— Зачем нам в пустыню?

— Рикон хранится в пустыне, в специальном храме. Я не мог принести его сюда — только существо из иного мира может прикоснуться к Рикону.

— Почему?

— Хороший вопрос… Спроси у его создателей. Возможно, они хотели обезопасить себя, боялись, что кто-то из их соотечественников сможет использовать нож в личных целях. Я не знаю ответа.

— Кто такие ососы?

— Наследие проигранной нами космической войны. Их создал Гифрон. И хотя его уже нет в нашем мире — ососы остались. Вся наша планета, за исключением, разве что, этого города, принадлежит им.

— Они нападут на нас?

— Конечно. Как только мы покинем пределы города, не пройдет и часа после захода солнца, как ососы нападут на нас.

— И что мы будем делать?

— Сражаться, мальчик. Сражаться. Я же сказал, что тебе придется стать воином, если ты хочешь вернуться домой.

Диньков хорошо подготовился к началу заседания и надеялся, что все пройдет без сучка и задоринки.

Особенно важно было для него, чтобы Калугина не заметила небольшого нюанса в проекте решения, после которого Диньков смог бы отдавать прямые приказы космофлоту без обязательной визы президента.

Это подавалось под соусом нехватки времени на согласование приказов, из-за сложной оперативной обстановки и возможных осложнений после начала операции. Но на самом деле постепенно, шаг за шагом, Диньков забирал в свои руки все больше власти и действовал по хорошо продуманному плану, который, разумеется, не был известен никому из присутствующих на совещании членов комитета.

Диньков решил провести утверждение этого, наиболее важного для его плана решения, именно сегодня, на первом заседании комитета, когда его члены еще не знакомы друг с другом и вряд ли смогут объединиться против него, да и вообще, как правило, первое заседание никто не принимает всерьез. На это он и рассчитывал. Он специально подбросил Вакенбергу отчет Егорова, надеясь, что у академика не останется времени на то, чтобы вникать в нюансы операции. И, кажется, не ошибся. Невыспавшийся Вакенберг напоминал огромную, мрачную сову.

Мадам Калугина, весьма озабоченная собственной прической, заметно нервничала в обществе четырех наиболее известных академиков Земли, и, похоже, до операции ей не было никакого дела.

Изложив в общих чертах суть операции, состоявшей в том, чтобы эскадра тяжелых космических крейсеров своими защитными полями перерезала энергетический канал, протянутый Гифроном к солнцу, Диньков сразу же предложил перейти к голосованию. Но тут неожиданно проснулся Вакенберг.

— Позвольте, вы даже не изволили изложить все стадии операции, ее стоимость и предполагаемую эффективность.

— Все детали проекта присутствующие могли узнать из предоставленных каждому из вас материалов. — Диньков выразительно пощелкал по стопке лежавших перед ним мнемо-кристаллов. — Так что ваше возражение кажется мне несущественным.

— И тем не менее. Давайте представим вас на месте только что описанного космического монстра. — Все присутствующие, исключая Динькова, дружно засмеялись. — Что бы вы стали делать, если бы кто-то перерезал ваш единственный канал питания?

— Ваш вопрос предполагает, что Гифрон способен на логические поступки, но это кажется мне полнейшим абсурдом.

— И совершенно напрасно. Вы, несомненно, знакомы с отчетом инспектора Егорова и знаете, что, по мнению профессионала, кстати, единственного из людей, кто напрямую контактировал с Гифроном, он не только обладает логикой, но и разумом, значительно превосходящим возможности человеческого мозга.

— Откуда вы это взяли?

— Все из того же отчета. Вы ведь не зря ввели строгие меры проверки для всех посетителей базы. Существо, способное взять под контроль человеческий разум, само должно обладать, по крайней мере, не меньшим.

Эти возражения, в принципе, не затрагивавшие наиболее важную для Динькова часть проекта и уводившие дискуссию в сторону, в какой-то мере были ему даже на руку. Хотя он все еще надеялся уломать упрямого академика и добиться единогласного решения.

