К полуночи он уже отчаянно сражался с мыслью, как глупо он проводит время: завел несколько случайных знакомств, получил приглашения на две вечеринки…

К тому же Джордан смутно представлял себе, как он скажет бабушке, что он снова один, и это тоже не давало ему покоя. Он уже собрался ехать домой, но машина почему-то решила по-своему. И свернула с шоссе в Лейквуд — престижный район в нескольких милях от побережья Сил-Бич; там свили себе гнездо представители среднего класса. Именно в Лейквуде и жила Ева.

В час ночи он обнаружил, что затормозил у дома Евы. В голове у него родилась совершенно бредовая идея. Он вылез из машины и по ухоженной дорожке направился к дому.

На стук отозвалась Рози.

— А, это ты. — Она высунула голову из двери, подозрительно прищурившись сонными глазами.

— Привет, Рози. — Джордан невольно улыбнулся. Ему всегда нравилась Рози, ее прямота и большое сердце. — Ева дома?

— Да.

— Я хотел бы с ней поговорить.

С минуту Рози на него смотрела, а потом буркнула:

— Погоди немного, я…

За ее спиной раздался голос Евы:

— Кто там, Рози?

Придерживая полу своего скромного халатика, Ева выглянула из-за плеча Рози. Волосы у нее были взъерошены, заспанное лицо безмятежно. При .виде Джордана она заморгала, не сдержав восклицания.

Руки Джордана, которые он не вынул из карманов, сжались в кулаки. Лишь чудом ему удавалось сдерживать себя и не поддаться желанию оттолкнуть Рози и ринуться навстречу Еве, прижать ее к себе и поцеловать так, чтобы она раз и навсегда поняла, что принадлежит только ему, и никому больше.

Это был в высшей степени наивный и непрошеный порыв, и Джордан это понимал. Она не принадлежит ему, таков был ее выбор. Она сорвала свадьбу, но от этого его не стало к ней меньше тянуть.

Он посмотрел в ее большие испуганные глаза.

— Я знаю, уже поздно, но хочу попросить тебя об одном одолжении.

— Да, конечно. О чем же?

— Может, ты пригласишь его войти? — тяжело вздохнув, произнесла Рози.

— О, да-да. — Ева едва улыбнулась, но тут же снова стала серьезной. — Входи.

— Спасибо.

Рози с Евой отошли от дверей, и Джордан переступил порог маленькой прихожей. Потом все трое остановились — Ева с Джорданом уставились друг на друга, а Рози переводила взгляд с одного на другого.

И наконец, скорчив гримасу, она предложила:

— Может, вы пройдете поговорить в гостиную, а я отправлюсь спать?

Не отрывая глаз от Джордана, Ева пробормотала:

— В самом деле, хорошая мысль. Спокойной ночи, Рози…

— Да, — поддержал ее Джордан, — спокойной ночи.

Рози поспешила к себе в кровать, но ни Ева, ни Джордан ее ухода не заметили.

Ева устроилась на подлокотнике кресла. Их разделял кофейный столик. Джордан огляделся по сторонам, как будто оказался здесь впервые.

Потом с подчеркнутой вежливостью спросил:

— Как Уэсли и Лиза?

— Нормально. С ними все в порядке.

— Рад это слышать.

После обмена любезностями наступила тишина, и Ева увидела, что Джордан переменился в лице, а это не предвещало ничего хорошего.

Наконец он заговорил:

— Вчера я позвонил Алме, чтобы рассказать, что произошло.

Ева кивнула, ощущая горечь при мысли о том, как он любит свою бабушку и как трудно, наверное, ему было сказать, что свадьба не состоялась.

Он говорил ровным голосом и только о главном.

— И не смог этого сделать.

Ева оторвала взгляд от подола своего халата и встретилась с глазами Джордана.

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что сказал. — В его ровном голосе вдруг зазвучало беспокойство. — Она стала нас поздравлять, а у меня не хватило храбрости признаться, что свадьба не состоялась. Ей уже много лет.

— Я знаю, но…

Он с минуту помолчал, наверно подбирая слова.

— У нас, — жестом он указал на нее и на себя, есть дети. А она всегда мечтала, чтобы у меня были жена и дети.

