Денис схватил куртку и, взяв Алису за руку, снова двинулся вперед. Свечение стало ближе. Они шли быстрее, чем перемещался огонек, и это придавало Денису дополнительные силы.

«Пожалуй, все будет хорошо», – подумал он и тут же отогнал от себя эту мысль, словно боялся сглазить.

Теперь его больше всего пугали не темнота и даже не шум прибывающей воды, сколько сама Алиса. Точнее, ее болезнь, грозившая разразиться новым приступом в самый неожиданный и самый неподходящий момент.

«Эта проклятая астма».

Баллончика с лекарством у него не было. И надеяться на то, что по пути им где-нибудь попадется аптечный киоск, тоже не приходилось.

Тучи, висевшие над Москвой, быстро теряли очертания и расплывались, превращаясь из грязных комков ваты в сплошную влажную пелену, из которой на землю отвесно падали струи холодной воды.

Они сливались в потоки, змеились по асфальту, подхватывали мусор, скопившийся за лето, опавшую листву, обломки сухих веток и устремлялись к люкам городской канализации.

Сам по себе дождь никого не пугал. Привычная осенняя стихия никому не казалась грозной – по крайней мере, на земле.

Люди давно научились бороться с непогодой. В их арсенале – зонты, непромокаемые плащи, автобусы, маршрутные такси и частные автомобили. Дождь, который льет за окном машины, кажется не таким уж противным и надоедливым. Особенно если отопители исправны, в магнитоле стоит любимая кассета, а на пассажирском сиденье уютно свернулась калачиком обладательница пышной прически и длинных ног.

Но в тот день в Москве было несколько сотен человек, для которых заурядный сентябрьский дождь превратился в лютого врага. В прямого пособника убийцы.

Стоки городской канализации, проложенные вдоль Волоколамского шоссе, не справлялись с неожиданно возросшей нагрузкой.

Насосы водоотливных установок в тоннельном перегоне между «Тушинской» и «Щукинской» работали на полную мощность. Но техника – это только техника. Килограммы металла, болты, заклепки, отшлифованные валы и витки сальниковой набивки. Они не могут работать в предельном режиме бесконечно. Рано или поздно они должны выйти из строя.

К тому же насосам приходилось откачивать воду, насыщенную песком и землей до состояния пульпы. Крыльчатки насосов ломались от попадающих камней; на стенках стандартных стопятидесятимиллиметровых труб оседали частицы грунта, постепенно забивая просвет.

Дежурный диспетчер электромеханической службы Таганско-Краснопресненской линии Юрий Шевченко понимал, что в авральной ситуации надежнее полагаться на людей, нежели на прочность техники.

С людьми сложнее, но они не подведут. Слепая вера в священное значение слова «долг» сильнее бензина и электричества. Бледные, худые, имеющие небольшие оклады и недовольных жен, детей-хулиганов и телевизор как главное и единственное развлечение, они все равно будут работать. Сами не понимая зачем, зато четко зная почему. Потому, что так надо.

Шевченко несколько раз безуспешно пытался запустить автоматы на тягово-понизительной подстанции. Но те, видимо, слишком нагрелись от короткого замыкания. Биметаллическим пластинам, чтобы вернуться в исходное состояние, требовалось немного остыть.

Запустить автоматы – это было самой главной задачей. Без питания не работали ни насосы, ни вентиляторы, ни аварийное освещение. Все замерло и остановилось.

Шевченко послал со «Щукинской» еще одного электромеханика дежурной смены, чтобы тот попытался включить их вручную.

С одной стороны, он рисковал человеческой жизнью. Если в обделке тоннеля возник крупный дефект, то еще неизвестно, что произошло с блоком СТП, расположенным в железобетонной капсуле между путями.

С другой стороны, на противоположной чаше весов лежали несколько сотен жизней. И хотя это все равно был очень трудный выбор – если призадуматься, то одна жизнь ничем не хуже шестисот, – Шевченко его сделал.

