– Мы любим их, – сказал он. – И они любят нас.

Но поняв, что не сможет объяснить как следует, во что вмешивается Нэнси, посредник резко отвернулся и вышел. Нэнси ощутил, как у него от слов Гарольда по спине пополз холодок.

– Это правда? – импульсивно спросил он Изыскателя. Если машина может любить, то что же тогда значит – быть человеком?! – Вы их любите?

– Нэнси: Мы любим проводников. Что вы хотите обсуждать?

Нэнси посмотрел на Ромэйн и тихо сказал:

– Ну что, вот так просто? Искусственный мозг испытывает любовь, и теперь ему задавать следующий вопрос? Ты слышала когда-нибудь о чем-либо подобном?

Ромэйн пожала плечами:

– Ни о чем подобном я не читала. Но, в конце концов, мы же не можем знать, как они используют это слово. Может быть, оно для них просто термин, обозначающий удобство работы с посредниками, и так они обеспечивают посредникам максимальный комфорт.

– А для чего им это?

– Ну, если посредники чувствуют себя хорошо, то они тогда, возможно, работают эффективнее… Я не знаю, Сэл…

Нэнси видел, что Ромэйн до сих пор взволнована из-за встречи со Скоттом. Пожалуй, он поторопился: вопрос о любви машин был сейчас явно некстати. Он поспешно вернулся к разговору с Изыскателем.

– Восьмой, вам известно о военном положении, которое введено на этой научной станции?

– Нэнси: Да.

– Известно ли вам также о том, что Альфа-тревога объявлена и на звездолете «Энтерпрайз»?

– Нэнси: Да.

– Связана ли тревога на «Энтерпрайзе» с тревогой на Прима Мемори?

– Нэнси: Все вещи на определенном уровне связаны между собой.

Определите точнее структуру вашего запроса.

Нэнси немного подумал. Помнится, в прошлый раз у машины не было проблем с определением смыслового значения слов. Ну ладно, раз она может любить, то может, наверно, и плохое настроение испытывать.

– Связаны ли эти тревоги общей военной или политической причинами.

– Нэнси: Да.

– Пожалуйста, опишите в общих чертах причины объявления тревоги.

Прежде чем изыскатель дал ответ, наступила странная пауза, и Нэнси показалось, что искусственный мозг вообще решил не отвечать. Однако ответ прозвучал:

– Нэнси: Обсуждение относящихся к делу причин объявления тревоги требует оглашения информации, считающейся секретной. Такая информация считается для вас доступной и находящейся в пределах вашей компетенции.

Однако, согласно инструкциям Звездного Флота, требуется произвести положительную идентификацию. Пожалуйста, подойдите к консоли межпространственной связи.

Нэнси с готовностью встал и потянул к себе кресло Гарольда.

Наконец-то он, кажется, нашел хоть одну нить в этом запутанном лабиринте загадок. И тут вновь раздался голос Изыскателя:

– Ромэйн: вы в Нейросфере с Восьмым. Пожалуйста, подойдите к консоли.

– Мира подошла и стала рядом с Нэнси.

– Нэнси, Ромэйн, приготовьтесь к идентификации. Пожалуйста, поместите ваши правые руки в контактные гнезда межпространственной связи.

Нэнси протянул руку к одной из шести узких впадин на консоли, достаточно больших для человеческой ладони. Но Ромэйн остановила его.

– Изыскатель, – быстро сказала она, – у нас нет приспособлений для контактных гнезд.

– Нэнси, Ромэйн: факт известен. Пожалуйста, поместите ваши правые руки в консоль межпространственной связи.

– Объясните цель этого действия! – Мира по-прежнему, держала Нэнси за руку, не давая ему выполнить просьбу Изыскателя. Выражение ее лица стало серьезным и озабоченным, и Нэнси понял, что сейчас лучше обойтись без вопросов.

– Ромэйн: Требуется положительная идентификация, прежде чем мы приступим к обсуждению секретной информации.

– Проводите идентификацию по голосам. Нэнси скрестил руки на груди.

Очевидно, у Миры были серьезные причины не вставлять руки в контактные гнезда. И он в этом не собирался с ней спорить. Тут она была главной.

Здесь она хорошо разбиралась.

– Ромэйн: Голосовые модуляции могут быть подделаны.

Мира положила ладонь на плечо Нэнси, словно прося у него помощи. Он вопросительно посмотрел на нее, не совсем понимая, что она намерена предпринять. Она сжала его плечо и сказала:

– Изыскатель, назовите себя.

