Мне это облегчало задачу. Считая, что на моем цветном фото изображена жена Уэбба, и памятуя о том, что, по его словам, он женился на одной из двенадцати фотомоделей журнала, мне оставалось только сравнить свой снимок с фотографиями двенадцати «В-а-а-у!». И если интересующее меня место (а вы помните это место) совпадет с аналогичным местом, скажем, Июня — значит, мне нужна девушка Июнь.

Но все оказалось не так-то просто. Я просмотрел все двенадцать номеров журнала, но ни на одной фотографии никаких веснушек не обнаружил. А без веснушек — будем откровенны до конца — особой разницы между ними не было, все они были великолепны. Они, конечно, отличались друг от друга, немножко тут, немножко там, но не настолько, чтобы можно было уверенно идентифицировать какую-либо из них.

Отсутствие веснушек озадачило меня, пока я не вспомнил, как Гарольд спрашивал меня, хочу ли я «отретушировать снимок». Конечно же негативы, с которых печатались фотографии в журнале, были отретушированы. Думаю, что Уэбб сделал бы у себя в лаборатории то же самое.

Но я бы не сказал, что зашел в безвыходный тупик. Одна линия расследования у меня оставалась. Это — двенадцать девушек «В-а-а-у!».

Нет, я не попал в тупик. Я просто не знал точно, как мне действовать дальше.

Мне было противно это делать, но по зрелому размышлению я решил позвонить в полицию Медины. Дело Уэбба Олдена вел Фарли, поэтому пришлось говорить с ним. Приятного в этом было мало.

Я сказал ему, что свидетельницей преступления, о которой я говорил в своем заявлении, сделанном вчера, была одна из двенадцати натурщиц журнала «В-а-а-у!». Я объяснил, что она может быть идентифицирована по веснушкам (вы помните, на каком месте). Но я еще говорил, а мои слова становились все менее и менее убедительными, а голос слабым.

Ясно, что Фарли они показались минимум странными. Примерно минуту он орал на меня, потом отдышался и сказал:

— Ты, проклятый маньяк! Что же, по-твоему, я должен носиться по всей Калифорнии за какой-то голой задницей? Ты придумай какой-нибудь другой способ выставить меня круглым идиотом.

— При чем здесь ты? Нужно, чтобы тюремная надзирательница...

— Хватит, Скотт! Еще одно слово, и я упеку тебя в камеру. За бродяжничество или за попытку помешать отправлению правосудия. — Несколько секунд он сопел, а потом заорал:

—" За извращения!

Он прямо-таки зашелся, но сделал усилие и овладел собой.

— Скотт, — сказал он тяжело и медленно, — откуда у тебя эта идея? Что ты пытаешься сделать? Что доказать?

Я начал было ему объяснять, но внезапно смолк. Не мог я рассказать Фарли об имевшемся у меня фото. Вчера во время допроса я умолчал о том, что взял негатив из фотоаппарата Уэбба. Если сейчас я сознаюсь в том, что утащил негатив под носом у полиции...

— Да просто знаю, и все, — сказал я.

— Конечно, точно так же, как ты знаешь, что Уэбб женился. Его жена была похищена. А его, возможно, кто-то из ревности застрелил. Хотя я и знал, что лжешь, я лично связался с Гонолулу. Там никаких свидетельств того, что Олден регистрировал брак, нет. Поверь мне, Скотт, будешь продолжать в том же духе — попадешь в камеру или в психушку.

— Уэбб не говорил, что женился в Гонолулу. Он сказал «на Гавайях». Может быть...

— Я уже сказал тебе, чтобы ты прекратил, Скотт. Мне позвонили из «В-а-а-у!», что ты и к ним подкатывался. Смотри, я тебя предупредил. — Он замолчал, словно вспомнив что-то. Потом медленно сказал:

— Мне доложили, что кто-то вломился в дом Олдена сегодня утром. Где ты был в девять тридцать?

— Да брось ты.

— Тебя отпустили в девять, значит, это вполне мог быть и ты.

— Конечно, это был я. Я просто мечтал снова очутиться в твоих ласковых объятиях. Ты вычислил все очень точно.

Мой сарказм не очень-то убедил его, но больше об этом он не говорил. Когда он начал угрожать мне снова, я положил трубку.

