Гости начинают переглядываться, и шепот пролетает через небольшую толпу.

Регистратор меняет позу, перемещает вес с одной ноги на другую, выглядя так же неловко, как я себя чувствую. Затем она наклоняется ко мне.

— Мне очень жаль, но у меня назначена встреча через двадцать минут. Я не могу больше ждать.

Я киваю и устремляю взгляд на Фреда. Черты его лица искажены от волнения. Когда он кивает, подавая таким образом знак Камрин, она мчится по направлению к дому. Я срываюсь за ней, ступая по следам на песке, которые она оставляет.

Мы направляемся прямо к спальне. В доме тихо, и ощущение того, что что-то случилось, не покидает меня. Дверь по-прежнему заперта, и я боюсь того, что мы увидим, когда откроем ее. Боюсь того, что это будет означать.

Наконец, Камрин открывает дверь. На мгновение все затихает.

— Она ушла, — выговаривает она дрожащим голосом.

Я подавляю волну эмоций и оглядываю комнату. Косметика и туалетные принадлежности Оливии по-прежнему разбросаны на туалетном столике, но ее самой нет.

Я выглядываю в окно, смотрю на заходящее солнце над океаном и тяжело вздыхаю.

— Она ушла.

Что, черт возьми, могло произойти с тех пор, как я в последний раз видел ее? Она была готова. Ничто не предвещало такого исхода. Я заметил, что контракт больше не лежит на туалетном столике. Она захватила его с собой. Не понимаю, что это значит.

Я поворачиваюсь к Камрин.

— Что случилось? Ты была последней, кто видел ее. Это из-за нервов?

Камрин качает головой.

— Она выглядела нормально.

Я запускаю пальцы в свои волосы. Не люблю сюрпризы и никогда их не любил. Но быть брошенным у алтаря? Еще никогда я не испытывал столько гнева и паники.

Хочется выпить и найти какую-нибудь случайную девку, ведь только так я смогу выместить агрессию. И я знаю, что Стерлинг будет в деле. Но потом я вспоминаю о застенчивой улыбке Оливии, о сладком аромате жимолости и о ее губах, когда я целую их… тихо умоляющих меня о большем.

— К черту все, — говорит Стерлинг позади меня. — Мы уходим. Давай же, Ной.

Он хватает меня за руку и начинает тащить по коридору. Я знаю, что у него возникла точно такая же мысль, что и у меня примерно тридцать секунд назад. Выпивка. Девочки. Грандиозное похмелье завтра, чтобы скрыть и забыть сегодняшнюю боль. Но я знаю, что никогда не смогу забыть то, что случилось сегодня.

Если бы не эта боль в груди — в пустом месте, которое она начала заполнять — я бы уехал, не оглядываясь. Но часть меня должна знать, что будет дальше.

Я мечтал об Оливии последние двадцать лет. Она та девушка, которую я обливал водой из шланга, когда был моложе, та женщина, из-за которой в моем животе порхали бабочки, когда я стал старше.

И теперь, как только я начал думать о ней, как о своей… она ушла.