— Либо вы подожгли мне ресницы, — сказал я Банни, — либо происходит нечто еще более странное.

Когда я закончил это предложение, за окном что-то опять блеснуло. Это не был отчетливо видимый отблеск огня, скорее, это было едва заметное тусклое прерывистое мерцание, как если бы кто-то в моей комнате чиркал спичкой или зажигалкой. Но это значило, что там были люди. А присутствие людей в моей темной спальне в этот тихий предрассветный час могло означать только одно: ОПАСНОСТЬ!

— В чем дело? — спросила Банни.

— Не знаю. Наверное, мне показалось.

Поразмыслив несколько мгновений над странным феноменом в моей спальне, я обернулся к своей попутчице:

— Крошка, — сказал я, — вы получите свой большой стакан. Но пока подождите здесь. Оставайтесь в машине и никуда не уходите!

— Шелл, что случилось? — голос ее был слегка напряжен.

— Все в порядке, не волнуйтесь, я только схожу взглянуть и тотчас же вернусь обратно!

Я протиснулся мимо Банни, вышел из машины с ее стороны и без стука аккуратно прикрыл дверцу. Пройдя немного по темной Россмор-стрит, я очутился напротив входа в Спартанский отель. Прежде чем перейти на противоположную сторону улицы, я осмотрелся — нигде ничего подозрительного, ни людей, ни машин. Россмор-стрит была совершенно пустынной, как и обычно в это время суток.

Я пересек улицу и вошел в вестибюль отеля. Он был пуст, если не считать ночного дежурного, сидевшего за конторкой перед коммутатором. Я подошел к нему и спросил:

— Кто-нибудь заходил ко мне сегодня вечером?

Он взглянул на меня снизу вверх.

— Хм, Шелл! — затем он вытянул губы трубочкой и принялся оценивающе разглядывать мой белый смокинг и шикарный кушак. — Ага! Вы танцевали на улицах!

Я усмехнулся:

— Нет, просто очередной раут на яхте. Одна из моих старых привычек! Но серьезно: никто ко мне не заходил?

Он покачал головой.

— И вы никого не впускали в мою квартиру?

— Разумеется, нет! — он нахмурился. — А что? Случилось что-нибудь?

— Я еще сам не знаю. Вы можете выключить отсюда свет в коридоре на моем этаже?

— Конечно! — Он указал пальцем на рубильник.

— О'кей. Дайте мне минуту времени и затем выключите свет. Подождите еще полминуты и позвоните в мою комнату. Длинные звонки с короткими промежутками. Все ясно?

— Ну… ясно.

— Если кто-нибудь подойдет к телефону, скажите, что меня вызывает междугородная. К тому времени это уже не будет иметь значения.

Он был озадачен, но сказал, что выполнит все в точности. Я взял у него ключ, поднялся на второй этаж и направился по коридору к моему номеру, бесшумно ступая по мягкому ковру. Не доходя до двери, я остановился и подождал, держа ключ в руке. Через пару секунд свет в коридоре погас, и я подошел к двери вплотную.

Кто бы там ни был внутри, он мог, конечно, обратить внимание на исчезновение полоски света, пробивающегося из коридора в щель под дверью, но зато теперь он не увидит тень от моих ног. Я прислушивался. Сдавленный, напряженный мужской голос за дверью тихо произнес:

— Что за чертовщина?

— Какая чертовщина? — второй голос был более низкий, плохо разборчивый, словно говоривший произносил слова уголком рта.

Я медленно выдохнул воздух, чувствуя, как сердце заколотилось в груди. Что ж, теперь я знаю точно: по меньшей мере двое мужчин сидят в темноте в моей комнате. И это было совсем не похоже на визит вежливости!

Сдавленный голос прохрипел:

— Где-то погас свет, что ли? Кажется, в коридоре, а?

— А, заткнись!.. — это был неразборчивый голос, более низкий и более авторитетный.

Я взялся левой рукой за дверную ручку, осторожно приложил ключ к замочной скважине, но не вставил его внутрь. Через несколько секунд за дверью внезапно зазвонил телефон. Пока он звонил, я осторожно нажал на дверную ручку. Дверь была заперта. Я подождал следующего звонка, вставил ключ в замочную скважину, повернул его и слегка приоткрыл дверь.

В наступившей тишине напряженный голос отчетливо выругался и добавил:

— Джи-и-з, я чуть было не выскочил из собственной шкуры!

— Сказано тебе, заткнись!

