Пытаясь совсем не потерять голову, Дунстан спешился. В этот момент Гриффит нашел выступ, уцепился за него и попытался подтянуться вверх. Дунстан, вздохнув, поклялся, что если он не прибил эту парочку в ярости раньше, то, без сомнения, сделает это, когда доберется до вершины. Какого черта мать мальчика отпустила его в компании сумасшедшего Адониса?!

Не беспокоясь, что может испортить пальто и чулки, Дунстан выбрал самый короткий путь к вершине, поднявшись по стволу дерева и пробравшись сквозь заросли ежевики.

Когда он добрался до вершины холма, Гриффит лежал на траве и тяжело дышал, в то время как Адонис с улыбкой наблюдал за ним.

— Приятно встретить тебя, мой друг! — воскликнул он. — Полагаю, это создание принадлежит тебе.

Гриффит подскочил, как ужаленный. В свои четырнадцать лет еще полностью не сформировавшийся, неуклюжий и гибкий, с растрепанными темными волосами, спадающими на смуглый лоб, он хмуро косился на Дунстана. Этот взгляд и выражение лица сразу выдавали в нем Ивеса, Мальчик был очень замкнут и необщителен той весной, когда Дунстан уехал, оставив его с матерью. Очевидно, за прошедшие несколько месяцев из угрюмого подростка он превратился еще и в непослушного.

— Твоя мать знает, где ты? — Дунстан почти кричал. Он никогда не умел разговаривать с сыном.

Дунстан и Бесси жили в разных мирах, и он уже давно смирился, что ребенок больше привязан к матери. Однако в его возрасте, считал отец, Гриффита уже вряд ли стоит считать ребенком.

Мальчик скрестил на груди руки и посмотрел на отца. Дунстан вопросительно взглянул на взрослого спутника сына, который молча наблюдал, не принимая участия в разговоре.

— Я нашел его шагающим по дороге в Лондон, — ответил на немой вопрос Адонис, пожимая своими широкими плечами. — Подумал, что тебе он пригодится больше, чем тем жуликам, с которыми я его встретил.

— Они мои друзья, — оправдывался Гриффит. — Со мной все было в порядке. Ты не должен был вмешиваться.

Адонис слегка шлепнул мальчика по затылку.

— Они жулики и наверняка продали бы тебя какой-нибудь шайке бандитов или сделали из тебя вора, а может, и того хуже.

Сдерживая ужас, чтобы тот не перерос в ярость, Дунстан решился привести еще один веский аргумент, который должен произвести впечатление на его непослушного ребенка.

— Или они могли быть из тех бандитов, которые стали бы терроризировать меня и твою мать, требуя выкуп за твое освобождение, — добавил он. Дунстан знал, что его сын предан своей матери.

— Тебе-то что за дело? — парировал Гриффит, хотя вид у него был виноватый.

— Ты мой сын. Что ты на это скажешь? Мальчик сузил глаза.

— Я думаю, что твое единственное желание, чтобы я исчез, чтобы я вообще никогда не рождался. Вот что я скажу.

Дунстан скрестил на груди руки и ответил:

— А я думаю, что твое единственное желание, чтобы исчез я и никогда не рождался, и тогда ты мог бы иметь дело только со своей матерью.

— Не говори глупостей, — возразил мальчик. — Если бы ты не родился, то не было бы и меня. Все это знают.

Дунстан посмотрел на Адониса, который откровенно усмехался.

— Смотри-ка, он настоящий Ивес. Неглупый, только упрямый.

— И мне так говорили, хотя не пойму, чего в нем больше. — Адонис кивнул в сторону грохочущего внизу по дороге экипажа. — Почему это всякий раз, как назревает буря, появляются Малколмы?

— То же самое можно сказать про тебя, — мрачно заметил Дунстан, глядя в указанном направлении, но пока не узнавая экипаж. Как Адонис узнал, кто в нем едет?

Пропустив мимо ушей замечание Ивеса, Адонис рассмеялся и потащил мальчика за воротник.

— Если Малколмы вцепятся в тебя своими когтями, молись, чтобы тебе крупно повезло, а то они тебя отправят домой на метле.

Судя по выражению лица Гриффита, такая перспектива привлекала его куда больше, чем гнев отца.

