Элли ухмыльнулась при виде незаконченной вышивки, красующейся поверх беспорядочной груды вещей. Кейт так и не освоила атласный стежок – обманчиво простой, а на деле самый сложный из всех в искусстве вышивки. Но в упорстве ей не откажешь. Старается, что есть сил. И результат уже заметен... Кейт во многом сопутствовал успех; вот только хваталась она за все подряд, а потому время от времени и сталкивалась с неудачами. Да с какими! Если уж она терпела крах, то это было впечатляющее зрелище! Алан Грант весьма деликатно отозвался о недавней катастрофе с проводкой. Помнится, Кейт чуть ли не весь город оставила без света; сама она, правда, яростно отрицала этот факт, утверждая – и не без резона, – что при всем желании не смогла бы добиться столь масштабной катастрофы. Справедливости ради нужно добавить, что в ту ночь и впрямь разразилась жуткая гроза... Старик Флетчер, на каждом углу с пеной у рта доказывающий принадлежность Кейт к колдовскому племени, прилюдно заявил, что гроза – это ее рук дело. Мол, Кейт отомстила лично ему за то, что он охотился в ее владениях. Прямое попадание молнии превратило его винокурню в груду оплавленных медных спиралей...

День тянулся долго, в ленивой, восхитительной праздности. Элли поиграла на гитаре, потом занялась вышивкой; соорудила легкий ленч и с удовольствием с ним расправилась; вычесала до шелковистого блеска четырех собак, накормила дюжину кошек и снова отказалась взять на себя ответственность за проливной дождь. Питомцы Кейт реагировали по-разному: кто-то по доброте душевной простил ей некомпетентность и попросился на колени, кто-то надулся в глубочайшей обиде, кто-то просто скрылся в неизвестном направлении. Элли посидела над кроссвордом; нашла мишень для игры в дартс и немного побросала стрелы; почитала и поиграла на пианино. Прошла на кухню, сделала салат и поужинала; вытерла лапы у собак, пересчитала кошек – и снова, на сей раз весьма злорадно, повторила, что не в силах остановить дождь.

Несколько раз звонил телефон; наслаждаясь одиночеством, она и не подумала снимать трубку. Автоответчик исправно делал свою работу. Кейт как-то в запале купила этот аппарат, оказавшийся совершенно бесполезным – она просто-напросто игнорировала сообщения, а чаще стирала пленку, даже не прослушав. После ужина Элли посмотрела телевизор – очень недолго, – закончила кроссворд и решила отправиться в постель. Монотонный ритм дождя ее убаюкал.

Прежде чем подняться в спальню, она проверила все двери – так, на всякий случай. Бояться ей было нечего. С собаками в доме действительно безопасно... хотя заявления Кейт не в счет. Эти так называемые «сторожевые псы» были до идиотизма дружелюбны, а большинство из них еще и безобразно трусливы. Расчет Элли состоял в том, что собаки разбудят ее лаем, радостно приветствуя какого-нибудь непрошеного гостя. Ну а если и их шумное приветствие не прервет ее сон, то она уж точно проснется, когда Уильям, малодушный сенбернар, залезет в постель к ней под бочок. Во время ее прошлого визита Уильям повстречался в коридоре с огромным рогатым жуком и, визжа от ужаса, укрылся в кровати Элли.

Но обычно собак в спальни не пускали, а потому на второй этаж Элли двинулась в сопровождении лишь полудюжины кошек. Она давно привыкла, что под ногами путается то одно настырное создание, то другое, однако подъем по лестнице все же требовал некоторой сосредоточенности.

Элли смотрела вниз, думая только о том, как бы не упасть... и уж, разумеется, прощальные слова тети Кейт не тревожили ее сознания в столь ответственный момент, когда нужно было следить, как бы не отдавить кому-нибудь хвост или лапу. Странное сияние сверху заставило ее поднять голову.

Она уже почти добралась до площадки второго этажа. Рукава коридора расходились в обе стороны западного крыла, и взгляд Элли уткнулся в приличный кусок голой стены. Только в данный момент эту стену нельзя было назвать совсем уж голой...