Я опустил ключ в карман, сунул руку под пиджак, достал кольт и зажал его в правой руке. За дверью сдавленный голос произнес чуть не плача:

— А что если этот ублюдок совсем не явится сегодня домой? Это сводит меня с ума…

Низкий голос не на шутку разозлился:

— Заткни свою поганую плевательницу или я тебе ее отрежу вместе с башкой!

Судя по голосам, они сидели на длинном диване справа у входа, всего в нескольких футах от двери. Это было ближе, чем мне бы хотелось, но приходилось с этим мириться.

Телефон зазвонил снова, еще один длинный звонок. Я толкнул дверь, раскрыв ее настолько, чтобы проскользнуть в комнату, и едва я успел прикрыть дверь за собой, как телефон умолк. Я замер, затаив дыхание, чувствуя, как кровь молотком стучит у меня в висках.

Все, кажется, сошло благополучно: ни неожиданного возгласа, ни движения. Сначала я ничего не мог разглядеть в темноте, но, тем не менее, был уверен в том, что моя диверсия удалась. Я был уверен, что сумел проникнуть в комнату невидимо и неслышно под покровом темноты и телефонных звонков, заглушавших производимый мною шум.

Но когда я повернулся к выключателю на стене, я уловил краем глаза какое-то движение и услышал легкий шелестящий шорох, как будто кто-то на цыпочках ступал по ковру. Спальня находилась слева от меня, и тусклый свет звезд проникал сквозь ее окна, едва заметно очерчивал контуры ее открытых дверей. Движение, которое я заметил, было кем-то или чем-то, на мгновение заслонившим от меня этот неясный свет.

Мои пальцы лежали на выключателе, и я повернул его. Яркий свет резанул по глазам, заставив меня зажмуриться. Но я все же успел заметить в комнате незнакомого парня, приподнявшегося с дивана справа от меня, и слева, всего в 4–5 футах — здоровенного крепкого верзилу. Он успел подкрасться ко мне на расстояние вытянутой руки, и как только зажегся свет — прыгнул.

Длинное лезвие ножа зловеще блеснуло у него в руке. Руку он держал внизу, у бедра, и, прыгнув, выбросил ее вперед, целясь мне в живот.

Я резко откинул корпус влево, делая упор на согнутую в колене левую ногу, выпрямив правую и слегка развернувшись, чтобы уйти от ножа. Я знаю технику, я давным-давно выучил, что должен делать человек при ударе ножом в живот. И сейчас я сделал это не думая, забыв даже о револьвере в моей руке.

Впрочем, у меня, пожалуй, не было времени нажать на спусковой крючок. Но если бы и было, я все равно не мог думать ни о чем, кроме одного: остановить нож. Я видел только нож, не человека, видел толстое запястье и сильную руку позади лезвия, я реагировал на это совершенно автоматически.

Когда блестящая сталь промелькнула в том месте, где только что находилась середина моего тела, я еще больше развернулся к нему и ребром левой ладони слегка ударил его по предплечью. Рука его остановила движение, и я пальцами правой ладони схватил его кулак. Мой кольт упал на пол и отлетел в дальний угол, но мне было не до него. Левая рука скользнула по правой, большие пальцы уперлись в тыльную часть его запястья… Резкий рывок… Я слышал, как хрустнули рвущиеся сухожилия и связки. Нож выскользнул из его ослабевших пальцев, и он завопил от боли еще до того, как нож достиг пола. До сих пор в комнате не было слышно ни звука, только шарканье ног я тяжелое дыхание. Вы можете не поверить, но все, что я здесь описал, произошло меньше чем за три секунды. Вопль верзилы со сломанным запястьем, казалось, взорвал тишину и вызвал к действию второго бандита — низенького плюгавого типа с гнусной крысиной физиономией, который, зло выругавшись сквозь зубы, бросился на меня.

Все еще держа верзилу за руку, я дернул за нее еще и еще сильнее, полностью выведя его из равновесия и толкнул на коротышку. Верзила с грохотом растянулся на полу, я выпустил его руку, шагнул вперед и с ходу влепил хороший хук слева в лицо второму бандиту. Он отшатнулся, но я поймал его за пиджак, развернул и добавил справа. Мой кулак врезался в его подбородок, словно свинцовый молот. Раздался хруст дробящихся зубов. Он взмахнул руками и рухнул навзничь на ковер, оставшись лежать на нем в неудобной позе молча и неподвижно.