«Таисия Михайловна»! – ой, не могу, держите меня семеро, а то в обморок брякнусь.

Тем временем, Тайка, договорилась со Славой о встрече и повесила трубку.

– Ты чего, будешь из себя великовозрастную матрону изображать?

– А чего баловать молодежь? Пускай обращается на «вы» и с поясным поклоном. Нет, ну я никак поверить не могу, что тебе не удалось отвертеться от работы в редакции! Неужели действительно ничего нельзя поделать?

– Увы, мой юный друг, ровным счетом ничего.

И наступило трудовое утро, и было оно противнее и беспросветнее всех остальных трудовых утер… утров… всех остальных трудовых дней, ибо уверена я была, что именно это утро трудовым не будет. Что стану я спать сладко и долго, с Лавриком гулять неспешно, завтракать медленно и чинно, а потом, может быть к вечеру, поеду и что-нибудь вальяжно порасследую. Но, небеса распорядились иначе, вернее, они распорядились как всегда: в полвосьмого истерика у будильника, немедленно требующий своей законной прогулки пёслер и дикое, непреодолимое желание спать. Прямо смертельное желание. Казалось, стоит только открыть глаза, приподнять с подушки голову и жизнь в тот же миг оборвется.

– Сена, я Лаврушу прогуляю, – пробормотала Тая.

– Спасибо, друг.

Кряхтя, я стала слезать с дивана, отпихивая радостно скачущего масика.

– Лаврик, отойди, ну дай пройти, ну будь человеком… – продолжая дремать на ходу, я поплелась в ванную. – Лаврик, пропусти, упаду ведь, костей не соберу. Иди к Тае, она тебя гулять поведет.

Эти слова произвели магическое действие – сладкий тут же бросился обратно в комнату к Таиске.

Все было плохо в моей жизни: и вода холодная, мокрая, полотенце какое-то скверное, влажное, и одиноко мне было сверх всякой меры… В стеклянной банке оставалось не больше двух чайных ложек молотого кофе, я решила оставить их до лучших времен и взяла с полочки «Нескафе». Какое утро, такой и кофе. Поставив чайник на плиту, заглянула в холодильник, но ничего жизнеутверждающего не обнаружила. Соорудив скучный бутерброд, принялась завтракать. Мимо протопала в ванную Тая, за нею проскакал Лаврик – все в этом мире пробуждалось к жизни… Пропихнув бутербродец горячим напитком, я принялась собираться в путь-дорогу. Традиционные джинсы, свитерок, все очень важные предметы в сумку, и я была готова к старту.

– Ты уже уходишь? – выглянула из ванной Тая.

– Ага, – я шнуровала ботинки. – Ты не дашь мне свой мобильник? Конякин не разрешает звонить по нашему телефону в рабочее время.

– Конечно, бери, он в сумке. Как договоримся?

– Как стану заканчивать статью, звякну тебе. Ты где со Славой встречаешься?

– В три на Краснопресненской.

– А чего именно там?

– Не знаю, он спросил, удобно ли мне подъехать туда, я сказала, что удобно.

– Не удобно это нам Тая, не удобно, ни тебе отсюда, ни мне с работы.

– Ну, извиняюсь покорно, у меня не было схемы перед глазами.

– Ладно, как позвоню, выезжай.

– Замётано.

Дверь ванной захлопнулась. Попрощавшись с Лавриком, я выскочила из квартиры. Время на часах летело стремительно, поэтому я решила ехать на метро, не рискнув возиться со своим стареньким автомобильчиком породы «Запорожец», масти – «тухлый апельсин». К счастью, автобус подошел сразу, и вскоре я была у метро. Стокилометровая очередь к кассам повергла в уныние. Примостившись в хвост, я усиленно вертела головой в поисках пареньков, из-под полы торгующих карточками. Ни одного малыша-спекулянта, как на зло! Что за утро такое гадючье, в самом-то деле? Мне ведь именно сейчас ни в коем случае нельзя опаздывать – и номер горит, и Горбачев со своим расследованием, и вообще… нельзя мне опаздывать и все тут! Очередь ползла невыносимо медленно, но рано или поздно все плохое подходит к финалу.

– На пять поездок!

Заполучив заветную картонку, я помчалась к турникетам и, прямо сразу, в раскрытые двери подошедшего поезда.

