— Осторожно, если вы опять соберетесь играть, то напрасно будете искать туза пик. Я говорил… А! Так… что надо сделать, чтобы убийство было открыто прежде, чем Гру, Никола и Жантий покинут трактир, и чтобы подозрение могло пасть на них?.. Ведь ни у кого не было повода заглянуть в ту комнату. Предлог был только один… Пожар!

На этот раз Фред встал, напряженный, со сжатыми кулаками, жестким взглядом.

— А, тысяча чертей! — выругался он.

Все испуганно притихли. Под влиянием усталости они уже перестали верить — до этой минуты — в существование преступника. Ни до кого уже не доходило, что убийца здесь, в доме, что они разговаривают с ним, едят за одним столом, даже, может, играли с ним в карты и пили.

Пока Фред мерил комнату большими шагами, Мегрэ сидел, опустив голову и прикрыв глаза. Нашел ли он наконец то, что искал? Уже три дня он не дает им ни минуты передышки, десятки раз велит им повторять одни и те же жесты, слова в надежде, что вдруг всплывет какая-то забытая подробность, но главным было сломить их упорство, а убийцу довести до крайности.

Присутствующие услышали голос комиссара, спокойно попыхивающего трубкой:

— Все дело в том, чтобы узнать, у кого есть настолько безопасный тайник, в котором бумажник было невозможно найти… Всех присутствующих тщательно обыскали уже в ту злополучную ночь. Разгребли уголь у входа в подвал, простукали стены, обследовали бочку. Но бумажник, набитый ста тысячами франков… Ваше мелькание, Фред, доведет меня до морской болезни.

— Но, черт возьми, или вы не понимаете, что…

— Что?

— Что это не я убил его! Я еще не настолько сошел с ума! И без того на моем счету уже много…

— А вы действительно собирались весной уехать с Терезой в Южную Америку и открыть там бистро?

Фред повернулся к дверям кухни и спросил сквозь стиснутые зубы:

— Ну и что?

— А на какие деньги?

Фред посмотрел прямо в глаза Мегрэ.

— Так вы к этому клоните? Вы на ложном пути, господин комиссар. Пятнадцатого мая у меня и так будут деньги. Когда я честно зарабатывал на жизнь, организуя поединки боксеров, мне в голову пришла мысль обеспечить свою будущую жизнь. И я застраховался на сто тысяч франков, которые мне должны будут выплатить, когда мне стукнет пятьдесят лет. А это случится как раз пятнадцатого мая.

— Жюлия знала об этой страховке?

— Женщин это не касается.

— Итак, Жюлия, вы не знали, что Фред должен получить сто тысяч франков?

— Нет, знала.

— Что?! — подскочив, выкрикнул Фред.

— И знала о том, что он хочет слинять с этой тварью.

— И вы позволили бы им уехать?

Жюлия сидела не шевелясь, молча уставившись на Фреда. И чувствовалось в ней какое-то странное внутреннее спокойствие.

— Вы мне не ответили! — напомнил Мегрэ.

Жюлия перевела взгляд на комиссара. Губы ее дрогнули. Может, она хотела сказать что-то важное? Но она только пожала плечами.

— Разве можно сказать, что сделает женщина?

Фред не слушал ее, будто внезапно его мысли заняло что-то другое. И у Мегрэ появилось ощущение, что мысли их идут в одном направлении.

— Скажите, Фред…

— Что? — спросил он, очнувшись как ото сна.

— Этот страховой полис… Который Жюлия видела без вашего ведома… Я тоже хотел бы на него взглянуть.

Какую странную дорогу выбрала себе правда, чтобы выйти наружу! Мегрэ был уверен, что он ни о чем не забыл. Тереза в своей комнате говорила ему об отъезде, но деньги… Это было так просто, так глупо, что можно было лопнуть от смеха. Дом был обыскан десятки раз, но ни страхового полиса, ни удостоверения личности, ни воинской книжки не нашли.

— Я к вашим услугам, — вздохнул с облегчением Фред. — При случае вы познакомитесь с моими сбережениями.

Он направился к кухне.

— Вы можете войти. Когда живешь в такой дыре… Не говоря уже о том, что у меня есть кое-какие бумаги, которые мои старые приятели охотно бы сперли.

Тереза удивленно двинулась за ними. Потом раздались тяжелые шаги Гру. Поднялся и Каню.

— Не думайте, что это уж что-нибудь особенное. Просто в молодости я случайно был жестянщиком.

Справа от плиты стояло огромное помойное ведро из оцинкованного железа. Фред вывалил его содержимое на середину кухни и выбил двойное дно. Заглянул в него, и брови его поднялись от удивления. Он медленно поднял голову и открыл рот…

Среди бумаг лежал вытертый большой бумажник, перетянутый красной резинкой, вырезанной из велосипедной камеры.

— Ну, Жюлия? — мягко спросил Мегрэ.

На мгновение ему показалось, что сквозь расплывчатые черты ее лица проступило что-то от прежней молодой Жюлии. Она поочередно посмотрела на всех. Ее верхняя губа изогнулась в презрительной гримасе. Можно было подумать, что этой гримасой она старается сдержать слезы. Но она не заплакала.

— Ну, что ж! Я готова, — сказала она бесцветным голосом.

Самым удивительным было то, что внезапно разрыдалась Тереза. Она завыла, как собака над покойником.

— Вы, наверное, сразу заберете меня, раз у вас машина? Могу я собрать вещи? — сказала Жюлия.

Мегрэ ждал, пока она соберет сумку. Комиссар был мрачен — реакция на долгое нервное напряжение.

Когда Жюлия нашла тайник Фреда? Или при виде страхового полиса, о котором он ей никогда не говорил, она поняла, что в тот день, когда он получит деньги, он уйдет с Терезой?

И вот привалил случай: еще большая сумма, чем та, которую получил бы Фред. И она даст ему эти деньги через несколько дней или недель, как утихнет все дело.

«Посмотри, Фред! Я знала обо всем. Ты хотел с ней уехать, правда? Думаешь, я уже ни на что не гожусь?

Открой свой тайник. Это я, «старуха», как ты меня называешь…»

Мегрэ на всякий случай не спускал с нее глаз, пока она ходила по комнате, в которой ничего не было, кроме огромной кровати из красного дерева и висящей над ней фотографией Фреда Боксера.

— Мне надо снять пояс, — сказала она. — Не смотрите. Это не слишком приятное зрелище.

Она села в машину. Мегрэ упорно смотрел на дождевые капли, стекавшие по стеклам. Что делают сейчас те, в трактире? И кому достанется дом Гру, когда догорит третья свеча?[1]