Ручка, длиной в два фута, позволила капитану взять хороший замах, и в следующий миг тяжелый домкрат — едва не вырвавшись из его рук — обрушился на мужчину, который сидел за рулем автомобиля преследователей. Тот вскрикнул и прижал ладони к голове, выпустив баранку.

Машина вильнула, ее передний бампер ударился о “Фиат”, послышался скрежет металла. Фрост чуть не упал, но успел схватиться руками за спинку сиденья, усыпанную битым стеклом. Ладони капитана сразу же окрасились кровью.

Он быстро вставил в барабан кольта новые патроны, но когда поднял голову, то увидел, что в этом уже не было необходимости. Машина террористов — потеряв управление — мчалась прямо к обочине дороги, за которой была пропасть.

Там, на самом краю, росла одинокая сосна и автомобиль врезался в нее с ужасающим грохотом и скрежетом, зазвенели остатки стекол. Сила удара отбросила машину в сторону, она на миг замерла, а потом начала медленно, как в замедленной съемке, сползать вниз по крутому склону. Автоматчик пытался еще выпрыгнуть на ходу, но, видимо, дверцу заклинило. Фрост услышал его проклятие, а через секунду автомобиль исчез из вида.

Капитан повернулся и посмотрел на Марлен Штауденбрук, которая с невозмутимым видом крутила руль “Фиата”.

— Ну, что скажешь? — спросил он. Девушка рассмеялась.

— Здорово сработано, Хэнк. Если, конечно, все это не было подстроено твоими друзьями из ЦРУ.

Фрост откинулся на спинку сиденья, с которого предварительно смел осколки стекла.

“Если бы у меня сейчас было секретное оружие Бен-Уа, — подумал он со злостью, — я бы затолкал его ей в рот”.

— Так что, ты по-прежнему утверждаешь, что всего лить оказываешь услугу ЦРУ?

Фрост посмотрел на накрытый белой скатертью стол, за которым сидела Марлен Штауденбрук со стаканом виски в руке. Она улыбалась.

— У тебя ужасный немецкий акцент, — заметил ей капитан. — Неужели у вас в Германии такие плохие преподаватели английского?

— Я изучала язык в Австрии, — ответила девушка. — Мои отец был инженером, и нам приходилось часто переезжать с места на место. Одно время мы даже жили в твоих любимых Соединенных Штатах. Ну, как ты можешь мне объяснить, чем это ЦРУ заслужило такое твое расположение, что ты взялся за столь опасную работу? Кстати, я пока не определилась окончательно, как мне тебя называть — Фрост, Кляйн или как-то еще.

— Все просто, — ответил капитан. — Я помогаю ЦРУ, а они помогают мне. Помогают в осуществлении одного плана, который я задумал.

Он закурил сигарету при помощи своей видавшей виды “Зиппо”, откинулся на спинку стула и посмотрел на носки вычищенных до блеска шестидесятипятидолларовых ботинок.

— А как получилось, что ты убежала из своей организации… как она там называлась?

— Народный Фронт Освобождения Фашистской Европы.

— Ого! Весьма благозвучное название. Сокращенно будет НФОФЕ. Мне нравится, ей-богу.

— Ты издеваешься?

— Нисколько, — с улыбкой ответил Фрост. — Просто я люблю дурацкие аббревиатуры. Так почему тебе перестало нравиться столь достойное общество? Вы разругались во время какого-нибудь идиотического диспута?

— Ты имеешь в виду — идеологического? — Девушка внимательно посмотрела на него. Она была очень серьезна. — Или так и хотел выразиться?

— Понимай, как знаешь.

— С тобой очень тяжело разговаривать, Фрост.

Капитан протянул руку и стряхнул в пепельницу пепел с сигареты. Потом вновь развалился на стуле.

— Не всегда, дорогая, — добродушно сказал он. — Временами я бываю сладок, как патока. Даже самому иногда противно. Так чем тебя не устраивали твои борцы за свободу?

— Слушай, перестань иронизировать.

— Ну, ведь ты же сбежала от них. И я хочу знать, почему.

— Это мое личное дело, — после паузы ответила Марлен. — Я… как бы это объяснить…

— Да нет, я не хочу совать свой нос в чужие дела, — искренним голосом соврал Фрост.