К издательскому дому «Комета», под одной крышей с коим влачили свое жалкое существование штук пять газеток, включая нашу, я подскочила почти во время, какие-то несчастные пять минут я, думаю, не в счет. Мне хотелось в это верить… Прямо под нашими окнами стоял какой-то несусветный вишневый Мерседес и вопил сигнализацией на всю округу. Я автоматически отметила, что этой машины раньше тут не замечала, и что звуки эти ужасны. Прыгая через две ступеньки, я взлетела на второй этаж и финишировала у двери с табличкой «Редакция газеты „Непознанный мир“ „Офис“.» Затаив дыхание, приоткрыла дверь и заглянула внутрь. К счастью, Конякин не просматривался на горизонте, да и художника Лёвы Иловайского не виднелось, видимо, явилась я не самой последней. Проскользнув к своему рабочему столу, мигом запустила компьютер и сделала вид, что сижу на боевом посту буквально с пяти часов утра. На мое появление никто не обратил внимания, весь наш доблестный коллектив был озабочен горящим номером. Открыв документ, озаглавленный «тараканы оборотни», я уставилась на чистый «лист», мощно задумалась и тут же невыносимо захотела чашку кофе. И бутерброд с сыром и ветчиной. Да так сильно захотела, аж уши зачесались. Ну, уж нет, не позволю всяким посторонним факторам окончательно испортить этот и без того поганый день. Все, писать, писать и еще раз писать. Так, кажется взамен тараканов, у меня в планах был сын оборотня… Я испугалась, что Конякин, не дай бог, узнает себя, и решила взять принципиально новую тему. Но сосредоточиться на новой теме было ох как не просто. Через каждые две-три секунды раздавался оглушительный вой автомобильной сигнализации. Наша выпускающая редакторша Тина Олеговна вылезла из-за своего стола и попыталась закрыть окна. Рамы были огромные, а Тина Олеговна маленькая и на помощь ей никто не пришел, потому что задыхаться в наглухо задраенном помещении никому не хотелось. Оставив свои бесплодные попытки, она, зачем-то, задернула занавески и вернулась на место. Я попыталась абстрагироваться от этих ужасно громких и мерзких звуков и сосредоточиться на статье, но это было все равно, что сочинять поэму, когда твой зуб сверлит бормашина.

– Когда же это закончится! – Влад принялся ходить по кабинету взад-вперед и причалил к моему столу. – Представляешь, Сена, это скотство орет беспрерывно! Начинает надрываться даже когда к нему кошка на расстоянии ста метров подходит! Ей богу не вру, мы наблюдали!

– А чья это машина? – попыталась я перекричать вой сигнализации.

– Не знаем. Конякин с Иловайским как раз пошли искать владельца. У меня уже башка раскалывается! Пойдем в буфет кофе попьем, все равно работать невозможно!

Я бросила взгляд на часы.

– Не могу. Мне надо до обеда статью написать.

– Бог в помощь.

И, массируя виски, Влад удалился прочь.

Я уставилась на монитор. Видать от отчаяния, в голову пришла идея, достойная самого, что ни на есть пристального внимания… это была практически заявка на победу! Я быстренько настучала: «Призраки Красной Площади». И понеслось… Я так увлеклась наиправдивейшим рассказом о том, что твориться в ночное время суток на главной площади страны, как на трибуне Мавзолея возникают наши мертвые правители-кровопивцы, что вытворяет любитель детей дедушка Ленин, как на лобном месте призраки казнят призраков, что даже не заметила, как вернулись С. С. с художником. Следом плелся Влад.

– Ну, что? Нашли урода? – бросился к ним навстречу наш дизайнер, корректор и верстальщик Дима.

У нас вообще очень сжатые штаты, каждый пашет за троих, иначе давно бы наша глупая газета вылетела в трубу. Вот разбогатеем, наймем людишек…

– Не нашли! – отрезал Конякин, перекрикивая сигнализацию. – Работаем!

И сразу ко мне:

– Что ты тут пишешь, Сена?

– Вот, – я с гордостью кивнула на «Призраков».

Конякин быстро пробежал глазами мое незаконченное творение. Я ненадолго перестала дышать.

– Вот можешь ведь, когда хочешь! Концовку не испорть!