— Наблюдал жизнь вокруг полицейского участка, — хмыкнул мой провожатый.

Больше мы ничего существенного не обнаружили, во всяком случае, такого, что могло бы объяснить насильственную смерть Митча Тернера. Я не заметил в квартире портативного компьютера, но Мустафа объяснил, что каждый раз, когда американец покидал надолго жилище, он брал его с собой. Видимо, следовал обычным инструкциям и прятал в банковском хранилище — сейфе или ячейке для ценностей.

Больше мы в этот Вечер не могли ничего предпринять и ушли из квартиры. Мустафа запер дверь на ключ.

Ночь бурлила незатихающей жизнью. Город оглушал мелодиями диско, повсюду вспыхивали неоновые вывески дешевых гостиниц. Мимо прошел высокий, коренастый малайзиец с тремя девушками. Зачем ему целых три? Я покосился на Мустафу. Но мусульманин, судя по всему, ушел в некое пространство, где спасался от действительности. Сомнительно, что он вообще их заметил — трех радующихся жизни девчушек. Видимо, в системе его предрассудков женщины представляли собой зло в чистом виде и являлись посланцами сатаны. Похоже, малайзиец и девушки собирались как следует встряхнуться, а затем уснуть сном праведников. Я не стал объяснять Мустафе, что в таких ситуациях женщины нередко радуются, когда подворачивается коллективная работа. Они считают это удачной сделкой: можно запросить больше, а трудиться меньше. К тому же, обслуживая клиента, приятно иметь рядом подружку или коллегу, с которой можно поболтать на родном языке. Для деревенских девушек это не в новинку — они привыкли вместе горбатиться на полях и, коротая время, смеяться, кокетничать, шутить, при этом едва замечая, чем заняты руки. Наверное, и этого крупного малайзийца воспринимали рисовой плантацией и, вызывая у него эрекцию, обсуждали курс обмена долларов на баты. Мне было жаль Мустафу — уж слишком решительно парень отрицал этот естественный танец жизни, ее забавную сторону. Удивительно другое — запутавшийся в себе американец принимал жизнь такой, какая она есть.

Ни в одном из кафе не оказалось свободных столиков, во всяком случае, таких, чтобы не мозолить другим глаза. Поэтому пришлось устроиться в вестибюле моего отеля, превращенного в подобие зала борделя. На всех диванах расположились девушки, и вскоре мы заметили темнокожего молодого мужчину с усами ниточкой, который время от времени подходил то к одной, то к другой. Фарангам непривычно, что все устраивается настолько быстро — как правило, минут за пять. Никаких романтических прелюдий — азиатский тип сделки. Женщин это устраивает — они могут успеть обслужить еще одного клиента. Некоторые пары прямиком направлялись к лифтам, но большинство шли на улицу — в дискотеки, где юные кавалеры демонстрировали свое умение подпевать караоке, а их дамы восхищенно хлопали в ладоши.

Мустафа не хотел ничего этого видеть, поэтому мы выбрали свободный столик в самом углу. Ему еще предстояло кое-что объяснить. Я молчал и ждал.

— Вы недоумеваете, почему мы проявили столь пристальный интерес к этому конкретному человеку, хотя таких, как он, в Таиланде очень много?

— Да.

— Чтобы получить исчерпывающее объяснение, спросите моего отца. По его словам, Митч Тернер — совершенный продукт Запада. Подобно тому как разведывательные службы разбирают на части бомбы террористов, чтобы понять, как они устроены, мы тоже должны заглянуть в душу чудака, человека-бомбы, и исследовать его нутро. Ведь, в конце концов, он не сам себя придумал, он — творение своей культуры.

— Его наивность, смятение, отсутствие стержня?

