Камнепоп кивнул — он сам был в том походе.

— Видел там кости? — спросил командующий.

— Без счету.

— И что, подумал ли ты, что кто-то из павших в той давней битве был храбрее или сильнее остальных?

Камнепоп задумался, потом пожал плечами.

— Известны ли тебе их имена? — продолжал спрашивать Банак. — Знаешь ли ты, кем они были и к чему стремились? Знаешь, сколько орков и других тварей они уничтожили в том бою? И сколько их осталось, чтобы до последнего мгновения поддерживать умиравших друзей?

Камнепоп не знал, что сказать. Он глянул вниз, где дворфы продолжали гнать орков по склону.

— Прекратить преследование! — скомандовал Банак.

— Но мы их напугали до безумия, — негромко возразил жрец.

— Они и так безумны, — сказал командир. — Они отвлекли нас от работы. А работа не может задать, пока мы будем носиться по горам вслед за этой бандой. Надо отозвать всех ребят и снова приниматься за дело. Это всего лишь первая стычка. Настоящее сражение — впереди.

И Банак оглянулся через плечо в сторону обрыва, где, как он надеялся, мастера продолжали делать свое дело.

— Только стычка, — тихо повторил он, следя, как дворфы поднимаются вверх по склону, сохраняя строгий боевой порядок.

Он видел, сколько тел валяется среди политых кровью камней. И думал о том, что скоро здесь будет лежать только бесчисленное множество костей.

Он всегда невольно возвращался сюда. Созерцание безжизненных руин города как будто вливало в него новые силы, не давало Охотнику уснуть, не давало иссякнуть его жажде крови и мести. Он подолгу бродил среди развалин, смотрел на рухнувшую башню, но никак не мог решиться пройти мимо поверженного одноглазого идола орочьего божества. За ним находилась южная часть города. Дзирт несколько дней собирался с духом, чтобы осмотреть ее, а когда наконец попал туда, то не нашел ни единого следа, указывавшего на то, что кому-то удалось спастись.

Однако со временем Дзирт стал приходить сюда с определенной целью — обнаружить здесь орков-мародеров. Ему казалось, что было бы правильно убить нескольких мерзавцев на этих разрушенных улицах в память о жителях города.

Похоже, в этот день темному эльфу повезло. Гвенвивар у его ноги напряглась — верный знак того, что эти твари поблизости. Дзирт осторожно пошел в обход по северному краю долины, в которой стоял город, — именно отсюда гиганты обстреливали крепость перед началом штурма. Он присматривался к фигурам, двигавшимся среди руин.

Но вскоре Дзирт понял, что сегодня сражаться ему не придется. В Низинах действительно были орки, но их были тысячи. Несколько племен собрались вместе вокруг разбитого деревянного истукана у разрушенной южной стены города.

Гвенвивар прижала уши к голове и глухо зарычала. Дроу, впервые за очень долгое время, улыбнулся.

— Знаю, знаю, Гвен, — сказал он, почесав ее за ухом. — Потерпи. Наше время еще придет.

Гвенвивар понимающе поглядела на него, жмурясь от удовольствия, слегка наклонила голову и перестала рычать. Дзирт, продолжая улыбаться и гладить ее по голове, смотрел на развалины города и толпу орков. Он снова и снова воскрешал в памяти картины того страшного дня, они проходили перед ним словно наяву: вот Бренор падает вместе с разрушенной башней; вот гиганты кидают громадные валуны на город, где находятся его друзья; вот орды орков захватывают Низины.

Дроу твердо решил, что все они заплатят за это. Заплатят сполна.

— Известно ли царю Обальду об этом подлоге? — выпучив безумные глаза, взвизгнул Аргант Ррык, шаман племени с таким же названием.

Среди десятка шаманов, собравшихся вокруг статуи Груумша, он был самым заметным: голову его венчал убор из разноцветных перьев, а на шее болталось ожерелье из зубов разных зверей, свисавшее ниже пояса. Его пронзительный высокий голос, похожий на птичий крик, был слышнее остальных.

— Известно? Известно? Известно? — повторял он почти без передышки, перескакивая от одного шамана к другому. — Наверное, нет! Нет, нет, потому что он не понимает, насколько ужасно это кощунство! Отмщение важнее, чем все завоевания!

