— Прекрати напоминать мне о подчинении. Я сделаю все, что в моих силах, ради Англии, даже если я вынуждена страдать от твоего обращения.

Дерри приложил руку к сердцу.

«О Господи! Неужели она решила уступить? Я поражен. Теа Хант решила стать верным подданным, а не строить заговоры с предателями».

Она отвернулась от него. Он не успел схватить ее, и она зашагала вниз по улице. Толпы купцов, слуг, продавцов, рабочих поглотили ее. Он последовал за ней, но она свернула за угол, и он потерял ее из виду.

Обогнув угол, она была уже на полпути к окончанию улицы и подошла ко двору таверны. До него донесся грохот и лязг металла, и он окликнул девушку. Она не слышала его, шагала, смотря прямо перед собой.

Дерри бросился за ней, но тут толпа вывалилась с постоялого двора на улицу как раз наперерез Тее. Она резко остановилась, когда трое пьяных бродяг споткнулись один о другого и свалились на землю; толпа гоготала и насмехалась над ними, потом накатила на Тею, и она исчезла.

Дерри крикнул ей и бросился вдогонку. Налетел на свечного фабриканта, отшвырнул в сторону школяра, приблизился к постоялому двору и увидел вывеску. Раскачиваясь над улицей, ярко разрисованная деревянная вывеска сверкала в солнечных лучах. На него смотрел благородный олень, увенчанный могучими рогами, символ постоялого двора — постоялого двора «Белый олень».

Она была так рассержена, что не обратила никакого внимания на шум около постоялого двора. Когда мужчины рухнули и покатились по улице напротив нее, она отскочила назад, чтобы не попасть им под руку. Пока она смотрела на клубок из рук и ног, ее окружили люди, подбадривающие дерущихся возгласами. Какой-то купец оттолкнул ее в сторону, так как она мешала ему наблюдать за дракой. Она упала на щеголя в рваной бархатной одежде, Он схватил ее, и в нос ударил запах дешевого пива.

— Доброе утро, госпожа, — сказал человек.

Теа закашляла и отвернулась, не в силах выносить омерзительную вонь. Высвободившись, она споткнулась о башмак какого-то мальчишки; в ушах звенели гогот и крики. Сквозь месиво тел просунулась рука и схватила ее за юбку. Ее рывком сбили с ног.

Приземлившись на кучу рук и ног, она взглянула вверх и увидела, что на нее смотрит Дерри. Она подобрала под себя ноги, когда волна торговцев и школяров хлынула на них. Он смотрел на нее этим своим недовольным взглядом римского бога, уперев руки в бока. Она начала вставать и, когда поднялась, увидела нож позади Дерри.

Она с трудом потом вспоминала все, что произошло чуть позже. Она запомнила ржавый нож и коричневые зубы на лице, не знавшем воды и мыла. Нож начал опускаться, нацеленный в спину Дерри. Она закричала и бросилась на бандита. Еще в полете она схватила руку, сжимавшую нож. Дерри обернулся. Нож порезал его рукав, и он вскрикнул.

На голову Теи обрушился кулак. Она отпустила руку и осела на булыжники. Над ее головой происходила потасовка. Она видела море ног, слышала визги. Потом ноги исчезли, и Дерри упал на колени напротив нее. Она держалась за голову, пытаясь увидеть что-нибудь, кроме пляшущих вспышек света. Кто-то растащил ее руки в стороны. Дотронувшись ладонью до ее щеки, он бросил зевакам:

— Убирайтесь!

Она зажмурилась, откинула его руки со своего лица я опять открыла глаза. Возникли его блестящие волосы, потом встревоженные голубые глаза. Рукав камзола был распорот, пальцы были в крови. Она сжала виски, потом попыталась подняться. Он помог ей, поддерживая под руку.

— Он ударил меня, — сказала она.

Она почувствовала, что должна сказать ему это. Дерри рассмеялся.

— Ну, в течение нескольких месяцев он вряд ли будет в состоянии ударить еще кого-нибудь.

— По голове, — добавила она, приходя в себя, Теа заморгала.

