«Теперь не строят готических соборов.

В былое время у людей были убеждения;

у нас, современников, есть лишь мнения;

а мнения мало для того, чтобы создать

готический храм.»

Генрих Гейне

ГЛАВА «КАПИТАН»

Капитана прозвали столь весомо за его шуточный стишок. Но со временем он оправдал свое прозвище, буквально поведя всех за собой, и ловил при его произношении уже уважение, а не насмешку.

В десятом классе, вызвав Капитана к доске с просьбой прочитать наизусть Тютчева «Silentium», учительница по литературе получила творчество его собственного сочинения:

«Я Капитан Оргазмо.

Я лучше всех на свете.

Со мной ебутся взрослые,

животные и дети.»

Вполне естественным продолжением должна была стать его отправка к директору, но учительница, сдерживая смех, покачала головой и посадила его на место с тройкой. Ее пассивность объяснялась тем, что это было довольно безобидное событие относительно остальных проделок Капитана за все время его обучения в лицее, и тем, что Капитан был особенный мальчик. Хотя он пока не понимал этого. Он жил в приличной семье, но недостаточно состоятельной, чтобы оплатить обучение в этом частном лицее. Когда он учился в шестом классе обычной школы, его родителям позвонила директор лицея и сказала, что их сын выиграл грант на обучение со следующего года. Родители были слишком рады, чтобы разузнать подробнее о гранте и понять, что существование гранта началось на их сыне и с ним и закончилось.

Мальчику было сложно поначалу привыкнуть к правилам серьезного учебного заведения после милой его сердцу обычной общеобразовательной без уклонов – и шалил он не по-детски. Такого не видели в этом приличном месте никогда, но директор, делая вид, что ругает мальчика, закрывала дверь своего кабинета и занималась своими делами, давая ему поиграть с планшетом. Она предупредила, что если он расскажет кому-то, как на самом деле проходят эти выговоры, то он потеряет часть своей крутизны. Капитан оценил понимание директором хулиганской психологии и пообещал молчать. Директор была женщина умная, властная, любопытная, на исходе, но еще в соку. Как бы невзначай она спрашивала мальчика о том, о сем, но так и не смогла понять, кто же он такой. Но все же она выяснила, потратив порядочно времени и пару своих премий, что Капитан – приемный сын. Значит в лицей его пристроил настоящий родитель. Кто-то богатый и уважаемый, наверное, завел интрижку на стороне со сногсшибательной красоткой и обеспечивал ее и сына, пока она трагически не погибла или не умерла от рака, и тогда он отдал сына в приемную семью. Так фантазировала директор, смотря на сорванца, обещавшего стать не красивым, но бесконечно сексуальным. Нежные пухлые, но четко очерченные губы, которые, казалось, вот-вот призывно откроются, однако всегда оставались плотно сомкнуты; задорный прямой взгляд, светло-русые непослушные волосы, разгильдяйская походка и сумбурные телодвижения; но при этом всем в нем чувствовалась возможность в любой момент собраться и отреагировать быстро и жестко.

А если на мгновение отстраниться от шуточек и смешных историй его похождений – всякой веселой несуразицы, что нес он постоянно, то можно было поймать на себе его проницательный цепкий взгляд. Наверное, директор была пока что единственным человеком, понимавшим, что Капитан умен. Но и она не знала, насколько. Капитан специально строил из себя дурочка и балагура: обладая выдающимися природными интеллектуальными способностями в комплекте с сообразительностью и жизненным опытом ребенка из небогатой семьи, в спорах и суждениях он сильно превосходил остальных ребят, у которых не хватало или мозгов, или понимания жизни, или того и другого. А когда новичок, одетый не как все, говорящий не как все, имеет мнение, отличающееся ото других – его правда становится самой большой глупостью. На второй год обучения в лицее Капитану надоело объяснять и быть в постоянной оппозиции с классом, и он стал участвовать в любых, даже серьезных обсуждениях только шутками и подколами.

