Сильный запах чеснока и оливкового масла наполнили воздух.

— Она уехала домой, в Италию, сниматься в фильме, вернулась с продюсером. И, как только мы развелись, вышла за него замуж. Они сейчас живут в Париже.

Было видно, что ему не хотелось продолжать эту тему. Мэриел наблюдала, как он сосредоточенно тонкими дольками режет помидоры, потом нарезает их аккуратными геометрическими кубиками и бросает на раскаленную сковородку вместе с чесноком. Она порадовалась, что задала такой дерзкий вопрос и перешла к действительно животрепещущей теме:

— А Алиса? У тебя с ней все также?…

— Да, — ответил он совершенно безучастно. Томас на минуту остановился, чтобы сделать глоток вина. Мэриел поняла, что он оценивает ее реакцию и замолчала. Вопрос — ответ. Ваш выход, Скарлет.

Но мисс Мак Клири предпочла удалиться.

— Становится прохладно. Пойду зажгу камин. Противоречивые чувства бушевали в ней, когда Мэриел вышла из кухни. У тебя не будет другого шанса, предупреждал ее внутренний голос. Алиса красивая, она на первом месте, а у тебя этого нет. Не обманывай себя, Мэриел, ты не можешь откладывать это на завтра. Календарь ждать не будет. Нужно что-то делать. Сейчас. И не меняй решения.

Она затопила камин, прошла в спальню и взяла небольшую синюю коробочку. У нее не было повода, которым Мэриел могла бы воспользоваться. Пока Сексон вел себя как настоящий джентльмен. Поцелуй, не больше… А что, если он не захочет заниматься с ней любовью?

Внутри коробочки лежали завернутые в платочек четыре счастливые монетки. Они лежали решкой вверх. Мэриел положила их в руку и закрыла глаза. Набравшись смелости, она вышла на заднее крыльцо и бросила пластиковую коробочку в кусты. Когда она кинула первую монетку в озеро, из дома вышел Томас.

— Что ты делаешь? — Сексон недоумевающе следил за действиями молодой женщины. Мэриел решила сознаться:

— Кидаю монетки на счастье.

— Может быть, мне это тоже нужно сделать, — пошутил он. — Мне позарез нужен классный фильм.

— Пожалуйста, — она протянула две оставшиеся монетки.

Томас взглянул на озеро и вздохнул:

— Если бы все так было просто. Мне кажется, люди сами делают свое счастье. Почти всегда.

Мэриел и Томас вместе бросили монетки. А когда его новая, блестящая монетка ударилась в воздухе об ее и обе монетки, сверкнув в лучах полуденного солнца, упали в воду — они рассмеялись.

Паштет, удался на славу. Салат был превосходным. Горячие итальянские хлебцы с хрустящей корочкой и мягкой сердцевинкой от растаявшего масла были восхитительны. Обед завершало легкое и пьянящее вино. Мэриел собирала тарелки и столовое серебро, когда услышала, что Томас вышел. На удивление, после себя он оставил безукоризненно чистую кухню. Понадобилось всего лишь несколько минут, чтобы помыть пару тарелок.

Мэриел сидела в гостиной у камина, когда он появился с большой продуктовой сумкой.

— У меня тоже есть для тебя сюрприз, — произнес он, на его губах играла озорная улыбка, известная всему миру. Из сумки появились взбитые сливки, коричневый сахар и маленький пакетик с клубникой.

— Я не смог найти такую же, как была та, в Палм Дезерт, так что придется довольствоваться этой.

Мэриел переводила взгляд с ягод на сливки, потом на коричневый сахар. Вдруг на нее нахлынули воспоминания. Она вся вспыхнула и покраснела. В ту ночь он говорил ей что-то о желании слизать этот крем с ее груди. Наедине с ним в этом домишке, Томас не предполагает, что она пожелает… От такой мысли ее смущение стало еще сильнее.

Постепенно невинность покидала комнату. К Томасу эта мысль пришла в ту секунду, когда Мэриел пыталась справиться со своим смущением. Теперь пришел его черед краснеть.

— Эй, клянусь тебе, я ничего такого и в мыслях не держал… Честно. Просто захотелось, чтобы было весело… — в его темных глазах мерцали языки пламени от камина. Он решительно посмотрел на нее, словно желал доказать свою правоту.

Мэриел тут же отогнала свои предположения. Обвинять его в разврате! О чем, черт подери, она думает?

