Видимо, напавшие на них люди не ожидали от своего противника подобного безрассудства. Стрелок не сразу сообразил, что цель находится от него слишком близко, и это спасло Лосева.

Он успел увидеть на дереве темную фигуру стрелка и, падая, поймал ее на мушку своего ружья.

Грохнул выстрел, заряд картечи со свистом устремился вперед, но почти одновременно, слева от Лосева, на расстоянии каких-то двух метров, вспыхнул разрыв ответного выстрела.

Контузия от взрывной волны оказалась такой сильной, что несколько секунд Лосев не мог понять, что стрельба прекратилась.

И лишь когда с дерева, обламывая ветки, начал падать стрелявший в него человек, Лосев понял, что его выстрел оказался намного результативнее, чем он предполагал. И что ночной поединок, по-видимому, окончен.

Скорчившись на земле в неудобной позе, он застыл, не позволяя себе ни единого движения. Нападавших могло быть несколько, и у них есть приборы ночного видения. Малейшее движение могло оказаться последним.

В конце концов, его осторожность и терпение были вознаграждены. Он заметил в кустах, поддеревом, с которого упал стрелок, движение.

Кто-то из нападавших попытался подобраться к упавшему с дерева человеку.

Лосев, который ждал именно этого момента, выстрелил три раза подряд, ведя стволом вслед за ползущим человеком.

Картечь бьет широким конусом, он видел, как падает срезанная его зарядами трава и мелкие ветки с деревьев. Человек, в которого он стрелял, пронзительно закричал и затих.

Лосев ждал еще минут пятнадцать, но ничто больше не нарушило утренней лесной тишины.

Недалеко от него робко попробовала голос синица, где-то застрекотала сорока. Лес оживал после стрельбы, и это скорее всего означало, что либо нападавших было всего двое, либо остальные ушли, так и не рискнув приблизиться к месту поединка.

Лосев прекрасно знал об элементарной и тем не менее смертельно опасной ловушке. Раненый или вовсе невредимый противник притворяется мертвым и ждет, когда его враг выйдет из укрытия на открытое место, возможно, даже подойдет вплотную…

Помня о том, что сильно рискует, Лосев все же продолжал медленно продвигаться к кустам, за которыми скрылся упавший с дерева человек.

Соблазн завладеть бластером оказался слишком велик. Лосев надеялся, что второй нападавший, если он еще жив, не вооружен огнестрельным или энергетическим оружием.

Он предполагал, что, если бы было не так, его второй противник почти наверняка ответил бы огнем на выстрел, снявший с дерева его товарища. Значит, риск минимален.

Кроме того, он рассчитал, что, даже когда он вплотную приблизится к дереву, с которого упал стрелок, от второго противника его все еще будет отделять метров десять.

Время от времени Лосев надолго замирал, наблюдая за тем местом, где лежал второй противник, пытаясь уловить малейшее движение травяных стеблей. Но трава оставалась совершенно неподвижной.

Наконец, минут через десять медленного, осторожного продвижения ползком, он приблизился к дереву настолько, что, не поднимаясь с земли, смог рассмотреть стрелка, недавно поливавшего их огнем.

Он лежал на открытом месте, у самых корней дерева. И уж этот человек не мог притворяться. Всю грудь ему разворотила картечь.

Лосеву осталось сделать последний рывок, чтобы завладеть желанным оружием, валявшимся недалеко от трупа. И в это время, когда он уже начал приподниматься, собираясь встать на ноги, второй нападавший вскочил и с воплем бросился на него, занеся высоко над головой сверкающее лезвие ножа.

Времени на то, чтобы встать, у Лосева уже не оставалось, противник сумел-таки, несмотря на все предосторожности, перехитрить его, используя бластер как приманку. Даже выстрелить Лосев уже не успевал.

В рукопашном поединке ружье — не самое лучшее оружие.

Все, что ему удалось сделать, так это двинуть прикладом по ногам нападавшему. Даже замаха для удара не получилось. Но это движение все же сбило его противника. Он потерял равновесие и, падая, не смог нанести прицельный удар. Нож вонзился в землю в нескольких сантиметрах от шеи Лосева.

