Покинув здание, он успел сделать лишь два шага, как вдруг, в нос ему ударил густой, непроницаемо плотный запах железа. Остановившись, парень огляделся в недоумении.

– Эй Дерек, ты чего там завис? Тащи еду – услышал он голос Джека.

– Вы чувствуете? – спросил наводчик, повернувшись к сидящим подле фургона Джеку, Энди и Стиву ()Элли с Ральфом сидели в фургоне, ожесточенно о чём-то споря.

– Чувствуем, что? Если ты про голод, то, в общем-то да, чувствуем, потому тебя и зовем – ответил Джек.

– Он про запах крови – подал голос, развалившийся на крыше фургона Габриэль. Дерек, не заметивший его сначала, повел бровью.

– Повсюду, где бродят приспешники Асмодея чувствуется запах крови. А магазинчик кишмя кишит этими мелкими тварями – поведал менталист, глядя в хмурое небо и явно наслаждаясь тем что он один знает, что и к чему.

– И разве это не опасно? –спросил Дерек. Он ещё толком не знал, как реагировать на эту новость.

– Делов-то, на пенни – улыбнувшись сказал Стив – Кто только вокруг нас не бродит, главное вовремя послать этих говнюков.

– Эй, бездельники, долго вас ждать – раздался из окна суровый голос Ральфа. Судя по тону, Элли довела старика до белого каления.

Быстро поднявшись на ноги, вся группа стала бодро упаковываться в фургон.

– Дерек, шевели культями – прикрикнул Ральф на, всё ещё стоявшего возле заправочных пистолетов, наводчика – Корзину с едой бери с собой – добавил он, поднимая окно.

Снова духота фургона, снова маленькие, узенькие скамейки ну и конечно, куда же без храпящего Джека и на этот раз, составившего ему компанию, Стива.

Подпрыгивая на ямах, ухабинах и кочках, фургон ехал ещё пару часов прежде чем, остановился на обочине. Впереди отодвинулся засов и в маленьком окошечке показалось щетинистое лицо командира.

– Так, мы с Габриэлем отдыхать, Элли, Дерек, выспались?

Наводчик кивнул, Элли, игнорируя ветерана отрешенно разглядывала потолок. Похоже, что командир и стрелок группы разведки серьезно повздорили.

– Ладно, Дерек, ты ведёшь. Элли – на страховке, восемь часов прокатываете, будите Энди и Джека, всё ясно?

– Точно так – сказал наводчик поднимаясь.

Поморщившись, словно от невкусного лекарства, Ральф закрыл окошечко – он страх как не любил, когда кто-нибудь коверкал уставные формы доклада, но в конце концов, нужно было хоть иногда давать этим ребятам выходить за рамки уставщины, иначе конфликт на нервной почве был бы просто неизбежен.

Открывшиеся задние двери фургона впустили внутрь салона свежий запах ночной прохлады. Выйдя из машины Дерек огляделся. Фургон стоял на обочине разбитой дороги, с обеих сторон от которой высился густой дремучий лес. На небе не было ни одного, даже самого маленького облачка. Сверкающие на небосводе, холодные капли звёзд, ярко контрастируя с окружающим лесным мраком, делали эту ночь не такой тёмной, какой она могла быть, если бы тучи не рассеялись.

– Эй, мы едем или как? – подала голос Элли и Дерек вдруг понял, что стоит посреди дороги и пялится в раскинувшееся над ними небо.

– А, ну конечно, едем – невнятно произнес он, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов и направляясь к кабине.

– Руль с другой стороны, гений – улыбнувшись произнесла, облокотившаяся о задние двери фургона, разведчица.

– Точно – согласился парень, поменяв направление движения.

Хмыкнув, Элли, оттолкнулась от дверей фургона и пошла занимать место пассажира.

Когда девушка наконец соизволила усесться в пассажирское кресло, Дерек, переключив управление на полуавтомат осторожно тронул фургон. Маневрируя между рытвинами и глубокими ямами, он аккуратно выехал на разбитую дорогу. Передние фары машины достаточно освещали путь (после дождя воздух был чистый и прозрачный). Даже дорога, казалось, начала со временем меняться в лучшую сторону. Наводчику оставалось лишь одно – не заснуть за рулем, для чего справа от него и сидела разведчица.

Бросив мимолетный взгляд в её сторону, Дерек вдруг обнаружил что она, свернувшись калачиком спит себе как ни в чем не бывало.

– Вот же соня – тихо, чтобы не разбудить её, прошептал он себе под нос. В кабине фургона стоял мягкий приглушенный свет, и он, очерчивая контуры лица девушки делал ее невероятно похожей на спящего ангела – не хватало только крыльев, распростертых на сиденье прямо позади нее.

Незаметно любуясь девушкой, Дерек вдруг почувствовал, как фургон начал заметно вибрировать. Вовремя повернувшись в сторону дороги, он едва успел отвернуть от одиноко стоящего на обочине, по которой катил их фургон, дорожного знака.

