Она обратила внимание, что если на губах Рольфа улыбка была частой гостьей, то Адриан улыбался редко, как будто считал это за своего рода слабость. Но в этом человеке не было слабых мест, подумала Мара, рассматривая его пальцы, спокойно лежащие на бокале. И подумала, какую боль могут причинить ей эти пальцы, если он узнает, кто она такая на самом деле.

За остроумными замечаниями и историями о своих мальчишеских приключениях Рольф, однако, съел достаточно, чтобы можно было накормить взрослого жеребца, и завершил все это выпитым одним глотком полубокалом вина.

– Довольно скучных историй, – сказал он, вытирая рот салфеткой и откидываясь в кресле. Потом взглянул на Мару. – Я слышал, что они предложили Кромвелю корону Англии и что он отказался. Поэтому скажите, мисс Вентворт, каковы же тогда планы у вашего крестного?

– Рольф, – вмешался в разговор Сент-Обин, прежде чем Мара успела ответить, за что она была ему весьма благодарна, так как не имела ни малейшего понятия о том, что ей сказать, – Арабелла ничего не знает о планах своего крестного. Ни о военных, ни о каких-либо других.

Что-то в его тоне сказало Маре, что за этими словами таится нечто иное, что-то такое, во что она не посвящена.

– Простите меня, мисс Вентворт, – сказал Рольф, обменявшись взглядами с Сент-Обином. Он покаянно склонил голову. – Кажется, я перешел границы. Разумеется, такая очаровательная молодая леди, как вы, не может что-либо знать о планах своего крестного. Извините меня за нескромность.

Прежде чем ответить, Мара отпила маленький глоток кларета и неторопливо проглотила его.

– Все в порядке, лорд Блеквуд. Забудьте, пожалуйста, об этом.

Он улыбнулся, показав ровные белые зубы.

– Вы не против, если мы покончим с формальностями? Я бы предпочел, чтобы вы звали меня Рольф. В конце концов, вы собираетесь стать женой моего ближайшего друга.

– Согласна, Рольф. И пожалуйста, зовите меня Арабелла.

– Она увидела, что высокая двустворчатая дверь столовой приоткрылась и в нее проскользнула Сайма, машущая ей рукой. – А сейчас, если вы, джентльмены, не имеете ничего против, меня зовет моя служанка.

Адриан поднялся со своего стула.

– Конечно, Арабелла. Пока вы займетесь со служанкой, мы с Рольфом продолжим разговор за бокалом портвейна. Но потом я хотел бы, чтобы вы оказали нам честь и мы составили в гостиной партию в ломбер.

Мара взглянула ему в глаза. Она была немного удивлена этой просьбой, зная неодобрительное отношение пуритан» к картам и вообще ко всякой игре. Может быть, он просто проверяет ее? Хотя если он сам играет, то не будет осуждать и других. Поэтому она улыбнулась и просто сказала:

– Как вам будет угодно, милорд.

Сайма вышла вслед за Марой из столовой и закрыла за собой дверь.

– Я приготовила питье.

– Питье? – Мара оглянулась вокруг, моля Бога, чтобы поблизости не оказалось слуг. – О чем ты говоришь? – спросила она шепотом.

– Питье, которое ты должна дать его светлости Сент-Обину, чтобы он посягнул на твою честь.

– Ты хочешь, чтобы я дала ему питье? Мы не можем сделать это сегодня, Сайма. Здесь Рольф… – она запнулась, – лорд Блеквуд.

– Но ты должна дать ему питье сегодня Через двадцать четыре часа питье потеряет свою силу. И некоторое время я не смогу приготовить его. Вербену очень трудно найти, и у меня могут уйти дни, даже недели, чтобы отыскать другое растение. А насчет друга Сент-Обина тебе беспокоиться нечего. Для него я тоже приготовила питье и посыпала на его подушки свежие шишечки хмеля, так что он проспит до утра, как младенец у материнской груди.

– А как насчет слуг? Что, если кто-нибудь заметит что-то странное?

– Его светлость уже отпустил прислугу. Даже своего дворецкого, этого носатого Хантингтона. Сегодня прекрасная возможность. Нам нельзя терять времени. Надо действовать быстро, чтобы ты смогла выйти замуж за его светлость, прежде чем он начнет удивляться, почему это не едет мать Арабеллы. Как бы отвратительно тебе это ни показалось, другого случая может и не представиться.

