– Водная прокуратура приветствует… Это правда – насчет Вахидова?

– Увы! – Он был обескуражен. Я понял, что самоубийство Вахидова и для него полная неожиданность. – Удавился на поясе летнего пальто…

– Каким образом?

– Сам не понимаю. Привезли с допроса, все нормально… – Фурману нравилась эта приговорка – «все нормально». – И на тебе!

Я поблагодарил его, хотя и не мог понять, каким образом пальто оказалось в камере вместе со снабженцем в одуряющую жару.

Я задумался.

Хотя Вахидов и отказался от первых показаний, которые он дал мне, было не исключено, что в будущем он снова их повторит. Тем более что существует магнитофонная запись его свидетельств.

– Гражданин прокурор, – окликнул меня Баларгимов, – могу я сказать вам несколько слов наедине?

Бала и Ниязов вышли. За ними двинулся к дверям и старик милиционер.

– Слушай, – обернулся к нему Баларгимов, – сходи к моей, скажи, чтоб все приготовила… что надо…

Милиционер почтительно кивнул.

– Видите, что получается? – спросил Баларгимов, когда они вышли. – Тут еще до суда можно концы отдать!

– Я уже думал об этом, – сказал я. – И намерен переправить вас на тот берег.

– А на чем? – быстро спросил он.

– На «Спутнике»…

– С этим краснорожим взяточником? Да они его просто потопят!

– А если на пароме? Или с «Александром Пушкиным»?

– Возьмут приступом в море. Или еще до отправления…

– Думаете? – усомнился я.

– Как дважды два… – Узнав о грозящей ему опасности, шеф лодок, похоже, даже успокоился.

Я вернул Балу и Гусейна в кабинет:

– Мне надо ненадолго отъехать. Вы остаетесь с задержанным.

В прокуратуре меня ждал начальник рыбинспекции Цаххан Алиев, Гезель успела налить ему чая.

– Игорь Николаевич! – Он отставил пиалу, прошел по приемной. Он всегда говорил на ходу либо стоя. – Один человек мне подсказал: на сажевом комбинате есть холодильная камера. О ней мало кто знает. Понимаете?

– Что же это за камера такая? – полюбопытствовал я.

– Емкость ее не на сто килограммов и не на триста! Гораздо больше!

– И что?

– А то, что ее соорудили на всякий случай. Пробраться к ней, если не знаешь, очень трудно. Она в здании заводоуправления. За стеной архива. В подвале. Может, понадобится вам… – Он остановился перед столом Гезель против своей пиалы.

– Не знаю, понадобится ли. Во всяком случае, спасибо.

– Может, помощь нужна?

– Пока нет…

Я не очень вежливо отделался от него, прошел к себе, открыл сейф-мастодонт.

Неожиданно мое внимание привлекла одна из бумаг – мятая, на серой волокнистой промокашке: она слегка высовывалась из стопы «для служебного пользования», которую я всегда аккуратно выравнивал и подбивал, прежде чем уложить в сейф.

«Кто-то заглянул в мой ящик… – Открытие это не ошеломило меня. – Кассеты! Записи с показаниями Вахидова!»

Кто-то из имевших доступ в помещение выполнял задание браконьереко-административной мафии…

«Но кто? – Мне ничего не было известно о ключах, которые могли остаться у прежнего владельца этого нетранспортабельного стального чудища. – Я должен класть бумаги в сейф Гезель…»

Со смертью снабженца игра начиналась серьезная.

«Баларгимова нельзя оставлять на этом берегу. Иначе его убьют. Нельзя и открыто отправить с небольшим конвоем. Я не могу рисковать людьми».

Я вынес постановление об аресте и этапировании Баларгимова, заверил гербовой печатью, спрятал второй и третий экземпляры в бумажник – теперь они должны были постоянно находиться со мной.

Позвонил Бураков:

– У вас нет Гусейна?

– Нет.

– Где он может быть? Не знаете?

– Не знаю, – лгал я. – Может, в аптеке на Шаумяна. Ее не открыли?

– На ремонте!

– Что там у вас?

– Заявитель. Я хотел, чтобы Гусейн на него посмотрел. Ладно, я позвоню позже.

– Орезов тут?

– Тоже куда-то уехал.

