А что, если таблетки тоже отравлены? Нет, это сумасшествие. Если бы Кесс действительно решил поступить таким образом, он бы наверняка выбрал для этого кого-нибудь постарше, посолиднее, больше похожего на врача. Человек от Кесса назвал бы свое имя, для правдоподобия упомянул бы название больницы, из которой приехал. Но этот парень ничего не сказал, просто сразу принялся за работу.

Известковый привкус воды не дал возможности почувствовать вкус таблеток, если таковой и был. Он кинул их одну за другой в рот и судорожно, большими глотками, выпил стакан. Потом поставил его и несколько раз плеснул в лицо крупными пригоршнями холодную воду.

Он же знал, что за человек этот Кесс! Знал еще до того, как с ним встретился. Так что же, черт побери, нашло на него тогда?

Год назад, в декабре, трое лейтенантов Кесса были обвинены в попытке преднамеренного убийства. Это случилось в Хартфорде, штат Коннектикут. Они нацелились на сенатора, баллотирующегося на третий срок. Его выступление было широко разрекламировано прессой. Прямо под сценой, с которой он произносил свою речь, была установлена термическая мина, но взорвалась она в тот момент, когда сенатор спустился в зал, чтобы пообщаться с публикой. Осколками тяжело ранило восемь человек, сидевших в первых рядах. Эти лейтенанты принадлежали к трем коннектикутским филиалам организации Кесса и оказались вполне уважаемыми в обществе людьми. Один был полицейским, другой — пожарником, третий — преподавателем ботаники. Через день был обстрелян из минометов молодежный негритянский лагерь в штате Нью-Йорк. Множество юношей и девушек погибли от осколков, троих буквально разнесло на куски от прямых попаданий, еще несколько сгорели в пламени пожара, охватившего помещение. Все произошло за какие-нибудь четверть часа. Ближе к ночи полиция обнаружила уединенный охотничий домик, использовавшийся людьми Кесса как учебный центр. Полицейские арестовали пятерых лейтенантов и захватили восемь пулеметов, три базуки, два миномета, противотанковое реактивное ружье, два автоматических карабина “браунинг”, восемь радиостанций, множество пистолетов, охотничьих ружей, дробовиков и десять тысяч патронов.

Оба раза Кесс всячески отрицал свою причастность к этим событиям. Он изображал негодование и потрясение случившимся. Но через неделю, под Рождество, полиция нагрянула и в его дом в Провиденсе, штат Ред-Айленд, где обнаружила двенадцать незарегистрированных автоматов “томпсон” и два ящика гранат. Его обвинили в нарушении федерального закона об огнестрельном оружии и в организации заговора с целью нападения на арсенал Национальной гвардии штата Иллинойс.

А теперь, в сентябре, стоя в собственной ванной с мокрым от воды лицом, он вспоминал, как приник к телевизору, когда шел репортаж об аресте Кесса. Ему хотелось взглянуть этому человеку в лицо — но его не показали. Он вспоминал и о том, сколько усилий он приложил позже, чтобы встретиться с Кессом лично, и вдруг снова подумал об Итене, но постарался взять себя в руки.

Схватив полотенце, он сильно, до боли, растер лицо. Все, что угодно, но только не думать об этом! Надо чем-нибудь заняться. Но чем?

Кстати, где же Сара? Надо найти ее немедленно, узнать, как она себя чувствует.

Искал он недолго. Девочка была в своей комнате. Она сидела на кровати, прислонившись к спинке. При его появлении она постаралась сделать вид, что читает. Но книжку она держала вверх ногами.

— У меня есть для тебя дело, — произнес он. Она перевернула страницу.

— Мама тоже умрёт? — тихо проговорила Сара, не отрываясь от книжки.

Ему пришлось снова крепко зажмуриться, прежде чем ответить.

— Нет, но она очень плохо себя чувствует, и мы должны постараться ей помочь. Об этом я и хотел бы попросить тебя.

Боль в глазах немного прошла, и он смог посмотреть на дочь. Та отложила книгу и, прищурившись, взглянула ему в лицо.

— Маме было больно; когда доктор делал укол?