Остальные члены комитета молчали и, видимо, не познакомившись с отчетом Егорова, не могли вникнуть в суть спора.

— Так все же! — упрямо продолжал Вакенберг. — Что бы вы стали делать, лишившись единственного канала питания?

— Я не знаком с логикой этого энергетического образования.

— Это не образование. Это живое и разумное существо, а законы логики, так же как и законы математики, едины для всей вселенной. Если кого-то лишат канала питания, он будет искать другой. И найдет он его здесь, на Земле.

— Вы хотите сказать, что он доберется до ядра Земли? — спросил геофизик Витковский.

— Я не исключаю такой возможности. Для того, кто сумел дотянуться своими полями до Солнца, это не составит проблемы. Но начнет он, пожалуй, с ближайшей энергетической системы Байкала.

— У вас есть какое-то встречное конструктивное предложение? Может быть, вы разработали свой собственный проект противостояния этому космическому агрессору? — ядовито осведомился Диньков. — Или вы предлагаете ничего не делать, сидеть, сложа руки, и ждать, пока Гифрон наберет свою полную силу?

— Я предлагаю, прежде чем предпринимать какие-то действия, изучить проблему и все последствия, к которым наши действия могут привести.

— Если он доберется до ядра Земли и начнет изменять его энергетику — это чревато очень серьезными последствиями для нашей планеты. Возможно проседание коры, цунами и землетрясения, которые за этим последуют…

— Именно поэтому я и предлагаю начать немедленные действия! — перебил Витковского Диньков. — У нас нет времени на бесконечные дискуссии. Давайте наконец голосовать!

Проект был принят, только Вакенберг голосовал против. И никто не обратил внимания на то, что командование космическим флотом Земли после этого фактически перешло в руки человека, который собирался использовать его в своих личных, далеко идущих планах.

Лосев очнулся в сосенках, недалеко от того места, где нашел узелок с вещами. Пространственный ключ, похоже, не сработал. Лосев помнил все, что с ним произошло, и вообще чувствовал себя отлично. Немного беспокоило лишь то обстоятельство, что он не знал, каким образом оказался в лесу. Грибочков он отведал явно не здесь…

Легко поднявшись на ноги и осмотревшись, он сразу же обнаружил тропинку, на которой недавно лежал узелок. Он оставил вещи там, где их впервые увидел, до прибытия экспертов, но теперь они исчезли.

Зато открывшаяся через пару километров панорама Белуг производила жилое впечатление — над каждым домом вился дымок из печных труб.

Лосев почувствовал, как предательский страх прошелся своей мокрой ладонью у него между лопаток. Вообще-то он не считал себя трусливым человеком, но это недавно мертвое село с живыми дымками над крышами невольно вызывало жуткие ассоциации.

Вспомнились фильмы о вампирах и детские сказки о лесных ведьмах, обитавших в банях на задних дворах. В одной такой баньке он недавно помылся… Рука непроизвольно потянулась к кобуре с бластером — но его на месте не оказалось. В конце концов, он потерял даже свое личное оружие. Ни о каком нормальном возвращении в цивилизованный мир не могло быть и речи… Да и где он теперь, этот цивилизованный мир? В глубине сознания Лосев уже понял, что переход удался, что это не то село и не тот лес…

Сгорбившись, он медленно и обреченно побрел к Белугам, навстречу своей судьбе.

Операция по рассечению энергетического канала, протянувшегося к Солнцу, началась в шесть утра по Гринвичу. Двенадцать самых мощных крейсеров земного космофлота образовали кольцо вокруг фиолетового столба плазмы, устремленного к Земле. Диаметр этого впечатляющего столба был равен примерно километру, и, когда все крейсеры заняли исходную позицию в безопасной зоне, по команде адмирала они все одновременно включили свои кинжальные защитные поля, рассекая энергетическую колонну надвое.