– Тогда, может, он хочет просто из вежливости поздороваться с вами, предположил Маккой. Кирк поднял руки ладонями вверх.

– Джентльмены, пожалуйста, давайте перейдем к главному вопросу.

И они перешли. Еще раз Спок вспомнил все свои действия с той минуты, как коммодор Вулф транспортировалась на борт крейсера и его подвергли допросу. Еще раз поразмыслив над подробным рассказом Спока, они все пришли к выводу, что люди Вулф действовали так, словно у них были только неопределенные подозрения, а не точные факты. Но сколько бы раз они снова и снова ни возвращались к анализу того, что им было известно, никто из них, даже Спок, не смог сделать хоть какого-то мало-мальски логичного заключения.

В конце концов все, с чем они остались, – это несколько фактов и цепь вопросов, на которые не было ответов. Кто-то оглушил двух часовых, охранявших каюту Спока. Этот человек или его сообщник затем пробрался в дилитиевую лабораторию и отключил защитное поле ускорения в тот самый момент, когда группа экскурсантов со Скоттом вошла в отсек, где они все могли погибнуть, если бы дилитиевые кристаллы по-прежнему были подсоединены к цепи.

Коммодор Вулф появилась на корабле с уверенностью, что Спок может предпринять нечто в этом роде. И когда инцидент произошел, она убедилась в его виновности. Но и у нее нет ни отпечатков пальцев, ни свидетелей, ни компьютерных записей. Только подозрения.

Когда они начали обсуждать возможные варианты, Кирк припомнил загадочные упоминания коммодора о каком-то Т'Пеле. Спок посуровел.

– Вот как, – произнес он, – коммодор не объяснила, что это значит?

– Нет, – покачал головой Кирк, – но у меня такое ощущение, что это чье-то имя.

– Вы знаете кого-нибудь, кого так зовут, Спок? – спросил Маккой.

Спок пожал плечами.

– Среди вулканцев имя Т'Пел широко распространено. Я сам знаю несколько ТПелов, и у меня есть четыре родственника, которых так зовут.

Кирк кивнул.

– В корабельном компьютере более пятнадцати тысяч справок с таким набором звуков, почти все – женщины с Вулкана.

– А остальные? – поинтересовался Маккой.

– Слова из разных языков. В основном диалектные слова, обозначающие глагол «пить».

– Полагаю, вы стали искать дальше, – уверенно сказал Спок.

– Конечно. Я запросил компьютер дать мне информацию о всех Т'Пелах, которые хоть как-то связаны с вами.

– И?…

Кирк пожал плечами.

– И я обнаружил биологические показатели ваших четырех кузин.

– А вы не пытались соотнести Т'Пел с какими-нибудь противозаконными актами или угрозами? – снова спросил Маккой.

– Это был мой следующий шаг, – кивнул Кирк, – и снова я ничего не обнаружил.

Маккой недоверчиво прищурился.

– Из пятнадцати тысяч единиц информации?

– Противозаконные акты и угрозы их совершения – это не характерно для вулканского уклада жизни, – отозвался Спок. – И это единственно логичное объяснение.

К концу их разговора из всех троих Маккой казался расстроенным больше всего.

– Для человека, который вскоре предстанет перед трибуналом по обвинению в попытке совершения убийства, вы выглядите не очень-то обеспокоенным, мистер Спок, – сказал он.

– Благодарю, доктор, – ответил вулканец, а Маккой продолжал:

– Поскольку вы так спокойны, то я делаю вывод, что вы считаете доводы коммодора совершенно беспочвенными и не находите для всех нас оснований беспокоиться?

– О, нет! Ничего подобного, – возразил Спок. – Хотя обвинения против меня действительно беспочвенны, но кто-то на борту звездолета на самом деле пытался повредить «Энтерпрайз» и убить одного или нескольких ученых.

Пока я нахожусь под стражей, этот субъект или субъекты будут свободны и попытаются повторить свою попытку на Прима Мемори.

– И вы говорите, не о чем беспокоиться? – изумленно воскликнул доктор, забыв, что он сам предположил это пару минут назад.