– Ромэйн: Вы в Нейросфере с Восьмым.

– Изыскатель, вы нарушаете условия вашего контракта. Идентифицируйте себя правдиво.

Нэнси удивленно закашлялся. Если Изыскатели могут любить, лгать и отличать одного от другого, значит, жизнь в Нейросфере ничем не отличается от жизни в Пространстве Информационных Источников.

Наступившая пауза была теперь еще длиннее. Нэнси даже различал, как в динамиках что-то два раза щелкнуло, словно связь внезапно отключили, а затем, поразмыслив, снова восстановили.

– Что все это значит? – шепотом спросил Нэнси спустя несколько мгновений, явно не желая, чтобы его услышали.

– Это не Изыскатель-Восемь, – ответила она, внимательно следя за огнями, бегущими по нестандартному экрану консоли. – Сначала я почувствовала, что он опять лжет, а потом поняла, что он вообще не тот Изыскатель, за которого себя выдает.

– Но как же ты узнала?

Ромэйн покачала головой.

– Я точно не знаю: то ли речевые конструкции, то ли еще что-то… Не знаю. Восьмой – довольно старая личность. Еще до создания Федерации он был корабельным мозгом на исследовательском звездолете. У него очень быстрая, резкая речь, возможно оставшаяся от тех времен, когда приходилось пользоваться примитивными передатчиками.

Нэнси вновь вспомнил весь, только что состоявшийся разговор с Изыскателем.

– Да, мне тоже так показалось. Конечно, у любого другого Изыскателя достаточно мощности, чтобы подделать любые речевые образцы.

Внезапно Ромэйн остановила его:

– Подожди-ка минутку, – Она коснулась некоторых панелей на консоли. В следующий миг за контактными гнездами ожил экран. Нэнси тут же узнал еще одного посредника, невысокого центаврианина, у которого голова была покрыта неожиданно густой копной волос. А когда из экранного динамика раздался голос, Главный Администратор заметил, что губы мужчины не шевелятся.

– Контроль Межпространственной связи, – представился центаврианин.

– Ромэйн слушает: Шестая кабина связи. Какая сейчас нагрузка межпространственной связи, Залан?

Глаза Залана смотрели прямо и неподвижно, словно были нарисованы на лице.

– Нулевая, – ответил он. – Все межпространственные контакты оказались прерваны девяносто секунд назад.

– Причина? – спросила Ромэйн.

Нэнси понял, что разговаривая с посредниками, Мира намеренно использовала их обрывистую манеру речи. Может быть, поэтому она и уловила фальшь в речевых характеристиках Изыскателя Восемь или, вернее, того, кто выдавал себя за Восьмого.

– Нет причин, – отозвался Залан. – Весь персонал в настоящее время ищет ответ.

– Всю информацию переводите в мой офис и свяжитесь со мной, когда найдете объяснение. – Не сказав больше ни слова, Ромэйн отключила связь.

– Они что, забастовали? – поинтересовался у нее Нэнси, когда стало понятно, что Ромэйн не собирается отворачиваться от экрана консоли.

– Нет, просто они заняты, – объяснила ситуацию Мира, указывая на бегущие красные и желтые полосы. – Вот это показывает, что сейчас их рабочая нагрузка находится в пределах девяноста восьми процентов от их реальной мощности. Однако один из них оттуда выходит на контакт с кем-то здесь, в нашем пространстве. Пойдем.

Ромэйн вышла из кабины и стала медленно прохаживаться по главному Бункеру межпространственной связи. Здесь находилось еще одиннадцать модулей для связи с Изыскателями, и сейчас, как она заметила, все они были пусты. Мира в сердцах стукнула по кнопке вызова, расположенной высоко на панели коммуникатора, и сразу на экране вновь возник Залан.

– Ромэйн в бункере. Дайте мне картинку комнаты 1/0.

И тут же Нэнси увидел вместо лица посредника помещение главного отсека информационного обмена, где огромные, соединенные в единую систему электронно-вычислительные установки поглощали чудовищный объем информации со всей галактики, передавали ее Изыскателям, а после этого обработанные искусственным интеллектом данные отсылали в научно-исследовательские терминалы Примы и на другие станции сети планет Мемори. Однако сейчас в этом отсеке было темно; привычное созвездие контрольных огней на установках погасло, и в помещении работало только аварийное освещение. Вся система отключилась.