Мигом пробудившаяся Элли, заспанным взглядом посмотрела в сторону Дерека.

– Уснул что ли? – спросила она.

– Нет, а ты? – спросил он в ответ, глядя вперед и слыша в ушах звук колотящегося сердца.

– Нет – ответила разведчица, и выпрямившись в кресле, заспанным взглядом посмотрела вперёд.

Дорога в том районе где они ехали, по современным меркам, была едва ли не идеальной – ямы почти не встречались – только неширокие трещины взрезали шершавую поверхность тёмного асфальта. Никаких серьезных препятствий на дороге не было и в помине.

– Уснул – диагностировала девушка.

Наводчик в ответ лишь неопределенно хмыкнул.

Откинувшись обратно на сиденье, Элли устремила взгляд в потолок и на некоторое время замолчала.

Дерек, не отвлекаясь, добросовестно вёл фургон посреди разделительной полосы. За весь путь, что они пока проделали, им ещё ни разу не встретилась ни одна машина.

– Они где-то здесь бродят, да? – спросила девушка, глядя вперёд, на исчезающую под колесами фургона, дорогу.

– Скорее всего – ответил наводчик. Из всего подразделения только Габриэль мог чувствовать присутствие невоплощенных демонов. Дереку для этого необходимо было проделать ряд сложных и малоприятных действий.

– Всё хочу тебя спросить. Скажи, а это вообще больно? – поинтересовалась Элли.

– Что больно? – спросил он, глядя вперед.

– Умирать.

Наводчик улыбнулся одним уголком губ. Слишком часто ему приходилось это делать, чтобы он всерьез теперь воспринимал смерть и смазанные из-за адреналина, болевые ощущения, которые сопутствовали расставанию души и тела. Да и можно ли назвать смертью состояние, которое скорее походило на мгновенную дрему, нежели на вечный покой?

– Боли в общем-то не чувствуешь, страшновато немного, да и всё. Это как прыжок с тарзанкой – самое тяжелое это решиться, преодолеть страх. Когда часто умираешь, привыкаешь к этому и воспринимаешь кратковременную смерть уже просто как время для сна. На самом деле смерть очень похожа на сон, а если она всего на несколько минут, так вообще невозможно их отличить друг от друга.

– Значит пока мы тут ехали ты на пару минуток помер, так выходит, что ли? – съехидничала Элли.

– Да не спал я – возвёл Дерек глаза к потолку.

– Да ладно, если быть до конца честной, то я и сама немного придремала – сказала разведчица, зевая.

– Да что ты? – спросил он нарочито удивленным голосом, чувствуя, как рот, помимо его желания растягивается в сладкой зевоте.

– Да. А вообще, везет тебе – когда захотел умер, когда захотел ожил, хотела бы я так уметь.

– Тебе бы не понравилось – произнёс наводчик, невесело усмехнувшись.

– Почему это? – спросила Элли.

– Потому что после смерти, мне приходится заново оживать, и это самое неприятное – ответил Дерек, тяжело вздохнув. После его ответа в салоне повисла гнетущая, пропитанная безысходностью, тишина.

– Ну теперь объясняй, почему тяжело. Я что по-твоему должна догадываться что ли? – недовольно произнесла девушка, разрывая плотное полотно тишины.

Улыбнувшись про себя непоколебимому оптимизму разведчицы, Дерек, сбросив на одну скорость вниз и тщательно подбирая слова, начал рассказывать:

– Когда находишься по ту сторону, то есть, в переходном состоянии, кажется, что вокруг ничего нет, но в то же время вся вселенная вокруг тебя и достаточно протянуть руку чтобы получить в свое распоряжение весь мир. Но по ту сторону нет ни рук, ни глаз, ни разума – есть лишь некое лёгкое, невесомое осознание себя как некой, парящей в бесконечности, бесформенной структуры. Там, где ты – нет ни времени, ни пространства, нет ни света, ни тьмы. Всё вокруг тебя окружено некой прозрачной, видимой тобой одним, материей. И когда приходит время возвращаться, чтобы ожить, появляется такое странное чувство. Нельзя назвать его болью, но это в какой-то степени всё же боль. Такое неприятное ощущение словно тебя пытаются продеть сквозь игольное ушко – тебя утягивает и прокручивает одновременно, и кажется, что это длится целую вечность. Время растягивается до немыслимых величин, и ты чувствуешь, как оно, врезаясь в твою грудь каждой чертовой секундой, продавливает твои ребра и вгрызается в твое сердце. А когда, наконец, ты оказываешься снова в мясной тюрьме под названием тело, то, с трудом разлепив глаза ты видишь перед собой разноцветные бессмысленные пятна, скользящие в двухмерном пространстве. Мозг очень долго снова адаптируется к жизни, и только спустя мучительные минуты-две ты вновь начинаешь осознавать, что вон то белое пятно с точками – это лицо с глазами и ртом, а вон та синяя штуковина – это бутылка с водой на подоконнике. Каждый раз это даётся непросто, но такова плата за возвращение к жизни.