— Не очень. — Он почувствовал, что к горлу подступает очередной спазм, и заторопился. — Солнышко мое, сейчас врач выйдет из спальни, и я думаю, маме было бы очень хорошо, если бы ты пошла к ней, укрыла одеялом и полежала с ней. Пока она спит, но когда проснется, очень нужно, чтобы кто-нибудь из нас был рядом и смог оказать ей что-нибудь хорошее. Ты сможешь это сделать ради нее?

Она грустно кивнула.

— Ты кричал на меня… и толкнул…

— Я знаю. Прости меня, пожалуйста.

Они стояли у входной двери на солнце и внимательно смотрели, как он спускается по лестнице, цепляясь за перила. Один — широкозадый, высокий, другой — худощавый и пониже ростом. Оба с полицейскими значками на груди.

Он назвал им свое имя — Рубен Борн — и провел на кухню.

— Меня зовут Вебстер, — сказал высокий. — А это — Форд. Вы знаете, что это за яд?

Сидя за столом, он отвечал на вопросы толстозадого, пока тощий разглядывал подсохшие лужицы молока и осколки разбитой бутылочки на полу.

— Нет, не знаю. — Он подумал, что имена полицейских что-то смутно напоминают ему, но не смог сосредоточиться. Наверное, сказываются таблетки.

— Хорошо. Вы можете сказать, каким образом яд мог попасть ребенку?

— Могу. Он был в молоке, которое принесли сегодня утром.

— В молоке? — недоверчиво переспросил Вебстер и коротко переглянулся с Фордом.

— Да, в молоке. Наша кошка тоже умерла от этого. Я положил ее там, у лестницы в подвал. — Таблетки явно начали действовать. По крайней мере, собственный голос он уже слышал откуда-то издалека.

Форд поднялся и, осторожно переступая через осколки и лужицы, пошел взглянуть на кошку. Ему показалось, что полицейский идет очень медленно, и отвернулся. Со своего места за столом он мог видеть сквозь большое окно гостиной машину “скорой помощи”, которая отъехала от входа и теперь стояла на обочине, между двух елей. Он даже мог разглядеть длинноволосого водителя за рулем.

— Мистер Борн, я задал вам вопрос, — услышал он голос Вебстера. — Я спрашиваю: есть ли у вас предположения, как яд мог попасть в молоко?

— Кесс, — равнодушно бросил он, все еще рассматривая “скорую помощь”. Занавеска на одном из окон машины сбилась, и за ней угадывался какой-то небольшой предмет, но он не был уверен, что это Итен. Он даже представил себе белые, жестко накрахмаленные простыни, на которые уложили ребенка, но ничего не почувствовал при этом.

— Что значит Кесс?

— Это сделал человек по фамилии Кесс.

— Вы знаете этого человека? Вы уверены, что именно он это сделал?

— Не лично. Я хочу сказать, что знаю его, но не думаю, что лично он это сделал. Скорее всего, он приказал кому-то. Я встречался с ним в этом году, когда писал статью… — Собственный голос звучал все глуше; у него не оставалось сил, чтобы продолжать связный разговор.

— Мистер Борн, пожалуйста, посмотрите на меня! — окликнул его Вебстер.

Он с трудом повернулся к полицейскому.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что писали статью?

— Я писатель.

— Серьезно? — заинтересованно произнес от двери Форд. Это было его первое слово в доме. — А что вы пишете? Может, мне попадалось что-нибудь?

— Романы. Рассказы. — На подробные объяснения не было сил. Итен умер из-за его писанины. Но это тоже не объяснить. Он отделался дежурной фразой, которую обычно говорил незнакомым людям, когда они спрашивали о его работе. — Три года назад мне повезло с одним романом. Он едва не попал в список бестселлеров и по нему сняли фильм. — Он сказал название.

— Жаль. Должно быть, я пропустил его, — откликнулся Форд.Вебстер оглядел кухню и гостиную. Кирпичные стены, обшитые дубовыми панелями, свидетельствовали, что гонораров Борну хватило не только на покупку, но и на реставрацию своего жилища. Дом словно сошел со старинных фотографий, всем своим основательным видом показывая, что строился давно и с расчетом не на одно поколение. Наверняка Вебстер подумал — да, парень, тебе действительно повезло!