Я знал заранее, что именно так и будет, но все же попытался; теперь уж точно, от полиции Медины мне не видеть сотрудничества или помощи; могу нажить только неприятности, ничего более. Значит, все, что будет необходимо сделать, мне придется делать самому. О'кей! Да будет так!

Я стал опять рассматривать журналы. Под каждым фото стояло только имя натурщицы, а на следующей странице приводились данные о ней, включая имя и фамилию или псевдоним. Имена по порядку публикации фотографий были: Сью, Жанетта, Ева, Рэйвен, Лоана, Дотти, Джейн, Альма, Гэй, Кэнди, Пэйджин и Чарлина.

Я посмотрел помещенные в журнале данные о натурщицах и начал переносить их на лист бумаги. Вот что у меня получилось в результате — двенадцать месяцев и двенадцать имен:

ОСЕНЬ

(шатенки)

Сентябрь: Сью Мэйфэйр

Октябрь: Жанетта Дюре

Ноябрь:

Эвелина Йенс (Ева)

ЗИМА

(брюнетки)

Декабрь:

Рэйвен Мак-Кенна

Январь:

Лоана Калеоха

Февраль:

Дороти Лассуэлл (Дотти)

ВЕСНА

(блондинки)

Март:

Джейн Уоллес

Апрель:

Альма Виллар

Май:

Гэй Беннетт

ЛЕТО

(рыжие)

Июнь:

Кэндис Смолл (Кэнди)

Июль:

Пэйджин Пэйдж

Август:

Чарлина Лэйвел

* * *

Выписав эти имена, я еще раз просмотрел список. До сих пор об этих девушках мне больше ничего не было известно. Разве только, что у одной из них было четыре веснушки (вы помните где). Оставалось эти веснушки отыскать.

Я знал, где можно отыскать одну из девушек, позировавших для «В-а-а-у!», так как каждая из них после появления в журнале ее фото следующий месяц выступала в казино «Алжир» в Лас-Вегасе. Сейчас шел август, значит, Мисс Июль находится в Лас-Вегасе. Я сверился со своим списком, позвонил в «Алжир» и справился, там ли мисс Пэйджин Пэйдж. Поскольку для участников шоу было еще рановато, я назвался и оставил свой номер телефона, попросив мисс Пэйдж позвонить мне, когда она появится. Одну фамилию я нашел в телефонном справочнике Лос-Анджелеса, другую в городском справочнике Голливуда. Остальные девушки могли находиться где угодно, думал я. Должен быть какой-то более простой путь... И тут в моей памяти всплыло имя: Орландо Десмонд. Если кто-нибудь мог знать местонахождение всех девушек в данное время, это был он.

Банкет по случаю годовщины со дня выхода первого номера «В-а-а-у!» планировался на будущей неделе, а Десмонд должен был руководить всеми приготовлениями. Он был выбран для этого единогласно всеми двенадцатью героинями праздника, что дает вам представление о том, что чувства, которые будил Десмонд в женщинах, были отнюдь не материнскими. Таким образом, Десмонд должен был знать, где находится каждая девушка.

Десмонд жил в Медине Вот, значит, куда мне опять надо ехать — в Медину. Цветное фото, сделанное Уэббом, я решил взять с собой.

Направляясь к двери, я покрошил в аквариум изрядную порцию сухих дафний — питание для мамы и папы. Или мамы и мамы. Или папы и папы. Прямо детектив какой-то. Я грустно посмотрел на них и направился вниз к своему «кадиллаку».

В определенных кругах Орландо Десмонда звали «Десмонд — мальчик моей мечты». Он был молодой, симпатичный и холостой, что заставляло женские сердца трепетать в унисон. Он снялся в двух или трех фильмах в Голливуде, участвовал в паре телешоу из Нью-Йорка и несколько раз в год — в специальных передачах, где он поднял пару песен и не менее семнадцати — восемнадцати раз упоминал о своих ролях в кино.

Словом, он был «персонаж» и актер, но известен он был в основном как певец. Во всяком случае, это называлось пением. Молодые женщины визжали, а пожилые истекали слюной, когда он начинал свои «би-би-би» («бу-бу-бу» у него не получалось), но для меня его пение звучало как жалобное мяуканье маленького котенка, раздираемого двумя огромными псами.