Я окликнул Гезель:

– Вызови, пожалуйста, капитана судна «Спутник» – Антонова. У нас записан его телефон…

– Антонов? – спросила Гезель. – А имя-отчество?

– Он был понятым по делу Ветлугина. Посмотри. Попроси срочно заехать.

С Русаковым и руководством парома я предполагал связаться самостоятельно.

– Разрешите, Игорь Николаевич?

Показался Хаджинур Орезов в кожаной куртке, с которой он никогда не расставался, с высовывавшимся снизу ремнем, уходившим под мышки, к кобуре.

– Что там случилось, в дежурке? – спросил я.

– Ничего особенного, – он остановился у балюстрады. – Заявитель пришел. Говорит, ночью на пароме у него триста рублей украли. Из каюты. Врет как сивый мерин. Только не могу понять – зачем? Триста рублей от нас он все равно не получит… – Хаджинур был явно озадачен. – Если бы заявил, что украли документы, – тут ясно!

– Разберетесь… – Меня интересовало другое. – Что с ружьем Ветлугина?

– Интересная история, Игорь Николаевич. – Орезов оживился. – Ружье 141917, которое подняли со дна залива, значилось за гражданином Изутиным. Изутин продал его некоему Яскину, тот – Досову…

– А Досов…

– Нет! Ни за что не догадаетесь! Досов заявил, что ружье, которое ему продал Яскин, у него дома!

– Не понял.

– Сейчас поймете. Поэтому я взял Досова с работы, поехал к нему домой и осмотрел ружье. Тоже шестнадцатого калибра ТОЗ. Но номер другой!

– Не понимаю.

– Я тоже не понял. И повез Досова вместе с его ружьем к Яскину…

– Хаджинур! – взмолился я.

– И что же выяснилось? – Орезов, довольный, прошелся по кабинету. – Оказалось, примерно года три назад Яскина, пьяненького, задержала с ружьем водная милиция. Ружье отобрали и долго тянули: «Зайди завтра, зайди в конце недели…» А когда вернули, он заметил, что ружье в милиции подменили. Его-то он и продал Досову…

– А ружье, которое отобрали?

Хаджинур развел руками:

– Выходит, осталось у кого-то из сотрудников. И исчезло! А потом снова возникло… Теперь уже с морского дна! А перед тем успело выстрелить! Прямо в лоб Ветлугину…

– Любопытно.

Нас прервал звонок Буракова:

– Гусейна еще нет?

– Нет.

– А Хаджинур?

– Сейчас вошел.

– Не задерживайте его, Игорь Николаевич! Он очень нужен…

Разбирательство со лжезаявителем, по-видимому, потребовало больше сил, чем первоначально казалось.

– Сейчас идет… Вот что, Хаджинур, – сказал я, положив трубку. – Завтра с утра меня может не быть. Агаева тоже нет… Необходимо организовать конвой в Красноводск. Довиденко перечислил Касумова за нами… Я решил Мазута отпустить.

– Зачем конвой?! Я сам за ним съезжу!

Орезов ушел. Вскоре я тоже спустился к дежурному.

Дежурный – капитан Баранов – выдавал оружие заступавшей на пост смене.

За столом Хаджинур и Бураков продолжали разговаривать с заявителем, плутоватого вида мужчиной с короткой стрижкой. Когда я появился, он внимательно-фиксирующе глянул в мою сторону.

– Где ваши вещи? – спросил его в это время Хаджинур. – Вы что, приехали в командировку без вещей?

– А какое это имеет отношение? Я пришел заявить, что у меня украли деньги… – Он снова взглянул на меня, пытаясь привлечь к разговору. – А вы мне – «где документы, где остановился, где вещи?». Вы мне найдите деньги, которые у меня украли на пароме.

Он явно намекал на нежелание милицейских регистрировать его заявление.

– Будете искать? Или нет? Иначе я ухожу.

Бураков смущенно протрубил в поднесенный к носу платок.

– Мы хотим убедиться в том, что деньги действительно были. А вы не позволяете!

Хаджинур снова вмешался:

– У вас еще есть деньги с собой?

Мужчина поколебался:

– Предположим, есть.

– Покажите…

– А зачем? – Он играл какую-то игру, которую я не был в состоянии понять.

Несколько секунд они препирались. Наконец заявитель достал кожаный новый бумажник, осторожно, чтобы работники милиции не могли видеть содержимое, пошарил пальцем между прокладками…