На самом деле он очень хотел сунуть свой нос в дела Марлен Штауденбрук. И чем глубже, тем лучше.

— Да я не об этом, — отмахнулась девушка. — Я понимаю, что тебе это до лампочки. Просто это мое дело. У меня были причины расстаться со своими соратниками по борьбе.

— Хорошенькие соратники, — усмехнулся Фрост. — Эти ублюдки на шоссе, по-моему, прибыли совсем не для того, чтобы пожелать тебе счастливого пути.

Марлен нахмурилась.

— Они выполняли свое задание во имя торжества народной революции, — строго сказала она. — И я ни в коей мере не могу их за это осуждать.

— Да брось, — махнул рукой Фрост. — Они пытались убить тебя. Ради этого они решились напасть в людном месте, в жутких погодных условиях. Если бы у них было хоть немного мозгов, они бы отказались от погони после того, как первая машина слетела в пропасть. А ведь потом была вторая…

Нет, крошка, меня не проведешь — ты была очень им нужна, причем — как можно быстрее. Иначе они выбрали бы более подходящее время и место. Я имею в виду, если бы просто хотели наказать тебя за измену общему делу. Но ведь твоим бывшим друзьям было плевать на моральные принципы, они хотели только избавиться от тебя и всякие идиотические — или идеологические — мотивы тут ни при чем. Другими словами, ты что-то знаешь. Что-то действительно важное. Будь добра, поделись этим со мной. Поверь, дело тут не в любопытстве. Просто может случиться так, что ты не доберешься до места назначения, а мне это удастся. Всякое ведь бывает.

— Да? — Марлен подняла бровь. — Ты за дурочку меня считаешь? Если ты будешь знать то же, что и я, то у тебя уже не будет таких веских причин заботиться о моей безопасности. Логично, правда?

Она наклонилась вперед, и глаз Фроста невольно остановился на ложбинке между ее грудей, которая показалась в разрезе черного вечернего платья.

— А почему бы нам вместо этого не поговорить о нас? — с улыбкой спросила Марлен, перехватив его взгляд. — Например, о том, куда мы теперь поедем, когда, и не захочешь ли ты пойти со мной в постель сегодня ночью?

Она облизала губы розовым язычком.

— Обожаю скромных девушек. Наверное, я должен чувствовать себя польщенным? — спросил Фрост, совершенно не чувствуя себя таковым.

— Ну, ты это заслужил. Ты так храбро сражался сегодня утром.

Капитан бросил взгляд на свой “Ролекс”. Утром… Как давно это было. После перестрелки на шоссе они еще долго ехали, ожидая встретить террористов за каждым новым поворотом. При первой возможности бросили “Фиат”, взяли напрокат другую машину — почти такую же — и наконец спустились с гор и прибыли в Рим.

— Так ты собираешься вознаградить меня? — с улыбкой спросил Фрост.

— Да, — медленно ответила Марлен. — Если ты этого хочешь. Любым способом.

— Любым?

— Именно.

Фрост прищелкнул языком.

— Ну, — задумчиво произнес он, — если так… Ты, конечно, можешь решить, что я человек со странностями…

Он демонстративно оглянулся по сторонам и наклонился к уху девушки, словно собираясь что-то сказать.

— А как тебе нравится? — с улыбкой спросила Марлен. — Может, ты хочешь, чтобы я сделала…

Улыбка сошла с ее лица.

Зато теперь улыбнулся Фрост, правда, такое выражение его лица Бесс всегда называла “волчьим”.

— Ну, понимаешь, — шепнул он, — многие бы назвали это извращением, но мне очень нравится…

— А что именно? — заинтригованно спросила Марлен.

— В общем, тебе понадобятся две пары туфель и… но нет, давай лучше не будем.

— Туфель? Нет, продолжай, Фрост. Что я должна с ними делать?

— Я думаю, ты не согласишься.

— Соглашусь, — рассмеялась девушка. — Если тебе это нравится, то, конечно, соглашусь. Говори.

— Ну, ладно. Мы с тобой пойдем прогуляться. И помни, должно быть две пары туфель.

Он засмеялся и встал, бросив на стол салфетку.

— Конечно, можно было бы и босиком, но не здесь и не сейчас. Ведь кто-то может увидеть. Ладно, пойдем.

Марлен Штауденбрук тоже поднялась на ноги. Она снова улыбалась.