– Вот именно, – перебила меня Ника, – в ощущениях – и только. Лотта, я понимаю, что ты растворяешься в мире ощущений. Может, это и хорошо для дела, но я не хочу думать за тебя, мне не нравится то, как ты почти полностью сливаешься, растворяешься в природе, и твое я перестает существовать. Это как-то неправильно. Сегодня полетим на Буян. Хочу поговорить с тетушками.

– Я к Карену хочу, с ним так, так …невероятно, я ощущаю его любовь, его желание, его нежность и заботу, я как будто растворяюсь в нем и мне так хорошо. Не хочется слов, хочется касаться его тела, такого желанного, мне просто хочется слиться с ним в единое целое, не только физически, хотя это тоже хочется, мне хочется стать им.

Я почувствовала, как напряглась внутри Ника.

– Лотта, это замечательно, вся эта феерия чувств. Но всему есть предел, нельзя перешагнуть грань, ты станешь травой,овощем, как у нас говорят. Ты почти на грани потери своего я. У меня была подруга, которая была довольно чувствительным, сенсорным человеком. Когда она с кем-то общалась, она остро чувствовала этого человека. Настраивалась на его эмоции и, если это происходило, они прекрасно общались, но не очень долго, она уставала, теряла эту нить ощущений и после этого с ней можно было расставаться. Но она старалась избавиться от этой эмоциональной зависимости, включала мозг, логику, а ты пытаешься перекладывать на меня осмысление чувственной информации. Когда это у тебя началось? Когда ты перестала пытаться анализировать чувственный опыт?

Я задумалась. Мне всегда нравилось погружаться в ощущения дороги, леса, мира вокруг меня, но так сильно «растворяться» в этом мире я стала явно с появлением Вероники. Я возложила процесс обработки информации на нее, я сама изменяюсь слишком быстро и она, конечно права: еще немного – и я превращусь в овощ, живущий ощущениями, и только.

– Мне совсем разонравилось задумываться и анализировать с тех пор, как ты появилась у меня в голове, я все переложила на тебя, и мне это нравится. Это плохо, да?

– Это плохо, – сказала Ника, – очень плохо, я не хочу, чтобы ты потеряла себя. Сегодня вечером летим на Буян, хочу посоветоваться с тетушками.

– Давай утром, хочу к Карену, – приуныла я, – да и прилетим мы, а там тоже вечер, тетушки спать лягут.

– Хорошо, пойдем навстречу одной влюбленной особе, все равно мне еще надо поговорить с Кощеем и Василисой. Уж потерпи наш разговор.

Вечером я полностью уступила место в сознании Веронике, они обсуждали вопрос, кого можно брать и нужно брать.

Все вспоминали пример с выбором Богом семьи Ноя перед потопом, но все равно этот выбор не спас человечество от проклятья ненависти, зависти и агрессивности, которая наблюдалась в полной мере на Первой Земле. Разговор вертелся и возвращался к тому, что невозможно выбрать идеальных людей, так как генофонд очень неоднороден и если не в первом поколении, то в последующих может проявиться ген Каина – убийцы.

Василиса сосредоточенно вертела в руках свои записи.

– И все же у меня предложение. Я сейчас кратко изложу одну теорию, которую подсказала Вероника, а Кощей дал мне книгу изучить. Так вот, я не разделяю ее полностью, но что-то в ней есть. Исходя из нее и немного адаптировав к нашим задачам, я считаю, что, исходя из признака агрессивности, в человеческой популяции существует четыре явных подтипа людей. Первая – убийцы, агрессивные, «палеонтропы или сверхзвери – хищники и разрушители, суперанималы (сверхживотные). Я процитирую показательную выдержку: из книги Поршнева и Диденко:«Человек – единственное на Земле живое существо, которое практикует массовое уничтожение себе подобных! За историю человечества официально зафиксировано более 14,5 тысяч войн, в ходе которых убито примерно 4 млрд. человек. Кто их развязывает? Откуда берутся маньяки, убийцы, насильники, террористы, кровавые диктаторы, садисты?. Да все оттуда же – это потомки тех самых пожиравших сородичей хищных гоминид, которые передали свой «убийственный» генофонд через потомков до наших дней.»Вторая группа – так называемые «суггесторы», тоже хищники, только помельче масштабом, которые прислуживают палеоантропам. Хитрые и гибкие, агрессивные и коварные приспособленцы. Это потенциальные предатели и изменники, которым ничего не стоит переметнуться на сторону сильного. Третья, самая многочисленная группа – так называемые диффузники. Именно они проводят в действие планы первых двух групп, они легко и просто маршируют в ту сторону, куда им прикажут или убедят, что правильно идти. Да, они не убийцы, но они конформисты. Они приспособятся я к любым условиям и любым властям. Главный их отличительный признак – лёгкая внушаемость, они составляют толпу в любой революции. И четвертая, довольно малочисленная группа человечества – это неоантропы, т.е. новые люди, люди будущего. Они единственные, кто способен противостоять магнетическому воздействию речам и действиям хищников-сверхживотных. Основным видовым отличием неоантропа является его способность – генетически закрепленная предрасположенность – к самокритичному мышлению, а зачастую и поведению. Это мышление является не только совершенно самостоятельной активной, творческой формой мышления, оно преобразующее, развивающее и самого человека, и внешний мир.