— Все вместе взятое. Но больше всего отца интересовали его религиозные метания. Вы должны понять: хотя мой отец прекрасно образован, он почти не знаком с фарангами, тем более с американскими шпионами. Отец — великий имам, знаток человеческих душ. Митч Тернер его сильно заинтересовал. Пока мы с ним не познакомились, отец, мне кажется, вообще сомневался, что у фарангов есть душа. Но, встретив Тернера и увидев, как тот запутался, как у него все мучительно ноет внутри, решил, будто понял, почему Запад таков, какой он есть. — На лице Мустафы появилось подобие улыбки. — Он словно вскрыл шифр и теперь мог свободно проникать в западное сознание. — Мусульманин посмотрел мне в глаза. — Отец признался, что никогда бы не поверил в самую возможность человека испытывать подобные муки и в то же время продолжать деятельную жизнь. — Впервые Мустафа разволновался, и это чувство нас сблизило. — И еще добавил, будто без войн Америка окончательно запутается и ей, чтобы выжить, придется превратиться в полицейское государство, поскольку у людей больше не осталось внутренней опоры. Американцев не победить в войне, но они не способны вынести мир.

— Ваш отец сделал эти заключения на основе исследования одного-единственного подопытного экземпляра?

— А почему бы и нет? Истинные знания исходят от Аллаха. Чтобы ими овладеть, не требуется никаких специальных методов — только маленький ключик, намек, который дал бы простор для работы духа.

Пока Мустафа говорил, я заметил, как он обводит взглядом окружающее, но при этом ничего не понимает, словно смотрит спектакль на незнакомом языке. Я же не мог не почувствовать профессионального интереса к происходящему в вестибюле. В мужчинах было всего понемногу: застенчивости, наглости, высокомерия, нетерпения; женщины, торгуясь, пытались угадать, какой им достанется любовник; и обе стороны испытывали близкое к оргазму облегчение, когда сделка бывала заключена. Сразу менялся язык их тел, и они, обнявшись, направлялись к лифтам или исчезали в ночи. Вероятнее всего, Мустафа если и видит в их поведении нечто достойное внимания, то один лишь грех, и, несомненно, рано или поздно порочные связи будут искоренены Аллахом, наряду с другими видами деятельности, в моем представлении — сугубо человеческими.

Когда я сообщил о намерении пойти спать, Мустафа поднялся с видом человека, выполнившего грязную работу.

ГЛАВА 14

Вернувшись в номер, я совершил ошибку, выпив пару бутылок пива «Сингха» из комнатного мини-бара. Они вырубили меня на несколько часов, а по пробуждении властно заявили о себе жажда и легкая головная боль. Мой тебе совет, фаранг, пей на отдыхе «Клостер» или «Хайнекен». Этот продукт гораздо чище. Но хуже было другое: сон улетучился, и когда я включил при помощи пульта дистанционного управления телевизор, на информационной строке высветилось время — утро, четыре часа тринадцать минут. Лежал в постели и вспоминал недавний сон — в грезах ко мне явилась Чанья. «Постановка» света, выражение ее лица и вся атмосфера сказали мне, что это было своего рода послание, хотя я и не сумел расшифровать его значения. Мы с Чаньей как-то обсуждали буддизм. Она тоже отличалась проницательностью в медитации. Наши истоки были очень сходными, и обоим часто приходило на ум, что мы уже встречались в прошлых жизнях, и скорее всего не в одной. Говорить об этом стеснялись, но казалось, будто мы из тех родственных душ, которые пересекаются в каждой последующей жизни. Но для того чтобы они вступили в полнокровные отношения, карма должна очень сильно благоприятствовать, и это будет сродни просветлению. Гораздо чаще мы взираем друг на друга с расстояния, словно ангелы-хранители. Я считал, что в данный момент я ее ангел-хранитель, однако во сне получалось наоборот. Не в силах оставаться на месте, спустился в вестибюль.

Все девушки исчезли, кроме пяти, расположившихся на паре диванов. Из подслушанных обрывков разговоров стало ясно, что лишь у двух этим вечером были клиенты — остальным трем не повезло, и они жаловались на переизбыток женщин в городе. На всех не хватает мужчин. Портье спал за конторкой, уронив голову на сложенные на столе руки. Когда я попытался его разбудить, он вздрогнул, а в ответ на просьбу пустить меня в бизнес-центр, где есть доступ в Интернет, угрюмо мотнул головой. Я предложил деньги, но он отказался. Бизнес-центр открывался не раньше девяти утра. Но и я был в настроении поупрямиться — хотел было пригрозить, что устрою на заведение полицейский налет, но решил все же границы не переходить — стал уговаривать, рассмешил, опять предложил наличные. На этот раз он согласился и позволил воспользоваться имеющимся за конторкой гостиничным доступом в Сеть.