— Понимаю.

— Неужели? — Он холодно смотрел на нее, точно сомневался, что, женщина вроде нее, с легкостью нарушающая данное обещание, вообще способна понять, какие чувства может испытывать его любимая бабушка.

— Да, — твердо ответила Ева, начиная раздражаться. — Понимаю. И мне очень жаль, Джордан.

Тем не менее я все же…

Вдруг он вскочил, и от неожиданности она вздрогнула, позабыв, что хотела сказать.

— И насколько тебе жаль?

Она отшатнулась.

— Джордан, я…

Он угрожающе уставился на нее.

— Я спрашиваю, насколько тебе жаль? Достаточно, чтобы помочь мне как-то выйти из этого положения?

Аккуратно сложив руки на коленях и голосом, в котором было столько самообладания, что она сама не ожидала, Ева произнесла:

— И что же ты предлагаешь?

— Сперва ответь: поможешь мне выпутаться?

— Конечно, если смогу. Но что ты от меня хочешь?

Он пристально смотрел на нее, и она глядела на него так же, не шевелясь и гордо выпрямившись. Это продолжалось целую вечность. В глубине его глаз она читала желание, которое он так тщательно скрывал.

Джордан мысленно чертыхнулся, заерзал на кушетке и перешел в другой конец комнаты.

Смущенная, Ева часто задышала и, как бы защищаясь, скрестила руки на груди. Постепенно она овладела собой и поклялась не давать больше воли воспоминаниям. От них только мутится в голове и открываются старые раны.

Джордан остановился на безопасном расстоянии и, метнув на нее яростный взгляд, с упреком произнес:

— Видела бы ты подарки, которые я получил.

Придется здорово попыхтеть, чтобы отослать их обратно.

Еву охватило негодование. Уже середина ночи.

Какого черта ему от нее нужно?

— Ты хочешь, чтобы я позвонила им? Позвонила твоей бабушке и объяснила, что случилось?

— Нет, — угрюмо произнес он, — я хочу не этого.

— Тогда чего же? Скажи, наконец.

— Хочу, чтобы вы поехали со мной в. Малачайт-Джанкшн — ты с Уэсли и Лизой. Хочу, чтоб ты стала моей женой. На пять дней. Со среды до воскресенья.

Ева уставилась на него, не веря своим ушам.

Потом издала стон:

— Что? Ты шутишь?

— Нисколько.

— Притвориться, что мы женаты? На семейной встрече?

Он кивнул.

В негодовании она затрясла головой: неужели он это всерьез?

— Но это безумие! Просто невероятно!

Джордан рукой отвел ее возражения, будто в его плане не было ничего невозможного и, чтобы угодить бабушке, ничего лучшего придумать было нельзя.

— Я со своей родней почти не вижусь. А бабушка совсем слаба. Почему бы перед смертью не исполнить ее заветную мечту?

— Но это же ложь.

— Ложь во спасение. В конце концов, когда Алмы не станет, признаться мне все равно придется, но случится это не раньше, чем через двадцать лет.

— А как быть с Уэсли и Лизой?

Вопрос не застал его врасплох.

— Уэсли всего четыре года, а Лизе нет еще двух. Они ничего не поймут в том, что происходит. Моя семья станет из кожи вон лезть, чтобы их ублажить; к тому же там будут дети их возраста, и им будет с кем поиграть.

— А что будет с нами — тобой и мной?

Он посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

— У нас нет будущего. Ты сама так решила.

— Ноя…

Жестом он остановил ее.

— Я много думал об этом после той нашей встречи. И понял, ты сделала правильный выбор.

Для семейной жизни я не гожусь. И хотя обожаю детей, в ответственный момент могу не справиться с собой.

— В ответственный момент? — мрачно пробормотала она.

— Да. В семье всякое случается. Между женой и мужем. И с детьми, пока они растут.

Она наклонилась к нему, не вставая с подлокотника кресла.

— Но откуда тебе знать об этом? — Голос ее зазвучал мягче. — Ты же лишаешь себя возможности попробовать.

— Я себя знаю. Оставим это, Ева. Что сделано то сделано. И к тому же правильно. В этом я уверен.

— Но…

— Я так считаю. И хватит об этом.