Были еще подобные случаи. Столыпин покорял и оставался невредим.
Если оставить в стороне силу характера, то Столыпин брал пониманием крестьянских интересов.
— Не в крупном землевладении сила России, — говорил он. Мужики, должно быть, были с ним согласны.
По насмешке судьбы первой из разгромленных усадеб была усадьба либерала, который субсидировал левые газеты. Он запросил войска, забыв весь либерализм.
Горят усадьбы. Горят и образцовые хозяйства, и обреченные на разорение. Огонь не разбирает.
Из «Воспоминаний» С. Ю. Витте:
«Вся пресса обратилась в революционную в том или другом направлении, но с тождественным мотивом — „долой подлое и бездарное правительство, или бюрократию, или существующий режим, доведший Россию до такого позора“... в последний год образовался ряд союзов — союз инженеров, адвокатов, учителей, академический (профессоров), фармацевтов, крестьянский, железнодорожных служащих, техников, фабрикантов, рабочих и проч. и, наконец, союз союзов, объединивших многие из этих частных союзов... В этих союзах принимали живое участие Гучков, Львов, князь Голицын, Красовский, Шипов, Стахович, граф Гейден... К этому союзу присоединились и тайные республиканцы, люди большого таланта, пера и слова и наивные политики: Гессен, Милюков, Гредескул, Набоков, академик Шахматов... Все эти союзы различных оттенков, различных стремлений были единодушны в поставленной задаче — свалить существующий режим во что бы то ни стало, а для сего многие из этих союзов признали в своей тактике, что цель оправдывает средства, а потому для достижения поставленной цели не брезгали никакими приемами, в особенности же заведомой ложью, распускаемой в прессе. Пресса совсем изолгалась, и левая так же, как правая...
В балтийских губерниях революция выскочила несколько ранее.
На Кавказе целые уезды и города находились в полном восстании, происходили ежедневные убийства...
Царство Польское находилось почти в открытом восстании, но революция держалась внутри...
Вся Сибирь находилась в полной смуте...».
Вообще об этих записках Сергея Юльевича сын Кривошеина заметил, что они «уксусом написаны». Но ведь не сказать, что они необъективны!
Бесстрастные дела архивов свидетельствуют с том же.
С февраля 1905 года по май 1906-го совершено пятнадцать покушений на губернаторов и градоначальников, 267 — на строевых офицеров, двенадцать — на священников, 29 — на торговцев. Среди жертв террора—и дети.
В Москве в доме возле церкви Святого Николы на Пыжах произошел случайный взрыв, при обыске полиция нашла оторванный палец женской руки и следы изготовления самодельных бомб. Через несколько дней охранное отделение обнаружило в больнице Бахрушина женщину, у которой ампутировали кисть левой руки и два пальца на правой. Она назвалась мещанкой Надеждой Яковлевой и не стала давать какие-либо показания.
Наверное, она готовила покушение на московского генерал-губернатора Дубасова, была готова к убийству человека, к самопожертвованию, но судьба распорядилась по-иному.
Впрочем, террор не мог остановиться, и другой человек готовился к жертве.
«Сегодня около часу дня в городе Москве было сделано покушение на жизнь московского генерал-губернатора посредством брошенной в него бомбы. При взрыве генерал-губернатору Дубасову причинен ушиб глаза и опалены ноги. Как таковые, повреждения не представляют опасности для жизни. Сидевший в коляске рядом с генерал-губернатором адъютант его граф Коновницын убит на месте, а кучер тяжело ранен. Этим же взрывом убит и бросивший снаряд неизвестный злоумышленник, принадлежавший к летучему боевому отряду партии социалистов-революционеров и одетый в форму лейтенанта флота. Описанное выше преступление совершено на Тверской улице поблизости от Чернышева переулка, когда генерал Дубасов возвращался из Успенского собора не тем маршрутом, который был рекомендован местным охранным отделением. Экипаж генерал-губернатора оказался сильно поврежденным. 23 апреля 1906 года».
Эсеры неустрашимо шли на смерть, их не смущали ничьи страдания. Шла чарующая игра, которой было увлечено российское общество, добивающее неугодное правительство.
Противостояние дошло до высшего градуса. Ни о каком компромиссе, по-видимому, уже не могло быть речи. Общественность с ненавистью смотрела на власть и жила одним объединяющим ее лозунгом: «Долой самодержавие». А то, что общественность делилась на различные партии и группы с их непреодолимыми разногласиями, как будто никому не было заметно. Либералы и социалисты с одного фланга, сторонники конституционной монархии, постепенных реформ, с другого — радикалы, сторонники революционных перемен — все они еще объединены.
А власть тоже едина только внешне. Власть в России, по сути, принадлежит бюрократам, они больше всего не желают новых идей, перемен, реформ, их методы — уклонение от кардинальных решений, затяжка, перенесение ответственности на верха. Конечно, и Витте, и Столыпин — тоже бюрократы, стоящие слева, настроенные конструктивно. Они понимают, что исторические реалии меняются и спасение — на путях реформ.
Выходит, в разорванной противоречиями стране были с двух сторон объединяющие тенденции?
Были. Им требовалось только сделать шаг навстречу друг другу. Преодолеть многолетнюю непримиримость. Что и пытались сделать все — Витте, Столыпин, Кривошеий, — и чему препятствовали тоже все.
Лев Толстой пишет в дневнике: «Народы... хотят свободы, полной свободы. С тяжелого воза надо сначала скидать столько, чтобы можно было опрокинуть его. Настало время уже не скидывать понемногу, а опрокинуть».
Можно ли было пройти по центру, по единственно возможному третьему пути?
Никто этого не знал. Наверняка этот даже возможный путь обернулся бы огнем с обеих сторон.
Витте направлял царю всеподданнейшее письмо с предложением срочно заключить мир с Японией, направлял еще в феврале 1905 года, еще до Цусимского боя.
Витте выходил на срединную линию. Он стоял подобно богатырю и против крайне правых, и против революции. Противостояние в конце концов дошло до своего пика — Манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка» от 17 октября 1905 года, послужило основанием для парламентаризма, то есть породило Думу.