Василиса опять уткнулась в книгу:

– Вот опять цитирую: «Неоантропы преимущественно имеют дело с природой, занимаются наукой, техникой, духовными поисками и находятся всегда в состоянии интеллектуального отстранения в окружающей их мировой грызне. Познание мира стало их путеводной звездой». Думаю, эти люди нам и нужны, их нужно искать для переселения.

– А как их найти? – спросил Карен.

– Думаю, первые две группы легко угадываются, третья примыкает туда-сюда по обстоятельствам, а четвертую надо выявить, прочувствовать. Хорошо познакомить с ней Лотту, чтобы знала, что искать и выбирать.

– Я думаю, я их почувствую, – как бы очнулась я. – Ведь в «Приюте Нужных Путников» как раз жили такие люди, а еще Василиса. Так что я понимаю, о ком речь.

Василиса засмущалась.

– Может быть, это теория и довольно произвольна и неоднозначна, но, мне кажется, на этом этапе она нам подойдет. Будем искать и выбирать этих «неотропов». Согласны?

Мы пока не видели другого выхода.

– Таким образом, – резюмировал сегодняшний вечер Кощей, – мы более ли менее решили очень приблизительно только несколько вопросов. Карен и я свои вопросы прорабатываем. Но для решения большинства остальных надо отправляться на Первую Землю. Я смотрю, Лотта неважно себя чувствует и ей надо слетать на Буян, но надеюсь, в понедельник мы с ней отправимся в путь на неделю, так как ей нельзя часто летать туда и обратно. Вот бы с богами нашими переговорить и выяснить, разрешат ли они пропустить корабли с провиантом через море, было бы хорошо. Корабли собрать непросто, и плыть они будут не быстро, не меньше месяца, а то и двух. Так что надо спешить.

Мы с Кареном отправились в свою спальню. Карен как-то странно смотрел на меня, а потом спросил:

– Я вижу, что что-то не так, даже Кощей заметил, что ты устала. Но ты мне ничего не говоришь.

– Да все нормально, просто устала летать. А в чем дело, я плохо выгляжу?

– Выглядишь ты прекрасно, для меня особенно, но стала какая-то рассеянная, ушла в себя. Да, рядом с тобой я счастлив, но почему-то боюсь за тебя. Ты как бы голый нерв, ты все чувствуешь как-то чересчур, слишком обостренно, что ли. И я волнуюсь.

Почему-то не захотела рассказывать Карену про опасения Вероники. Почему? Эту ночь хотелось побыть с ним и не обсуждать никаких проблем, особенно таких, которые мне непонятны самой, а завтра на Буян, а потом на Землю, а это очень ответственно, и без Хи. Не хочу без него.

Я прижалась к жениху и попросила:

– Все потом, сейчас только мы, ладно?

Утром переместила Карена домой, и он попросил, чтобы я наконец познакомилась с родителями.

Как потом комментировала Вероника, встреча прошла в теплой и дружественной обстановке. Мне сначала хотелось спрятаться за штору, но пришлось пройти в кабинет, где чинно восседала чета родителей Карена. Спокойные и вполне обычные на вид люди и даже одеты совершенно не помпезно.