— Но никто не смог бы завести ее!

— Прости, что?

— Так, ничего. Продолжай.

— Именно. Я что-то не могу себе представить, чтобы в один прекрасный день к ней в комнатку, которую она снимала на Расселл-сквер, постучались агенты МИ-5. А ты можешь? Точно также сомнительно, что она стала бы обращаться в агентства по трудоустройству. И вряд ли у нее было при себе много денег…

— Скорее всего, нет.

— … вот я и подумал: а не могла ли она найти заинтересовавшее ее предложение в разделе частных объявлений в «Таймс». Ты об этом не думал?

— Нет! — Я встрепенулся. — Странно, что эта мысль не пришла мне в голову! Нам надо пролистать газетные подшивки за первые две недели августа. Наверное, подшивку можно найти в редакции или в библиотеке…

— Кортни! — подала голос Джулия.

— Ну конечно! — обрадовался Найджел. — Кортни Бид. — Он схватил меня за руку. — Это один чудак, который хранит дома подшивки «Таймс». И всех других газет. Это, как ты любишь говорить, тот еще экземпляр! Он, конечно, чайник, но в общем не представляет опасности для окружающих. Хочешь, прямо сейчас и пойдем к нему?

Британцы имеют в своем словаре слова, которые куда удачнее, чем их американские синонимы, выражают некоторые понятия. Слово «чайник» — из этой категории. Его американские варианты — скажем, «дятел» — не вполне адекватны.

Кортни Бид оказался именно чайником, а не дятлом: кругленький коротышка, которому на вид было лет пятьдесят-девяносто. Что-то в этом промежутке, точнее сказать трудно. У Найджела в театре он работал механиком сцены или кем-то в этом роде и занимал полуподвальную квартиру на Ламбет-стрит недалеко от театра «Олд Вик», где обитал в четырех просторных комнатах, являя в своем лице британскую ипостась братьев Кольер*.

Он коллекционировал вещи: мотки проволоки, пустые бутылки, театральные программки, ключи от несуществующих замков и прочую дребедень, которую нормальные люди предпочитают выкидывать на помойку. Коллекции, которые он мне продемонстрировал с, да, наверное, вполне оправданной гордостью, не произвели на меня ожидаемого им эффекта. Но газеты у него были — и на том спасибо. Все лондонские ежедневные газеты за последние десять лет, сложенные строго по датам в аккуратные стопки.

— Я за них не заплатил ни полпенни! — заявил он, выставив вперед округлый животик. — В Лондоне проживают расточительные дураки, друг мой! Мужчины и женщины, готовые потратить аж шесть пенсов за газету, чтобы потом, разок ее прочитав, просто выбросить в урну. Я каждый день получаю все эти газеты — и не плачу ни полпенни!

— А вы сами-то читаете их?

— Ну, иногда пролистываю какую-нибудь на сон грядущий… По понедельникам я обычно читаю воскресные «Ньюз оф зе уорлд». Но для меня главное не читать, а иметь их все в наличии!

Я сказал ему, какие номера меня интересуют. Номера за нынешний август, сообщил он, это очень просто. Вот если бы нам понадобились газеты за август прошлого или позапрошлого года, вот тогда бы пришлось ждать минут десять-пятнадцать, пока он выковыряет их из пачек. Он сразу нашел нужные нам номера «Таймс», мы с Найджелом разделили на двоих внушительную стопку и стали просматривать столбцы частных объявлений. Я продирался сквозь бесчисленные просьбы о пожертвованиях в какие-то неведомые благотворительные фонды, странные и явно закодированные послания, предложения хиромантов и ясновидцев, нянь и садовников, фотомоделей без портфолио (интимные услуги) и фотографов, и прочая и прочая… Наконец мой взгляд затормозил на следующем тексте:

— Мне кажется, ты не то ищешь, — засомневался Найджел. — Скорее, это должно быть объявление вроде тех, которые мы уже проверили. «Ищу спутника для поездки на континент». Что-то в таком духе!

— И тем не менее…

— Хотя, чем черт не шутит… Вот черт, я уже опаздываю в театр! Если хочешь, можем завтра утром заехать на Грейт-Портленд-стрит вместе.

— Нет! Я поеду прямо сейчас.

— Готов поспорить, у них уже закончился рабочий день!

— Могу поспорить, что их вообще не существует, — вздохнул я. — Но именно это я и хочу выяснить.