Мужчина был молод; не сказать, чтобы красив, но достаточно приятен, с обаятельнейшей улыбкой. Длинные темные локоны волнами накрывали плечи. Наряд его состоял из короткой коричневой куртки, из-под которой выглядывало пышное жабо, обтягивающих бриджей, белых чулок и... ниже явственно просматривался журнальный столик. Журнальный столик с вазой, полной цветов, – тот самый, что всегда стоял на площадке. Иными словами, пришелец был прозрачен как стекло.

Элли ошеломленно застыла, а ее гость тем временем исчез – испарился, растворился, выключился, наподобие экрана телевизора.

Из ступора Элли вывели истошные вопли злосчастного обладателя прижатого ею хвоста. Она машинально переступила с ноги на ногу, но с места не двинулась. Так и торчала на предпоследней ступеньке лестницы, вяло гадая, что бы такое предпринять. Хлопнуться в обморок? Глупо, да и покалечиться недолго. Взять пример с кошки, немного повыть и кинуться из дому? А куда? И что ей, собственно, угрожает? Продолжить путь и спрятаться в спальне? Ха! Словно от привидений можно спрятаться! К тому же придется пройти мимо того места, где... стоял?.. незнакомец... Ну и дурацкий же глагол, когда речь идет об эфемерной субстанции.

Как ни странно, страха она не испытывала. Некоторый дискомфорт, разумеется, присутствовал... обстоятельства-то, что ни говори, из ряда вон... Однако явление незнакомца не сопровождалось эффектами, характерными для пришельцев из потустороннего мира, – могильным холодом не веяло, особого ужаса в душе тоже не наблюдалось. Милое такое, доброжелательное привидение. Кажется, оно – или все же он? – даже улыбнулось на прощание. А может, и нет... Но Элли предпочитала думать, что призрак послал ей приветливую улыбку.

В конце концов она перешагнула последнюю ступеньку. У столика с вазой остановилась, осторожно протянула руку, дотронулась до стены. Гладкая бледно-голубая поверхность. Чуть-чуть прохладная и сыроватая на ощупь.

По длинному коридору Элли двинулась к своей спальне. Тетя Кейт раз и навсегда отвела эту комнату для племянницы, и обстановка сохранилась в неприкосновенности еще с тех пор, как двенадцатилетняя Элли сама ее выбрала. «Старофранцузский будуар» – так пышно именовала этот стиль Кейт. Кружевные оборочки на трюмо; пена муслина в пухленьких ручках позолоченных купидонов по бокам зеркала; кровать под балдахином; накидка с оборочками на громадном – утонуть можно! – кресле... И живые розы везде, куда ни глянь. Кейт, как всегда, изощрялась к приезду племянницы, и результат балансировал на грани излишеств. Но сегодня эта пышность лишь добавляла покоя душе Элли, напоминая о детстве и неизменно сердечном приеме хозяйки гостеприимного дома. В разожженном камине – знак недавнего присутствия кого-нибудь из семейства Бисли – мирно догорали дрова; их негромкое потрескивание успокаивало, привнося последний, решающий штрих в обстановку уюта и безопасности.

На белоснежных книжных полках, занимавших стену по обе стороны камина, Кейт держала собрание детской классики. Переодевшись в ночную рубашку, Элли нашла одну из самых любимых сказок и забралась в постель. Но не погрузилась сразу же в полузабытый мир фантазий, а устроилась поудобнее на взбитых подушках и долго смотрела невидящим взглядом на противоположную стену. Составить ей компанию на ночь решили четыре кота и один пес. Кошачье племя оккупировало приличную часть кровати; Элли даже пришлось поджать ноги, чтобы освободить место. Собаке же – пекинесу по кличке Франклин – она была особенно рада: самый маленький из любимцев Кейт, этот пес справился бы с любым вором лучше какого-нибудь сенбернара или мастифа. Кейт утверждала, что Франклин, укусив кого-нибудь, потом ужасно переживает, но, мол, характер у него вспыльчивый, а менять привычки уже поздно – возраст не тот. Элли перевела глаза на пекинеса, который устроился на старинном сундуке, придвинутом к изножью кровати. Почувствовав ее взгляд, Франклин поднял голову и сморщился в ухмылке. Она улыбнулась в ответ. Взгляд Элли неторопливо скользил по шелковистому кирпично-красному тельцу пекинеса, по пушистым комочкам, притихшим у ее ног... но думала она о привидении.