— О, Боже, — начала она, как бы извиняясь. — Просто ты был одним из тех, кто…

Взгляд Томаса не дал ей договорить. В его глазах горел тот пламень страсти, для которого нет непреодолимых преград. Возникла неловкая пауза…

— Мне, действительно, ничего такого и в голову не приходило. Конечно, я думал о том, что… — Томас широко улыбнулся и с напускной целомудренностью посмотрел на ее грудь. Мэриел старалась ни о чем не думать… Он преодолел расстояние, разделяющее их, осторожно взял ожерелье и стал внимательно рассматривать античную камею. Держа ее в своих огромных руках, он прочитал на обратной стороне украшения надпись: «Всегда». Лицо Томаса так близко…

— Что там внутри? — он держал медальон почти не касаясь ее. Мэриел чувствовала тепло его руки. Оно проникало в нее и волнами разливалось по всему телу. Голова слегка кружилась и Мэриел попыталась остановить себя в этом потоке чувств… Проницательный взгляд Томаса не давал ей овладеть собой.

— Моя… фотография, — слабеющим голосом выдохнула Мэриел. — По-моему, мне здесь пятнадцать.

Он улыбнулся и удивленно поднял брови.

— Мне бы хотелось посмотреть на тебя в пятнадцать лет, — Томас явно был заинтригован.

В пятнадцать лет она была нескладной и непривлекательной девочкой.

— Он не открывается, — она говорила правду. Защелка сломалась несколько лет назад.

Сексон опустил медальон на прежнее место. Горящие глаза ласкали ее лицо, ее волосы.

— Прекрасно. Очень, — бархатные звуки его голоса очаровывали Мэриел.

Напряженность уходила, реальный мир терял свои очертания и растворялся. Томас трогал ягоды и не сводил взгляда с Мэриел. Каждый из них знал, что должно произойти.

— Так о чем ты думаешь? — спокойно спросил Сексон, а его дразнящие, проникновенные глаза приглашали ее поиграть в эту игру. — Да?..

Выбор сделан. Все дело во времени. Ей хотелось, чтобы так продолжалось долго, очень долго. Столько, сколько она может выдержать. Эти минуты, мгновения Мэриел нужно запомнить навсегда. Трепещущее сердце гнало ее горячечную кровь. Желание овладело ей, но она сделала последнюю попытку подчинить себе свой разум.

— Ты думаешь, что после всех неприятностей я чему-нибудь научилась, — попыталась пошутить Мэриел. Выбирая каждую ягодку, она макала ее в сливки, затем в сахар и клала в рот. Взяла одну, потом еще одну… Следующую ягоду она протянула Томасу.

— Моя очередь, — он выбрал ягоду, обмакнул в сливках и предложил ей. Мэриел чувствовала, что Томас долго ждал этой минуты. Очень долго.

Она приоткрыла рот. Волна давно забытых ощущений захлестнула Мэриел. Она охватила ее тело, пробралась до кончиков пальцев, пробуждая каждую клеточку к неутолимой страсти. Огонь в камине разгорался все жарче" медленно текло время, комната погружалась в темноту.

Скоро она узнает прикосновение его рук и тепло его кожи. Мэриел погрузилась в восхитительное таинственное ожидание. Сочная клубника, пропитанная сливками и сахаром, казалось, имела райский вкус.

Ни одной ягодки не осталось. Томас осторожно расстегнул ее ожерелье, плавными неторопливыми движениями снял с нее свитер, расстегнул бюстгальтер и положил все в сторону. Он нагнулся так, что она смогла освободить его от роскошного кашемирового свитера. Обхватил ее груди руками и целовал их с восхитительной нежностью. Он увлек ее за собой на толстый плетеный ковер.

Мэриел потерялась в манящей сладости его губ и чувствовала вкус неугомонного языка. Ее тело страстно отзывалось на каждое прикосновение сильных рук. Медленно раздеваясь, неторопливо и сладострастно целуя друг друга, они вели себя, как молодые любовники, дразня я подшучивая. Поцелуи таяли в огне, разгорающемся в их телах, жаждущих продолжения.

Он оставил ее на минуту, поднялся и, взяв трубку по памяти набрал номер. Вздохом сожаления Мэриел проводила этот уход.

— Марси? Мне очень неприятно беспокоить тебя, но у меня возникло кое-что непредвиденное. Я сегодня не приеду вечером домой, — он замолчал и Мэриел с ревностным любопытством подумала, кто эта Марси.