— Спросите, — произнес Браун и откинулся на спинку стула. — Я смотрел ваши передачи. Вместе с женой.

— Спасибо.

— Я не сказал, что они мне понравились. А только то, что я их смотрел. — Он пристально вглядывался в нее, а затем забарабанил короткими пальцами по краю стола.

Кейт ждала. Она знала, что Брауну сейчас нелегко. Еще бы, опытный. детектив с более чем двадцатилетним стажем вдруг вынужден работать с ней, о которой не знает ничего, кроме того, что она когда-то работала в полиции, а сейчас имеет связи в высших кругах.

На его месте я бы тоже не радовалась.

— Вы рассказывали кому-нибудь еще о своих теориях?

— Никому, кроме Тейпелл.

Браун поморщился.

— Если пресса пронюхает о маньяке, это будет очень плохо. Особенно теперь, когда еще не утихли страсти после Снайпера.

— Если бы люди не были падки на такого рода новости, их бы не печатали. — Кейт рассматривала папку Пруитта. — Кстати, ушиб челюсти Пруитта свежий?

— Ничего определенного сказать не могу.

— А отчет коронера?

— Его пока нет. Там какая-то заминка. Придется немного подождать.

— Посмотрим, — сказала Кейт.

У коронера действительно что-то не ладилось, но звонок от шефа полиции Тейпелл открывает все двери.

На пластиковой карточке было крупно написано: РАППАПОРТ, САЛЛИ. Она была приколота, слегка перекосившись, к нагрудному карману лабораторного халата медицинского эксперта между пятнами винного цвета. Скорее всего это не вино, подумала Кейт, а засохшая кровь. Раппапорт было где между тридцатью и сорока. Рост средний, худая, цвет лица такой, как будто она года два не видела дневного света.

— Извините, что заставляю вас задерживаться.

— Вы шутите? — Раппапорт пожала плечами. — Я только начала смену.

— Кладбищенскую?

Медицинский эксперт нахмурилась.

— Извините, — сказала Кейт. — Неудачный каламбур[36].

Коридор, ведущий в главный зал, где производятся вскрытия, от пола и примерно до половины был выкрашен в унылый серо-зеленый цвет, а дальше до потолка в белый с сероватым оттенком. Салли Раппапорт шагала впереди по зеленоватому плиточному полу, поскрипывая толстыми подошвами кроссовок «Адидас».

Помещение было похоже на старую римскую купальню. Многочисленные арочные проходы достаточно большие, чтобы Лиз Тейлор в образе Клеопатры могла совершить триумфальный въезд в Рим. Гладкие белые плитки, нержавеющая сталь. Холод такой, что изо рта идет пар. Запах формалина в двадцать раз крепче, чем на уроке биологии.

Кейт, разумеется, бывала в морге, и не раз. Но в Астории он размещался на территории районной больницы. Небольшой зал, в котором стояли три или четыре дешевые тележки — носилки на колесиках. Здесь таких можно было бы поставить целую дюжину.

Раппапорт провела Кейт мимо двух тележек с телами под зелеными синтетическими покрывалами, из-под которых высовывались восковые нога с синими венами. Она протянула Кейт маску, закрывающую нос и рот, а другую надела сама. Пригладила вьющиеся каштановые волосы, скрепленные двумя голубыми пластмассовыми заколками в форме рыб. Раньше такие продавались в универмаге «Вулворт»[37]. Кейт не знала, существует ли он сейчас, и подумала, что Раппапорт, наверное, еще девочкой купилаэти заколкиу какого-нибудьуличного торговца и сохранила до сих пор.

Казалось бы, какое ей сейчас дело до заколок в этом холодном доме смерти, когда она собирается увидеть тело девушки, которая была для нее самым близким существом, фактически дочерью? Черт возьми, не стоит задавать этот вопрос психотерапевту. И без того ясно. Пластмассовые заколки? Прекрасно. Все, что угодно, лишь бы отвлечься.

Раппапорт вытащила из пакета латексные перчатки и кивнула Кейт, чтобы она сделала то же самое. Они двинулись к дальней стене, нижняя часть которой была заставлена металлическими ящиками с большими пластмассовыми ручками. В ручках имелись прорези, куда были вставлены карточки с номерами, написанными от руки черным маркером. Огромная библиотека мертвецов. Медэксперт посмотрела на карточку и взялась за ручку ящика S-17886P, который со скрипом выдвинулся.