На первом этаже дома 67 по Грейт-Портленд-стрит размещалась лавка нумизмата, а на остальных четырех этажах офисы небольших фирмочек — все они в этот вечерний час уже были заперты. Фамилия Каррадайн не значилась ни в общем списке контор в указателе на втором этаже, ни на одной из дверей. Я зашел в лавку нумизмата и терпеливо ждал, пока папа с сыном купят иностранных монеток на пару шиллингов. На оформление этой сделки ушло неимоверно много времени, и когда приобретали иностранных монет ушли, продавец явно обрадовался тому, что я не собираюсь ничего покупать.

— Каррадайн, — пробормотал он вопросительно. — Каррадайн. Кар-ра-дайн. А вы не знаете, что это — фамилия или, может быть, название какого-то учреждения?

Я похвалил его за удачную мысль.

— Каррадайн? — повторил он. — В августе, говорите? Первая или вторая декада августа? С вашего позволения, сэр, я вас ненадолго оставлю. Пойду спрошу у мистера Тэлбота.

Он исчез за перегородкой и через несколько минут вернулся.

— Соблаговолите пройти за перегородку, сэр, наш мистер Тэлбот желает с вами поговорить.

Наш мистер Тэлбот оказался краснолицым мужланом с неестественно большими ушами. Восседая за массивным письменным столом, он опускал монеты в банку с кристально чистой жидкостью, после чего выуживал их пальцами и насухо вытирал тряпочкой. В результате омывания в растворе уж не знаю чего монеты сияли как чисто серебро, а вот кончики пальцев мистера Тэлбота покрылись темно-коричневыми пятнами.

— Каррадайн! — каркнул он. — Не имел чести встречаться с этим джентльменом, но имя знакомое! Он снимал тут офис летом, по-моему. Не очень долго. Вы не обращались к домовладельцу?

Не обращался, к своему сожалению. Он дал мне имя, адрес и номер телефона.

— А вы не коллекционируете монеты, а? — поинтересовался мистер Тэлбот.

Не коллекционирую, к своему стыду. Он досадливо крякнул и возобновил свое занятие. На выходе я поблагодарил продавца за содействие и позвонил домовладельцу из углового телефона-автомата.

Мужской голос сообщил мне, что домовладелец отсутствует и неизвестно, когда вернется. Я поразмыслил минутку-другую, перезвонил и представился частным детективом, разыскивающим бывшего съемщика. Тот же самый голос тут же признался, что он и есть домовладелец. Скорее всего, хитрец просто скрывался от настырного клиента, требовавшего переклеить у него в офисе обои. Эти домовладельцы везде одинаковые — что в Англии, что в Штатах…

И он сообщил мне все, что требовалось. В последних числах июля некий мистер Т. Р. Смайт-Карсон снял офис на третьем этаже для компании «Каррадайн-импортс», внес авансом месячную плату и съехал из офиса еще до конца срока, не оставив никакого адреса для пересылки своей корреспонденции.

Для очистки совести я поискал Смайта-Карсона в телефонной книге. И не обнаружив там оного, ничуть не удивился.

Бывают ночи, когда я завидую тем, кто спит. Я не сплю с самой Второй-с-половиной мировой войны, когда осколок северокорейского снаряда попал мне в голову и повредил, как сказали врачи, сонный центр, после чего я впал в состояние перманентной бессонницы. Мне тогда было восемнадцать, и сегодня я уже и не помню, что такое сон.

В последние годы ученые с удвоенной энергией занялись проблемой сна. Они стали допытываться, почему и зачем люди вообще спят, какова роль сновидений в жизни человека, и что происходит, когда человек лишен сна. Наверное, я бы мог ответить на кое-какие их вопросы. Например. Когда человек лишен сна, он начинает ввязываться в безнадежные политические авантюры, изучать десятки ненужных иностранных языков, есть по пять-шесть раз в день и превращает свою жизнь в вереницу фантастических событий, которые в жизни других людей происходят только во сне. Вероятно, так бывает не со всеми жертвами перманентной бессонницы, но так происходит по крайней мере с одной известной мне жертвой перманентной бессонницы, и надо сказать, в общем и целом я вполне доволен своим состоянием. В конце концов, на кой черт убивать восемь часов ночного сна, если при разумном подходе можно с таким же успехом убить целых двадцать четыре часа бодрствования?