Он с интересом посмотрел в сторону дороги. — Я оставлю вас обоих пообщаться с леди. — В изношенном жилете, перекинув через плечо пальто, Адонис направился к дальнему склону холма. — Я догоню вас позже.

— Подожди! — крикнул ему вдогонку Дунстан. Он ненавидел быть обязанным кому бы то ни было, а этому родственнику был должен намного больше. Дунстан внезапно понял, что потеря сына убила бы его. — Я твой должник. Приходи в дом, и мы поговорим.

Адонис окинул его скептическим взглядом. — Нам не о чем разговаривать. Дунстан схватил сына за плечи обеими руками, испытывая чувство благодарности к человеку, к которому прежде относился враждебно и с подозрительностью.

— У меня кроме него никого нет — просто сказал он, сжимая плечи Гриффита. Ивес-старший стеснялся своих слез, но это были слезы радости, потому что он снова держал в объятиях своего сына. — Приходи к нам на обед.

Адонис поглядел на приближающийся экипаж, затем снова на наивного парнишку, который с нескрываемым интересом наблюдал за происходящим.

— Ладно, только попозже.

Хотя Адонис не слишком торопился оставить отца и сына наедине, но когда экипаж подкатил к подножию холма, его уже и след простыл.

— Он не такой, как все, — пробормотал Гриффит.

— А у тебя, дорогой, возникли серьезные проблемы, — парировал отец, отпуская его.

Дунстану было только семнадцать лет, когда он узнал, что Бесси носит под сердцем его ребенка. Восемнадцать ему исполнилось на следующий день после рождения Гриффита. Он держал малыша на руках пару раз, когда приезжал домой из школы, и издалека наблюдал, как рос сын.

Брак с Силией, а затем ее смерть отдалили их друг от друга. Его постоянно мучила совесть, однако у него не было выбора.

Дунстан так и не почувствовал себя отцом, да у него и не было достойного примера для подражания: его собственный отец ограничился лишь тем, что признал его существование. Видимо, семейный опыт повлиял на его отношения с Гриффитом. Как же несправедлив он был все эти годы! А откуда, черт возьми, ему было знать, как вести себя с детьми?

Хотя Дунстан умел обращаться с родными младшими братьями.

— Пойдем. Я думаю, ты проголодался. Что вы собирались делать?

— Адонис сказал, что это — волшебная гора, и я пробовал найти путь внутрь. — Гриффит начал спускаться вниз по дорожке. — Я так голоден, что могу съесть корову.

Дунстан на мгновение задержался, наблюдая за старинным экипажем, грохочущим внизу, и вновь спрашивая себя: откуда этому дьяволу Адонису известно, кто в нем?

Лейла вышла из экипажа и посмотрела на унылый фасад каменного дома Дунстана.

— Его здесь нет, — сказала она матери, которой лакей помогал сойти вниз.

— Откуда ты знаешь, дорогая? — спокойно спросила Эрмайон, поймав свой развевающийся шарф и заправляя его в лиф платья. Она сделала знак лакею, чтобы постучал в дверь.

Лейла всегда знала, что Дунстан был неподалеку, но решила не объяснять матери. Достав из кармана кружевной чепчик, приколола его к волосам, чтобы выглядеть не такой растрепанной в запылившейся одежде. Она наблюдала, как в дверном проеме появилась горничная Дунстана, которая отрицательно покачала головой.

Лакей также вернулся назад с сообщением, что господин вместе с работниками уехал на южное поле и не обещал быть до обеда.

— Может, нам съездить за ним? — предложила Эрмайон.

Вдыхая аромат свежескошенной травы, который принес с собой внезапно подувший ветерок, Лейла твердо возразила:

— Он уже в пути, мама. Давай войдем и выпьем чаю. — Она зашагала по уложенной камнем дорожке. — Моя мать только что с дороги, — обратилась она к служанке, которая продолжала стоять на пороге. — Мы можем немного отдохнуть и выпить чаю?

Спустя несколько минут они удобно устроились в гостиной Дунстана. Внезапно входная дверь распахнулась, и в комнату влетел грязный молодой человек, вслед за которым появился взъерошенный Дунстан в пыльном пальто.

Лейла скрыла улыбку при виде своего управляющего: теперь ей не следовало волноваться, из-за того, что выглядит она недостаточно элегантно для него.