– Рассуждая логически, доктор, причин для беспокойства пока нет. С другой стороны, есть необходимость сделать все возможное, чтобы предотвратить этот акт.

– Какой акт? – Кирк недоуменно посмотрел на вулканца.

Спок ответил так, словно это было нечто само собой разумеющееся:

– Речь идет о подготовке к покушению на жизнь всех лучших представителей, практически, всех отраслей науки Федерации. В результате их гибели огромное количество звездных систем будет сразу отброшено назад в своем развитии.

Услышав такое, Кирк понял, что у него таки есть причины, чтобы беспокоиться.

Скотт рассматривал на дисплее показатели работы двигательного отсека с чувством огромного облегчения. Скорость снизилась до досветовой, и «Энтерпрайз» шел теперь в просторах обычного нормального космоса.

Благодаря напряженной работе ремонтных бригад и многочасовому напряжению сил, удалось сохранить все схемы и контуры двигателей, и теперь у его людей впереди была почти неделя, чтобы заняться полноценным восстановлением. Скотт с удовольствием подумал, что, может быть, удастся внести и кое-какие улучшения в систему из числа тех, о которых он уже давно размышлял. Хотя, конечно, все сразу застонут от его замыслов. На крейсере уже стало расхожей шуткой, что единственным сходством между органами управления «Энтерпрайза» и стандартным устройством, принятым на кораблях звездного класса, осталась строчка в инструкции о необходимости технических испытаний. В случае с «Энтерпрайзом» эта строка, впрочем, тоже не имела никакого смысла, так как Скотт отменил все испытания еще год назад, предпочитая, чтобы техника проходила проверку непосредственно в деле.

Убедившись, что все идет, как надо, Скотт покинул двигательный отсек и направился к себе в каюту. Поскольку главная его забота с плеч теперь свалилась, настало время подумать о других не менее важных вопросах. И, естественно, первым в этом списке стоял вопрос о Споке.

Впрочем, рассудил Скотт, их вулканец выходил и из более серьезных передряг, и на этот раз как-нибудь все образуется. Не то, чтобы Скотт сильно верил в непогрешимость всех этих чинуш из Звездного Флота, вершивших правосудие, просто он абсолютно верил в своего капитана.

Вторым человеком, о котором подумал инженер двигательных установок, была Мира Ромэйн. Она была самой умной, обаятельной и замечательной женщиной из всех, когда-либо ступавших на борт «Энтерпрайза», и, по глубокому убеждению Скотта, она была еще и самой красивой.

В тот момент, как он увидел ее в конференц-зале крейсера во время демонстрации нового оборудования для Альфы Мемори, Скотт почувствовал себя так, будто получил удар током.

Он помнил, как в тот день ему было чертовски трудно сосредоточиться на ее докладе. А доклад был превосходен! Простой, но очень яркий, логичный и в соединении с прекрасной новой методикой программирования он наверняка сэкономил несколько дней во время наладки процессоров на научной станции.

Позже, вспоминая ее доклад, Скотт с радостью отмечал не только красоту, но и ум Миры.

Вначале они оба чувствовали себя друг с другом несколько скованно все-таки сказывалась разница в возрасте и в их служебном положении. Но постепенно напряжение ослабевало, и стеснительность исчезала. Чем ближе становились они друг другу во время своих встреч на Альфе Мемори, тем сильнее связывали их какие-то невидимые узы, словно предчувствие разлуки ускорило пробуждение любви.

– Да! Именно любовь! Вот то слово, которое нужно! – мечтательно думал Скотт, погрузившись в лирическое настроение. Конечно, в его жизни были и другие женщины, но настоящую любовь он испытывал только к ней!

Всю глубину и силу своего чувства к Мире он обнаружил тогда, когда увидел ее во власти Зетариан. У него чуть сердце не разорвалось от горя, когда он увидел, как в ее прекрасных ярких глазах светилась враждебная энергия древней, смертельной формы жизни. Невыносимо было слышать, как ее нежный голос превратился в какое-то жуткое хрипение призрака, завладевшего ее телом и собиравшегося подчинить себе ее мозг.