Умен, молод, с такой фигурой. В эти моменты директор тайно вздыхала, понимая, что ее век подходит к концу. Каждый год первого сентября она отправляла курьером с открыткой, подписанной лично, родителям Капитана дорогую школьную форму, чтобы он не сильно отличался от остальных ребят, и конечно же в надежде, что тайный благотворитель – настоящий отец Капитана, оценит ее инициативу в заботе о мальчике. А в десятом классе, когда мальчиком этого молодого соблазнителя уже нельзя было назвать, когда он обзавелся сбитыми костяшками, шрамом через правую бровь и стал вконец неотразим, она предупредила всех учителей, чтобы разбирались с ним сами, и постаралась избегать общения с ним. Но в актовом зале или на иных мероприятиях отвести взгляд от него не могла.

Амплуа Капитана в глазах женского пола зависело от их возраста. Для девочек и девушек, не достигших периода сексуальной зрелости, он был хулиганом, девушки же после пятнадцати – шестнадцати, а в особенности женщины, видели в нем будущего мачо.

Одноклассники сначала держали Капитана за бедняка и идиота. Но все изменилось, когда у самого популярного парня в классе и школе – Максима, умерла от рака мать. Отчим Максима запил и мальчик оказался без средств к существованию. Максим был в глазах Капитана изнеженным и оторванным от жизни ребенком с неоправданно чрезмерным чувством собственного достоинства, поэтому удивительной стала непонятно откуда взявшаяся стойкость этого маленького лорда, как ласково называла Максима его мама. Максим понял, что жизнь уже не будет прежней и безошибочно определил Капитана как человека, который объяснит новые законы, по которым теперь Максиму придется существовать. Капитан навсегда запомнил день, когда четырнадцатилетний Максим зашел в класс, остановился в центре у доски и зрительно отыскал Капитана, это был пронзительный взгляд пришедшего понимания, осознания своей неправоты за все эти годы, и отчаянной нужды в Капитане. Одного только из ожидаемых чувств Капитан не увидел: страха быть отвергнутым. Это чувство Максиму познать видимо не дано, подумал, внутренне улыбнувшись, Капитан. Максима все всегда любят, так будет и впредь, бедность точно этому не помешает, только если крайняя степень уродства, и то не обязательно.

С того самого дня Капитан прочно вошел в компанию самых крутых парней школы – Максима и Андрея. Они были лучшими друзьями чуть ли не с младенчества – их мамочки познакомились, прогуливаясь с колясками. Маму Андрея убили, когда ему было три года, и его жизнь не сильно изменилась: его отец спокойно, как казалось всем окружающим, перенес утрату и прекрасно заботился о сыне. Но когда умерла мать Максима, а отчим открестился от заботы о детях (у Максима была сестра Алина младше его на четыре года), Максиму понадобилось общение человека, чьи проблемы похожи на его. Разница в доходах семьи Капитана и Максима не была такой уж огромной, Капитан всегда был накормлен, тепло одет, но его бунтарский дух, умение самостоятельно заработать себе на кино и сладости, отношение к жизни не как к пряничной поляне, вот что нужно было Максиму. При этом Андрей все равно остался Максиму лучшим другом. Сам Андрей, казалось, был доволен появлением в их компании третьего человека, но на самом деле ему было практически все равно, а радовался он почти всему тому же, что и Максим.

Андрей в своего отца, Олега, был особенно спокойным в любых ситуациях, только у его отца эту черту принимали за безразличие, а у Андрея за тупость. Мама Андрея даже ходила показывать Андрюшу врачам, боялась нет ли у него отсталости или еще чего-то ужасного с мозгам, но Олег наблюдал малыша, который мог просидеть три часа, смотря в окно, потом резко входил в поле зрения мальчика и ловил на себе взгляд, не оставляющий сомнения в осознанности. Года в два Андрей заинтересовался занятиями отца, он сидел на корточках и долго смотрел, как отец копается в машине; видя, что отец что-то ищет, топотал за гаечным ключом; не всегда именно этот ключ был нужен, но Олег был в восторге и потихоньку начал учить кроху разным взрослым вещам. Сначала было немного странно, но потом Олег уже и сам скучал без того, чтобы сын смотрел, как он работает с бумагами. Когда Олег работал, он даже запирал дверь в кабинете, чтобы жена не зашла, но сын до достижения четырех лет, пока не начал учиться читать, и показывать секретные документы ему стало опасно, был неизменным спутником отца в мир отчетов и планирования. Андрей не испортил ни одной бумаги, даже перед тем как порисовать на пустом листе из принтера, он показывал лист отцу и ждал разрешения. Отец обожал сына, но старался во имя грамотного воспитания не проявлять крайнюю степень восторга и гордости.