Она протянула Маре поднос, на котором стояли два бокала.

– После ужина джентльмены всегда пьют бренди.

Правый бокал предназначен для Сент-Обина, другой – для лорда Блеквуда. Не перепутай, потому что в этом случае последствия будут катастрофическими. А теперь иди, и когда убедишься, что они выпили все, возвращайся в свою комнату. Если мы хотим сегодня преуспеть, то нам есть чем заняться, а времени очень мало. – Она похлопала Мару по плечу и добавила:

– Если все пройдет как надо, к концу этой недели ты произнесешь свою свадебную клятву.

Мара остановилась перед дверью, ведущей в спальню Сент-Обина, и медленно повернула ручку. Раздался щелчок, в мертвой тишине, царящей в западном крыле дома, прозвучавший как выстрел. Она осторожно толкнула дверь от себя – огонек свечи, которую Мара держала в руке, задрожал. Внутри не чувствовалось ни малейшего движения, ни единого звука, комната освещалась только небольшим пламенем, горевшим в камине на другом конце комнаты. Догорающие уголья странным оранжевым светом освещали темные панели стен и отбрасывали колеблющиеся тени на прекрасный фламандский ковер и полированные половицы.

Мара шагнула внутрь и тихо закрыла за собой дверь.

У нее тряслись руки. Она задула свечу, положила ее на оказавшийся поблизости стол и двинулась дальше.

В отличие от изысканной, розового и красного дерева, меблировки ее комнаты, здешняя была изготовлена из цельного дерева грецкого ореха и, подобно ее хозяину, была темной, массивной и солидной. В этой комнате, казалось, все было более крупных масштабов, начиная от облицованного мрамором камина, в котором вполне могли бы поместиться во весь рост человек семь, и кончая стоящим перед камином мягким креслом, ручки которого были вырезаны в виде львиных голов.

Осторожно двигаясь по комнате, она увидела лежащие под скамьей ботинки Сент-Обина и рядом с ними небрежно брошенные бриджи и рубашку. Возле умывальника на маленьком столике стоял наполовину пустой бокал бренди. В другом конце комнаты, в темном углу, на приподнятом над полом помосте стояла высокая кровать с балдахином, на которой спал он.

На толстых столбах балдахина были вырезаны такие же львиные головы, как и на ручках кресла, а ножки кровати имели вид гигантских звериных лап. Роскошные, синие с золотом, занавеси были отдернуты, складки парчи богато поблескивали в колеблющемся свете очага. Подойдя к кровати, она остановилась и посмотрела на Сент-Обина.

Он лежал на спине, откину? одну руку на лежащую рядом с ним подушку, и спал глубоким сном. Судя по сердитому выражению лица, его сны были не слишком приятными. Грудь была обнажена, ее рельефно выраженные мышцы покрыты густыми черными волосами, спускающимися к плоскому животу и исчезающими под простыней, облегающей длинные ноги. Она ясно могла видеть контуры мускулистых бедер, смуглая кожа которых просвечивала сквозь белизну ткани.

Он был совершенно наг.

От этой мысли сердце Мары забилось сильнее.

Время настало, мелькнула у нее мысль. Она знала, что ей следует делать. Мара подошла поближе, остановилась у края кровати и вгляделась в его лицо.

Сердитая гримаса исчезла, и теперь на лице было более мирное выражение. Волосы выглядели темнее, чем при свете дня, на подбородке она увидела небольшую ямку и удивилась тому, что не заметила ее раньше.

Не успев отдать себе отчета в том, что делает, она потянулась, чтобы поправить длинную прядь волос, упавшую ему на лоб.

И чуть не вскрикнула, когда он вдруг открыл глаза и схватил ее за запястье.

Мара не шевельнулась, была просто не состоянии сделать этого, сердце ее отчаянно билось. Она не знала, что ей делать, и замерла неподвижно, как статуи львов, охраняющих вход в Кулхевен, не решаясь даже моргнуть. Сент-Обин не произнес ни слова, только смотрел на нее, все сильнее сжимая ей руку. Его рука выглядела так, как будто ему ничего не стоило сломать ей кости.