь, 04».

– Сен, а сейчас какой месяц?

– Девятнадцатое сентября.

– Интересно, она всегда была такая вот, – Тайка постучала ногтем по изображению Ирины, – с такими… э-э-э-э… ярко выраженными проблемами на лице?

– С чего ты взяла, что у нее ярко выраженные проблемы?

– Лето в этом году вообще было из рук вон, а тут, на снимке, прекрасный солнечный денек выдался, что уже повод для хорошего настроения. Теперь представь себя на месте этой Иры. В чудесный тепленький денек ты идешь на прогулку в парк с симпатичным молодым человеком, которого знаешь едва ли не полжизни. Люди с таким лицом и такой улыбкой не могут быть противными нудными гадами, значит, ты идешь гулять с прекрасным во всех отношениях парнем в парк погожим солнечным деньком. Представила?