Теперь он сидел, как на иголках, и ждал, когда подчиненный выйдет на связь из помещения СТП. Минуты тянулись мучительно долго. Больше всего диспетчера волновал вопрос: те самые шестьсот – они ведь жертвы несчастного случая. Трагического стечения обстоятельств. А этот один? Наверняка уже немного поддавший в «каптерке», увидевший, как жизнь засияла новыми красками и манящими перспективами? Он ведь будет на его совести, не так ли?

Шевченко изо всех сил сжал подлокотники и постарался об этом не думать.

То, что шестьсот больше одного, – это очевидно. Стало быть, правильно. Ему не в чем было себя упрекнуть. Зато было о чем пожалеть.

О том, что он вынужден сидеть за этим долбаным пультом и ждать звонка от электромеханика, хотя предпочел бы сам в это время бежать по темному тоннелю, светя фонариком под ноги.

Он ждал. Ничего другого ему не оставалось.

– Вниманию пассажиров! По техническим причинам движение поездов через станцию «Тушинская» временно прекращено! Просим немедленно освободить станцию! Повторяю!

Люди шумели, размахивали руками и что-то возмущенно говорили друг другу. Дежурной пришлось повторить свое обращение.

Вход со стороны железнодорожной станции уже перекрыли.

Милиционеры линейного отделения внутренних дел оттеснили желающих войти, и контролер запер двери из толстого прозрачного пластика.

Затем дежурный наряд спустился на станцию и настойчиво принялся выдавливать толпу через другой выход.

На той стороне платформы выход из метро вел в подземный переход. Направо по переходу можно было попасть к автобусам и маршруткам, следующим до Митина. Налево – к «Макдоналдсу».

Милиция получила приказ блокировать вход в метро и очистить подземный переход от посторонних. К пятачку перед «Маком» стягивались машины спасателей, «скорой помощи» и сил правопорядка.

На «Щукинской» происходило то же самое. Последний поезд, пришедший от «Октябрьского поля», замер у перрона. Быстрое объявление, и пассажиры высыпали из вагонов.

Всех спешно эвакуировали, не особенно тратя время на уговоры и ничего не объясняя.

В 8.38 женщина в клетчатом пальто протянула руку в сторону тоннеля, из которого давно, четырнадцать минут назад, должен был появиться поезд от «Тушинской», и удивленно спросила:

– Что это? Вода?

По желобу между рельсами бежал мутный ручеек. Он ширился и набирал силу.

Дежурная по станции мягко взяла женщину под локоть и попыталась увести от путей.

– Вода, да? – в голосе пассажирки появились визгливые нотки.

Дежурная отвела глаза и повторила:

– Пройдите к выходу, пожалуйста. Движение по этому участку линии временно прекращено…

– Вода! ВОДА-А-А!!! – заорала женщина, но вместо того, чтобы опрометью броситься к выходу, продолжала топтаться на месте. Лопоухий парень в форме сержанта милиции пришел дежурной на помощь. Он ухватил нервную дамочку под мышки и потащил к лестнице. Сеть фиолетовых сосудов в его ушных раковинах была хорошо видна на фоне ламп станционного освещения.

– Вода! Вода!!! – метались крики под потолком.

Эти крики заставили остальных прибавить шагу. Станция стала быстро пустеть.

– Мы все утонем! – кричала женщина, пока не оказалась за дверью.

Лопоухий сержант стал у входа, как часовой. В его серых глазах плескался страх, но парень старался не подавать виду.

Через четыре минуты стали прибывать первые экипажи спасателей.

– Мы не пробьемся! – сказал командир восемнадцатого экипажа, обращаясь к водителю.

Рация работала беспрерывно. Дежурный по московскому штабу МЧС приказывал всем экипажам, находящимся в непосредственной близости от места происшествия, сняться с маршрута и прибыть на станции «Щукинская» или «Тушинская».

Старшие тотчас же выходили на связь и докладывали свои координаты, и дежурный направлял машину к ближайшей станции.

Восемнадцатый ждали на «Щукинской».

– Мы не пробьемся! Смотри, какая пробка! – повторил старший.

Водитель невозмутимо пожал плечами.

– В туалет никто не хочет?