— Если только завоевания не совершаются во имя Груумша, — перебила его шаманка Ахтель Кривопалая, и Аргант внезапно остановился.

Ахтель была не столь колоритной, но одета не менее ярко: она носила цветной дорожный плащ с капюшоном и желтую перевязь, спускавшуюся с плеча на пояс и охватывавшую талию. В руке у нее был посох с навершием в виде черепа; ходили слухи, что он заговоренный, а значит, и сам по себе мог служить грозным оружием. Но эта жрица с грязными темными волосами имела вес и по другой причине: ее племя было одним из самых многочисленных, и сейчас неподалеку расположилось около шестисот воинов, во всем подчинявшихся ей.

Шаман смотрел на нее в упор, но это ее нимало не смущало.

— А именно это он и делает, — веско проговорил Аргант.

— Мы воюем во славу Груумша, — поддержал другой шаман. — Гибель дворфов желанна Одноглазому!

Все поддержали его одобрительными криками, и лишь Аргант молча и пристально смотрел в глаза Ахтель. В конце концов все взгляды оказались прикованы к ним.

— Нет, не только, — не уступала Ахтель. — Царь Обальд Многострельный воюет во славу Обальда Многострельного.

Многие от изумления открыли рты.

— Но мы же всегда так воюем, — поспешно добавил Аргант, понимая, что упорство шаманки становится опасным. — И это хорошо. Но теперь, когда так бесстыдно поруган образ нашего бота, стремления Обальда и Груумша станут едины! И слава будет велика!

Приветственных криков больше не было. Все напряженно следили за поединком двух шаманов.

— Для каждого племени? — нерешительно начал один из них, покачивая головой.

Хотя орочьи племена шли на призыв Обальда, причем делали это с особой готовностью после известия о смерти короля Бренора, которого они все ненавидели, войско все же не было единым. Оно состояло из отдельных племен, и для большинства из них свое племя было гораздо важнее общих целей.

Аргант Ррык кинулся к говорившему и так сильно выпучил глаза с желтыми белками, что казалось, они выскочат из орбит.

— Все, хватит! — заорал он, совершая невероятные прыжки и поочередно заглядывая в лица остальным шаманам. — Все! Племя теперь на втором месте! На первом — Груумш!

— Груумш! — поддержало его несколько голосов.

— А Груумш — значит Обальд? — спокойно поинтересовалась Ахтель, взвешивая каждое слово, — она, похоже, единственная из всех сохраняла способность трезво мыслить.

— Груумш есть Обальд! — провозгласил Аргант. — Да, скоро так и будет!

И он пустился в дикую пляску вокруг поверженной статуи, размахивая руками, подпрыгивая и сотрясаясь всем телом. Коварные дворфы не дали оркам насладиться полной победой в Низинах, но для дюжины собравшихся на развалинах шаманов было более непереносимо то, что для этого они использовали образ орочьего божества, а значит, надругались над ним.

— Груумш есть Обальд! — стал ритмично напевать Аргант, кружась в полубезумном танце, остальные шаманы подхватили вскоре этот клич и пустились в пляс вслед за ним.

Только Ахтель осталась в стороне, скептически наблюдая за диким танцем сородичей. Все понимали, что ее мучают сомнения и она никак не может решить, нужно ли убеждать вождя племени вывести их многочисленный род из удобных пещер и послать на войну с могущественными дворфами. Но никто не осмеливался на нее давить.

— Ты должен поправиться, — склонившись над отцом, прошептала Кэтти-бри ему на ухо. Она почему-то верила, что он ее слышит, хотя вот уже много дней Бренор оставался абсолютно неподвижным и безучастным. — Орки думают, что убили тебя, неужели ты хочешь доставить им такую радость?

Она говорила со страстью, надеясь зажечь боевой дух поверженного короля, и в порыве чувств сильно сжала его руку. Вдруг она почувствовала слабое ответное пожатие. Но в следующее мгновение поняла, что это ей только показалось. Кэтти-бри тяжело вздохнула и посмотрела на свой лук, прислоненный к стене. В комнате мерцали свечи. Пора было уходить, потому что наверху скоро снова начнется битва.