Дама скромно опустила густо намалеванные ресницы.

– Все удивляются. Уж и не знаю – почему бы это? Я выгляжу немного моложе своих лет...

Такого типа особы всегда от души веселили Элли, но сегодня чувство юмора ей изменило. Застывший взгляд Дональда она расшифровала как ошарашенно-восхищенный и почему-то оскорбилась до глубины души. «Ну и дурак, – скрипнув зубами, решила она. – Хороша дамочка, ничего не скажешь – самолюбования выше крыши, а из-под пера такое выходит – плюнуть некуда. Давай-давай, любуйся этим претенциозным чучелом, из которого уже песок сыплется, идиот несчастный! Хотела б я посмотреть, как ты будешь ее обхаживать!»

Хотела б или нет, это еще вопрос, но выбора все равно не было. Элементарная вежливость требовала пригласить гостью в дом.

Марджори приглашение приняла, театрально всплеснув ручками и издав радостный писк:

– Ах, душечка, как это мило с твоей стороны! Я ведь обещала Кейт за тобой приглядывать!

«Нет, это уж слишком!» – кипятилась Элли, печатая шаги по коридору. Кейт наверняка эту Марджори на дух не переносит! И чтобы она попросила «приглядывать» за племянницей, словно та дитя малое, – быть такого не может!

Вместо того чтобы провести гостей в комнаты, Элли не раздумывая двинулась на кухню. Ничего, для этой красотки сойдет и кухня, мстительно ухмылялась она про себя. Если б еще кухня была попроще да погрязнее... К несчастью, Кейт сделала ремонт и теперь здесь все сияло роскошью, заимствованной из каталога «Ваш дом». Камин под старину, с неизменными чугунными завитушками, скамья из дуба вдоль всей стены, огромная газовая плита с надраенными медными кастрюльками и бесчисленные пучки сухих трав под потолком – «полный комплект», по определению тети Кейт.

Марджори уселась за массивный стол времен испанских колонизаторов, водрузила на стол локти, пристроила подбородок на ладони и в очередной раз продемонстрировала младенчески розовые десны.

– Какая прелесть. Так мило, по-домашнему. Посидим, поболтаем, душечка? Обожаю кухни. Это же самый уютный уголок... можно сказать, душа дома... Дон, дорогой, мне как обычно.

Элли отпрянула от холодильника и изобразила подобострастный поклон.

– Прошу, Дон, дорогой, не стесняйся, – медовым голоском пропела она. – Будь за хозяина.

Дональд стрельнул в нее укоризненным взглядом, но с обязанностями официанта справился на славу. Как только все заняли свои места за столом – так мило, по-домашнему, – Марджори подняла бокал.

– За нашу душечку Кейт. За ее удачный отдых. Она не давала о себе знать?

– С чего бы это? – Элли, как завзятая пьянчужка, залпом выхлебала пиво. – Кейт никогда не дает о себе знать. Вам ли этого не знать? – куражилась она. – Вы ведь с ней близкие подруги...

– А кстати, мне известно кое-что, о чем Кейт до отъезда не слышала, – вставил доктор. С ним творилось нечто странное: лицо пылало, губы дергались, и вообще он сидел как на иголках.

– Правда? – Элли озадаченно вскинула брови.

– Местное телевидение будет транслировать первый из предварительных матчей сезона, – объяснил доктор. – Центральное телевидение от показа отказалось, так что Кейт, скорее всего, вернется раньше, чем обещала.

Марджори рассыпалась переливчатым смешком.

– Ах, наша душечка Кейт со своими прелестными хобби. Как это мило с ее стороны – притворяться болельщицей, правда?

Доктор резко поднялся, оттолкнув стул.

– Пойду-ка я, пожалуй. Счастливо оставаться, э-э... молодые люди. До встречи, Дональд... Когда вернешься?

– Отбивные и салат в холодильнике, – ответил сын. – Не забудь поужинать. Я загляну попозже, проверю.

– Типичный пример еврейской мамаши, – улыбнулся на прощание доктор.

Как только он открыл дверь, на кухню один за другим проскользнули три кота. Обнюхав пустые миски, негодующе мяукнули и занялись поиском крошек. Абу Симбел вспрыгнул на стойку бара и застыл; точно пантера в миниатюре, устремив немигающий желтый взгляд на Марджори. Вопреки устоявшемуся мнению, эту безмолвную схватку взглядов проиграл человек. Марджори отвела глаза первой.