Тело Элены выглядело как и все остальные мертвые тела, какие Кейт приходилось прежде видеть. Кожа цвета клавиш старого фортепиано, на грудной полости следы разрезов, сделанных при вскрытии. Стежки грубые, доходят чуть ли не до шеи. Но это было не просто мертвое тело. У Кейт перехватило дыхание.

Зачем, спрашивается, я сюда пришла? Это же сумасшествие… Нет, я должна была это сделать. Да, должна… И сейчас мне нужно вспомнить какую-нибудь мелодию. Этот прием я уже прежде применяла. И успешно. Надо засадить в голову какие-нибудь банальные стишки или песенку, и пусть там играет. Иначе мне этот ужас не выдержать.

Дайана Росс запела «Мой милый». Не очень удачный выбор, но певицу останавливать уже поздно. Ансамбль «Супримс» во главе со своей примадонной — все пышноволосые, ритмично размахивающие подолами юбок — уже вставили в мозг Кейт звуковую дорожку фирмы «Мотаун» в тот момент, когда Раппапорт показывала ей темно-пурпурные, почти черные, следы ножевых ударов на груди Элены.

— … два, три, четыре… десять — это в верхней части грудной клетки. Один, два, три… здесь, похоже, удар следовал за ударом без перерыва. — Она подняла взгляд на Кейт. — Видите? — И ткнула в них скальпелем. — В заключении коронера сказано, что было семнадцать колотых ранений, но на самом деле их двадцать два.

В голове у Кейт непрерывно повторялся припев к песенке «Бейби лав». Раппапорт отложила скальпель, взяла рентгеновский снимок и поднесла к свету.

— Смотрите, вот эти два удара… проткнули легкие. Другие два попали прямо в сердце. Они-то и послужили причиной смерти.

— Убивает не оружие, — прошептала Кейт.

— Верно, — сказала Раппапорт и уронила рентгеновский снимок на серовато-белое бедро Элены. — Раны брюшной полости в основном поверхностные.

— Она была изнасилована? — Кейт удалось перекричать песню, звучавшую в ее голове.

— Следов семени нет, но имеются некоторые потертости в области вагины.

— Значит, была попытка изнасилования… но преступник не имел эякуляции?

Раппапорт наклонилась к бедрам Элены — ее глаза были сейчас на расстоянии чуть больше десяти сантиметров — и прошлась металлическим пробником по ее темным лобковым волосам.

— Да, это возможно. Только жаль, что нет семени и нельзя сделать анализ ДНК.

Кейт нежно подняла руку Элены. Она была каменно-холодной, словно резиновой.

— Есть ранения, которые она получила, сопротивляясь?

Медэксперт кивнула.

— А что-нибудь под ногтями найдено?

Раппапорт перелистнула несколько страниц отчета, прикрепленного к дощечке.

— Ничего. Там оказалось на удивление чисто.

Кейт внимательно осмотрела кисть Элены. Ногти выглядели очень странно.

— Вы думаете, убийца потом подрезал и почистил ей ногти?

— Со всей определенностью это утверждать невозможно, — со скукой проговорила медэксперт. Ее карие глаза над маской выглядели усталыми.

— У Элены были длинные ногти, — сказала Кейт. — Так что это его работа.

— Должна заметить, хорошая работа. Он не оставил под ногтями ничего — ни волосинки, ни частицы кожи, вообще ничего.

— А где-нибудь еще обнаружены частицы кожи или волосы?

— Пока только самой девушки. Мы исследовали брюшную полость, печень и почки. Окончательные результаты анализов будут готовы примерно через неделю.

Неделю? Кейт захотелось вскрикнуть. Наверное, следует позвонить Тейпелл, попросить, чтобы они ускорили работу?

— Я могу их забрать, когда они будут готовы?

— Результаты анализов перешлют Рэнди Миду. — Раппапорт внимательно посмотрела на Кейт. — Помощник Тейпелл сообщил, что вы работаете с Мидом? — Интонация была такая, что фраза прозвучала как вопрос.