Оля ощетинивается.

Ну-ну, бабуся! Тебе как лучше хотят… Стой! Не сюда!..

Уходят.

Продолжается сцена у Мякишевых. Теперь здесь Борис. Он сидит в центре, вокруг атмосфера участия.

Борис(закуривает и тут же гасит сигарету). Не мо­гу. Что-то с горлом.

Аня. Это нервное, пройдет. Сейчас дам тебе чаю. Сейчас вскипит.

Горелов. Ему бы коньяку стакан. Да, Борис?

Сима. Я найду. Водочки. Будешь, Боря?

Борис пожимает плечами.

Горелов. Неси, Сима, неси.

Аня выходит.

Сима(всхлипывает). Это сколько ж оно болело, бедное? Полтора месяца мы с тобой не видалися, и оно все болело? Я не думала. (Выходит.)

Борис. Может, мне туда вернуться? Эти последние дни мы как-то с ней по-человечески… Хотя нет…

Мякишев(извинительно). Посиди. Я сейчас только отлучусь на полчаса. (Зое.) Все равно надо же что-то выяснить…

Зоя. Ты меня спрашиваешь?

Мякишев. А тебя это не интересует?

Зоя(раздраженно). Ну, хорошо, Володя!.. (Закури­вает.)

Борис. Ты насчет Ольги? Давай я с тобой.

Мякишев. Сиди.

Горелов. Хочешь, я пойду? Хотя милиция присту­пает к розыску только на третий день исчезновения. Кстати, не знаю, как у нас, в Англии, например, в год пропадают без вести двадцать тысяч человек.

Зоя. Там пусть пропадают – у нас никому пропасть не дадут. (Выходит.)

Горелов. Нда…

Мякишев. Ну, если она ушла!..

Горелов. То скажи спасибо.

Мякишев. Да хватит, в самом деле! Уже ничего вот так просто сделать нельзя? Как же в войну, в голоду­ху, люди по десять человек детей брали и растили? Что ж мы, ничего не можем? Что ж нас, ни на что не хватает? Нет! Я ее нарочно буду здесь держать! Плетите что хо­тите! Противно! Просто противно!

Горелов. Но у Зои порох кончился.

Мякишев. Ничего. Я ей подсыплю.

Борис. Вы о чем? Я что-то не пойму.

Мякишев не отвечает, лишь обнимает его за плечи. Входит Сима с графинчиком.

Горелов(берет графинчик). Спасибо, Симона. А рюмочки?

Сима. Совсем безголовая. (Выходит.)

Мякишев. Надо в бюро происшествий позвонить…

Горелов. Брось. Придет она. Милиционерша на­прямую задала ей все вопросы, девчонка очумела и ходит где-нибудь, рыдает в чужих подъездах…

Входит Сима. С одним стаканом. Забирает графин, наливает толь­ко Борису.

Горелов. Ну, Симона, ну, Синьора!..

Борис. Спасибо, Сима. Что ж все мне?

Мякишев. Выпей, выпей, как лекарство.

Борис пьет, водка обжигает его, Сима отводит его в сторону, уса­живает.

Горелов (смотрит на часы). Завтра вставать ра­но… Кстати, она ничего там такого не может сказать? Ну что ты так смотришь? Чего в жизни не бывает…

Мякишев. Ты все-таки урод, Витя.

Горелов. Урод, урод. Если все проанализировать с самого начала, то, между нами, девушками, говоря… по Фрейду, это может быть в подсознании…

Мякишев. Ты умный-умный, а дурак.

Горелов. А что уж ты так строг? Может, и мыслей тебе грешных никогда не приходило?

Мякишев. Мысли приходят и уходят.

Горелов. Но некоторые овладевают нами.

Мякишев. А некоторым мы не даем нами овладеть.

Горелов. Какой кристалл! Они все равно овладе­вают. По Фрейду…

Мякишев. Я Фрейда не читал.

Горелов. Я тоже. Но по Фрейду…

Мякишев. Если уж по Фрейду…

Входит Аня с подносом. Пауза.

…чтоб ты знал… мне всегда нравилась моя свояченица…

Аня(дает чай Борису). Кому еще чаю? Что – своя­ченица? Мне послышалось? (Дает чай Мякишеву.) Пря­мо жить не может без свояченицы.

Мякишев. Прямо не могу. Спасибо.

Аня. Пожалуйста. Ну а что насчет Ольги-то?..

Мякишев. Сейчас иду.

Аня смотрит на него изучающе.

Горелов(запоздало, запальчиво). А я догадывался!

Мякишев. Глубже дыши.

Горелов. Всегда! Но одно другому, между прочим, может и не мешать.

Мякишев(твердо). Но может и мешать.

Аня (дает чашку Горелову). О чем вы?..

Горелов. Пусть твой своячок скажет…

Аня вопросительно смотрит на Мякишева.

Мякишев. Да ничего.

Аня. Ну все-таки? Насчет меня?

Мякишев. Ерунда. Просто я говорю, что я тебя люблю, а он нет.

Аня. Америку открыли! Давно известно.

Горелов. Он всех любит, а я никого!

Сима, всхлипывая, отходит от Бориса. Вышла.

Борис(чуть пьяно). С сегодняшнего дня – только правда.

Милиционер ведет Олю обратно.

Милиционер. Пойми ты, дикая: не повинишься – у-у! А так – виновата, виновата, и все! И отпустят – или обратно!

Оля(кричит). Заладил! Куда обратно-то? Виноватая я… Ему теперь из-за меня-то что будет? Эк куда метну­ли-то! Куда метнули! Так глазки свои и щурит! Правду, Олечка, правду! А какую правду-то? Одна я виноватая, господи, все от меня!.. Пусти! (Бежит.)

Милиционер(нелепо отступает, теряет фуражку, ловит, спотыкается). Стой! Дура! Хуже будет! (Свистит, бежит за ней.)

Продолжается сцена у Мякишевых. Входят Зоя, тетя Соня.

Зоя(мужу). Ты не ушел? Вот, мы двушек тебе на­брали.

Тетя Соня. Ночь, ночь на дворе! Где ж она, де­точка?

Мякишев смотрит на Зою: мол, тебя не поймешь.

Зоя. Не хватало, чтобы с ней что-то случилось! Еще на пятом этаже надо спросить, у Любы. (Мякишеву.) Прямо вот так квартира, как у нас, направо…

Мякишев, Зоя и тетя Соня выходят. Горелов торопливо надевает пальто.

Горелов. Я, грубо говоря, отвалю. Финиш.

Аня. Интересно. Я тоже иду.

Горелов. А ты побудь… Вон Борис… У тебя тут Борисы, Оли, Володи…

Аня. Дурак. Домой ты меня можешь завезти? Ты шутки перестал понимать. Если бы я была писательницей…

Горелов. То написала бы роман «Идиот». Он написан.

Аня. Чего ты хочешь?

Горелов(шепотом). Чего ты хочешь? Хотя… ваши хотения известны!

Аня. Интересно!

Горелов. Если тебе так необходимо оформление наших отношений, если доказательством, так сказать, чувств у вас считается штамп в паспорте… (Задыхается.) Обязательно надо спать в одной постели? Жить в одном номере в гостинице? Носить – почему-то! – чужую фамилию? Какие там есть еще завидные преимущества у так называемых законных жен? Пожалуйста! Пожалуйста! Хоть завтра! Вам же важна бумага!