– Ты очень хороший сын, Дон, – промурлыкала она. – Как это мило с твоей стороны. В наш жестокий, циничный век...

– На этом его достоинства и заканчиваются, – съязвила Элли. – Взрослый парень, а тратит жизнь на стрижку газонов. Хотя что это я – он и здесь себя не слишком утруждает. Трава на лужайке вымахала по колено...

– Хочешь, чтобы я этим сейчас занялся? – любезно вопросил Дональд. – Запросто. Подумаешь, мелочи какие – на дворе всего-то градусов сорок пять, не больше.

– Нет-нет, дорогой, не вздумай! – воскликнула Марджори. – В твоем состоянии рисковать здоровьем нельзя! Впрочем, я хотела попросить тебя об одной небольшой услуге. Что-то у меня в машине так смешно позвякивает...

– Пойду проверю. – Дональд с готовностью схватил ключи и мигом испарился.

Хлопнувшая дверь пропустила еще одного кота – обремененного жизненным опытом и жесточайшей подагрой сиамца. Проверив, как водится, все миски, он по-стариковски тяжко забрался на колени к Элли. Марджори брезгливо передернула плечами, после чего заглянула девушке в глаза и проникновенно прошептала:

– Элли, душечка, христианская душа должна быть милосердна... Дональд еще не окреп после тифа. Ах, какая ужасная болезнь, сколько ему пришлось вынести...

– После тифа? – тупо переспросила Элли.

– Ну ты-то, конечно, все знаешь, вы ведь с ним сдружились... – ворковала Марджори. – Только представь – совсем больной, он продолжал работать, отказался покинуть свой пост... И помочь некому – он был единственным специалистом в той глухой деревеньке, среди несчастных, страждущих, умирающих детей Божьих. Дональд еще и третий курс не закончил, когда его послали в самый заброшенный уголок Мексики, где врачей в глаза не видели... Ах, какой благородный поступок с его стороны... «Только тот заслуживает любви Господа нашего, кто отдал жизнь...»

– Пока еще не отдал, – мрачно отрезала Элли. Она готова была убить себя за то, как обращалась с Дональдом. Но чтобы демонстрировать свои чувства Марджори... нет уж, увольте!

– Смерть его бы не остановила... – не унималась та. Она явно попала в струю и теперь вещала елейно-настойчивым тоном, как во время своих телевизионных проповедей. – Так будь же милосердна, душечка. Мир, созданный Господом нашим, – это мир любви, полный любящих людей. Возлюби их – и они возлюбят тебя!

Мисс проповеднице светил хороший душ из остатков ее же собственного пива. Она так и не узнала, какой избегла опасности и кого благодарить за чудесное избавление. Почувствовав настрой Элли, сиамец неожиданно ощетинился, десяток острых коготков вонзились в ее колени. Божья кара? Возмездие за дурные помыслы? Элли закусила губу.

А настроение Марджори вдруг повернуло на сто восемьдесят градусов. Она подалась к Элли, фанатизм на лице сменился алчным любопытством.

– Что это за истории о тебе рассказывают, Элли, душечка? Наш Тед, конечно, мастер все приукрашивать, но...

– Уверена, мне известно не больше вашего, – выдавила девушка. – Найти бы этого шутника, я бы ему...

– Шутника?! – сморщила лобик Марджори. – Да-да, понимаю. Конечно, это чья-то злая шутка... Ах, как нехорошо! Поднимать на смех всеми уважаемые старинные семейства...

– Ну, ваша родня пока не объявлялась, – оборвала ее излияния Элли. – Впрочем, время еще есть, чем черт не шутит!

Марджори выдала очередной переливчатый смешок. Глаза ее округлились и стали похожими на мокрую гальку.

– Ты так неосторожна, Элли, душечка... Я-то тебя понимаю. Но другая могла бы счесть твои слова угрозой...

От ответа – и весьма неприличного – Элли спасла хлопнувшая дверь. Дональд вернулся в сопровождении Теда, еще трех котов и пекинеса Франклина. У Марджори начали сдавать нервы. Она заерзала на стуле и по-птичьи поджала ноги, опасливо косясь на котов.

– С машиной все в порядке, Мардж, – отрапортовал Дональд. – Мотор работает как часы. В следующий раз, если что-то заподозришь, обращайся к механику.