Дерри осмотрел ее, потом взял на руки. Она поплыла по улицам, довольствуясь тем, что осматривала близлежащие лавки. Стало темнеть, и она поняла почему. Они вернулись в лавку человека по имени Антанк. Она приземлилась на стул. Кто-то поднес бокал с вином к ее губам. Теа сделала глоток, потом закашлялась и застонала. К ее лбу приложили холодную мокрую тряпку. Сверху донесся голос Дерри:

— Попытайся дышать глубоко. Ради Бога, скажи, зачем ты бросилась на него? Зачем?

Она прижалась лбом к руке, которая держала тряпку, и вздохнула, дивясь несообразительности Дерри.

— Ну, конечно, потому, что он собирался убить тебя.

Установилось молчание. Теа почувствовала облегчение оттого, что ее лоб смочили холодной водой. Она опять вздохнула. Тряпка исчезла, и она запротестовала. Дерри опустился на колени перед ней.

— Но ты могла бы избавиться от меня.

Внезапно очнувшись от состояния полусна, Теа села прямо на стул.

— В отличие от тебя, мерзавец, я не убийца. Если бы я была таковой, я бы нашла применение порошку, который дал мне твой отец. Помнишь?

Он спокойно смотрел на нее. Она не любила этот взгляд, так как он сверлил ее, как железное копье ствол дерева, выдавливая из нее все тайны. Довольно странно, так как она не скрывала своей ненависти. Ей следовало быть посмелее, хотя она бы лучше убежала, чем встретилась с таким взглядом. Этим своим взглядом он заставлял ее понять, что чувствует кролик, преследуемый собаками. Он умел пригвоздить ее своим дьявольским взглядом. И в такие моменты она была вынуждена созерцать это тело, тело, которое выглядело так, будто он проплывал несколько миль каждый день только для того, чтобы быть таким гибким и мускулистым.

Должно быть, ее стукнули слишком сильно. Не могла же она желать этого человека. Не могла. Он говорил ей что-то, пока она пребывала в сладком сне.

Наконец она облизала губы.

— Что ты говоришь?

Он встал и скрестил руки.

— Ты похожа на святую, ведь ты спасла мне жизнь, хотя до этого страстно желала прикончить.

— Это был мой долг христианки.

— Долг, — повторил он.

Она ждала, но он, казалось, был поглощен своими мыслями. Он снова смотрел на нее, но прошло некоторое время, и его взгляд изменился. Она не смогла уловить точно, как он изменился, но постепенно, как угольки затухают под моросящим дождем, затухала его злоба. Потом угольки вспыхнули снова, как бы пытаясь вернуться к жизни, стали красными и замерцали белым.

— Теа, bella.

Эти слова вылились в один долгий ласкающий звук. Она заметила, как понизился его голос, и выбежала. У выхода она столкнулась с Элен Доугейт.

— Госпожа Хант! Ваше платье? — Элен уставилась на ее мятое и грязное платье, спутанные волосы.

В дверях появился Дерри, прислонился и ухмыльнулся.

— Я… Я наткнулась на дерущихся шалопаев около постоялого двора, — сказала Теа. — Пошли, нам надо домой.

Приподняв юбки, она зашагала по улице в поисках своих слуг и лошадей.

— Госпожа Хант.

Из лавки галантерейщика, одетый в парчу, в шляпе с перьями, к ней направлялся лорд Грейсчерч. Теа выругалась про себя, потом заставила себя принять вежливый вид и поприветствовала мужчину. Она слушала, как он рад, что встретил ее, избегая смотреть на его талию, похожую на дыню, и отвислые щеки.

— Злодеи, — говорил Грейсчерч, — воры, бродяги и злодеи расхаживают по улицам днем и ночью. И вы говорите, они скрылись? Где ваши слуги, госпожа?

— Я ее главный слуга, милорд.

Грейсчерч повернул свой живот вокруг и увидел Дерри, который подходил к ним. Дерри обошел пузо, которое тряслось, как взбитый крем.

— Сент-Джон, — произнес Грейсчерч.

Теа поправила его:

— Дерри.

Затем последовали объяснения, восклицания со стороны Грейсчерча, предостерегающие взгляды Дерри. После соответствующих этикету поклонов и извинений за то, что, к сожалению, они не смогут более оставаться в его компании, Дерри и Теа продолжили свой путь. Он не заговаривал с ней, но помог взобраться на лошадь, когда они нашли своих людей. Вскоре они вместе с Элен были на пути домой.