Теперь роли переменились. Лосев оказался на ногах, а его противник лежал на земле и под дулом ружья благоразумно решил не повторять атаки. Да и сил у него на это не было. Картечь задела его левую руку и, видимо, бок. Вся рубашка была в крови. Выронив нож и скорчившись от боли, он прижимал руку к своей ране, стараясь остановить кровь.

Но Лосев не испытывал к нему жалости. Слишком бессмысленным и жестоким показалось ему нападение только что пытавшихся убить его и Ксению людей, хотя он и не мог не оценить по достоинству выдержку и хладнокровие этого человека.

— Кто вы такие? — Человек молчал и лишь тихо стонал сквозь стиснутые зубы. — Будешь отвечать, или мне развязать тебе язык этим? — Лосев выразительно щелкнул затвором, досылая в ружье новый патрон и ведя стволом вдоль ноги лежавшего перед ним человека.

— Мы местные. Живем здесь.

— В лесу живете?

— Нет, на болоте. — Лосев пока что не стал уточнять, что это за болото, в котором живут люди.

— А в лесу что делали?

— Охотились.

— Понятно. Охотились с бластером. На людей. Что вам от нас нужно?

— Оружие. В вашей машине ничего не нашлось. Оружие сейчас главная ценность. В городе людей почти не осталось, спаслись только те, кто сумел достать оружие.

Тонкое худое лицо пленника походило на измятую серую бумагу, верхняя губа то и дело подергивалась. Раненый производил впечатление отчаявшегося и смертельно испуганного человека. Но не рана и не плен были тому причиной. Он все время озирался по сторонам, словно искал чего-то.

— Мне нужен врач. Женщина, которая с вами, она не медик?

— Та, в которую стрелял твой товарищ? Нет, она не врач.

— Рудрик мне не товарищ. Он сам по себе. Бинта у тебя не найдется?

— Бинт у меня найдется. Я тебя перевяжу, если не будешь дергаться.

Лосев заканчивал перевязку, когда услышал, как шелестит трава под чьими-то крадущимися шагами. Он вскинул свой трофейный бластер и выпрямился. У соседнего дерева с ружьем в руке стояла Ксения.

— Я же просил тебя оставаться на месте!

— Тебя слишком долго не было. Мне стало страшно. Я думала, с тобой что-то случилось. — Сердиться на нее за это положительно было невозможно.

— Как видишь, ничего особенного не случилось, — проворчал Лосев. — Приобрел вот еще одного попутчика.

— Ты собираешься взять с собой этого человека?

— Не бросать же его в лесу. Он умрет от потери крови.

— Ты не знаешь, что здесь творится! Откуда этот человек, есть ли у него сообщники. Посмотри на него! Это же типичный бандит.

— Эй, дама, полегче! Бандитов здесь тоже хватает, только они все в городе сидят. Днем по лесам шастать они боятся, здесь враз можно шипоносу в пасть попасть.

— Шипонос? Это еще что такое?

— В лесу много разной нечисти, увидите, когда солнце войдет в полную силу. Здешняя нечисть темноты не любит. Так что жить нам всем осталось недолго, лишь до восхода солнца.

Рассвет стремительно вступал в свои права, и с каждой минутой Вольф Грансвер — так звали раненого пленника — проявлял все большее беспокойство.

В конце концов, видя, что Лосев не торопится со сборами, он сказал:

— Если вы хотите покончить с собой, то, по крайней мере, отпустите меня! Думаете, с вашими перевязками мне будет легче в желудке у шипоноса?

— И куда, интересно, ты направишься, если мы тебя отпустим? За своими сообщниками?

С минуту Вольф пристально всматривался в лицо Лосева, и было видно, какая нелегкая борьба происходит в этом человеке. Наконец он решился:

— Взаимное недоверие — плохой советчик. Мне кажется, вы не принадлежите ни к одной из городских банд. Откуда вы? Откуда у вас глайдер?

Лосев сразу насторожился. Он не любил, когда пленные начинали задавать вопросы, и не был расположен откровенничать с Грансвером.