Я хотел бы сделать все сам. Масиел – человек опытный, надежный, потому и взялся мне помочь. Он хотел свести счеты с мерзавцами не меньше, чем я. Он понял, как солоно мне пришлось. Теперь он рядом со мной. Мальро – тоже. У меня был револьвер и желание пустить его в ход. Я прижимал револьвер к себе, как мать прижимает дитя к собственному телу, желая защитить его от волка. Впервые я намеревался применить оружие. Прежде я его и в руках-то не держал. Видел неоднократно, но никогда не интересовался, как им пользоваться. Оружие – это для слабаков, для трусов, и я думал, что мне оно ни к чему. У меня, если что, и кулаки есть. Если надо было кого-то подловить – так я и делал. Надо было ударить – бил. От драки не бегал. Но в одиночку не дрался. Теперь – не то.

– Ай да я! Иду на убийство. С оружием в руках... Чем же тогда я отличаюсь от тех, кого собираюсь убить? – размышлял я вслух.

– Хватит фигню толкать. Придем, тогда поговоришь. Пока помолчим, чтобы адреналина было побольше. Скоро сядем в машину и покончим с нашим делом, – нервно заговорил Масиел.

Он весь вспотел, несмотря на холод. Глаза у него блестели. Решимости у него было в сто раз больше, чем у меня, но палец-то на курке – в буквальном смысле – держал я!

Лишь сегодня, может быть, я почувствовал то, что чувствовала Алиса. Чтобы что-то предпринять – вот как я сегодня – нужна цель. У нее такая цель была, если правду говорят, когда она решилась уйти из жизни, чтобы избавиться от недобрых людей.

– Если Алиса поправится, если выйдет из комы и выпишется из больницы – я поквитаюсь с тем, кто навлек на нас эти беды, – снова стал я размышлять вслух.

– Забудь про Алису, браток. Надо с этими сначала поквитаться, – сказал Мальро, вцепившись мне в руку и подражая интонациям Масиела, который тоже обратился ко мне:

– Успеешь о ней подумать. Когда идешь на дело, нельзя и рта раскрывать – можно только размышлять, чтобы сосредоточиться. Подумай о чем-нибудь приятном, – посоветовал Масиел.

– Подумай, как ты трахаешь клевую телку, за которой долго бегал, и она, наконец, тебе дала, – подхватил Мальро.

– Вот именно, – поддержал Масиел.

– Подумай, как ты имеешь ее в попу – это круче, – сказал Мальро, заговорщически глядя на меня.

Я замолчал. Мне не давала покоя мысль о револьвере. И об Алисе.

Масиел предложил мне подумать о чем-нибудь приятном, как будто трудно думать о сексе. Не один я так думаю. Все думают. Даже великие люди об этом думают, говорят и пишут. У Мальро есть книжка про Сальвадора Дали, там фотография его скульптуры, где Кастор и Поллукс с голыми жопами. Дали написал, что жопа – самое теплое место в человеческом теле и, следовательно, самое уютное для человека. Я попытался объяснить это одной девчонке, но безуспешно. Надо было действовать иначе – подпоить ее, что ли. Мало кто из девчонок дает в попу. Мне только Патрисия давала, к тому же без презерватива. Я даже не просил, а она поворачивалась, раздвигала ягодицы руками, раскрывала попку и умоляла: «Сид, войти в меня». Я скучал по ней и решил, что, прежде чем идти к Алисе, надо будет наведаться к Патрисии.

– О чем задумался, Сид?

– Ни о чем, Мальро.

– Подумай о том, что нам предстоит, перестань думать об Алисе, – посоветовал Масиел.

Я любил девушку, которую, в сущности, не знал и которая ничего не сделала для меня, но я-то обязательно что-нибудь сделаю, чтобы понравиться ей. Она выздоровеет, а я потом постараюсь избавиться от ее родителей. Придурки они, больше никто! Никого мне не надо, кроме нее. Я уж не говорю, что иначе снова могу угодить в тюрьму. Глупо думать о том, чтобы выйти замуж за такого, как я, никогда не помышлявшего о женитьбе, – разве что последовать примеру родителей, поныне живущих в браке. А ее родителей я убью, чтобы очистить почву и чтобы все пошло по-моему. Отправлю их обоих на тот свет. Сегодня этого гада убью, завтра – китайца косоглазого, сукиного сына. Вот так. А потом Алиса будет у меня в руках.

– Не буду больше делать глупостей, – сказал я, нарушая молчание.

– Глупостей делать никто не перестанет. Из тех, кто делает их поныне. Я, например, не делаю, – откликнулся Мальро.

– Если человек курит или нюхает – это еще не значит, что он делает глупости. Мои родители, например. Или я, или ты. Фигню ты толкаешь. Не поймешь, нормальный ты или придурок. Правда, Масиел? – сказал Мальро. У него-то дома – полная свобода. Делает, что хочет. Поэтому ничего и не умеет.

– Мы уже пришли, Масиел? – нервно спросил я.

– Да. Вон тот подъезд. Видишь?

– Вижу. Подождите меня тут. Выкачу машину и возьму вас, – сказал Масиел.

Он вошел в какой-то гараж и вскоре появился на новенькой машине. Остановился перед нами и велел садиться. Машина была что надо – магнитофон, кондиционер. Масиел сидел в ней по-хозяйски.

– Машина – обалдеть! Я ее одолжил. Через час надо вернуть. Больше нам ни к чему. Номер фальшивый, так что не беспокойтесь, – сказал Масиел.

Проехав несколько минут, мы остановились на какой-то улице. Масиел кошачьим взглядом обвел местность.

– Они рядышком живут. Надо как следует продумать, что станем делать, когда проникнем к ним в логово. Надо быть готовыми ко всему. Когда будешь стрелять в гада, не давай воли гневу. Всади все шесть маслин в задницу этому козлу. Действуй хладнокровно. Успеешь потом расслабиться, – объяснял мне Масиел как совершить преступление.

– Я-то знаю, что делать. Вы и представить не можете, что эти сволочи со мной вытворяли! Смелости мне хватит, – сказал я.

– Мне тоже, – отозвался Мальро.

– Мальро, сейчас ты приобретешь бесценный жизненный опыт. У тебя на глазах сейчас подохнет сукин сын. Готовьтесь, мы уже у цели, – заключил Масиел, повышая голос.

Нас захватила волна энергии и воодушевления.

– Покончим с гадами! – возбужденно повторял Мальро.

Мы врубили магнитофон и принялись подпевать: «Йе-йе!» – как будто ничего опасного в нашем предприятии не было.

Масиел тормознул машину. Наступила тишина. Масиел выключил фары и свернул в старую темную улочку. Остановил машину напротив ветхого строения и велел нам выходить.

– Вот тут, – указал Масиел.

Револьвер уже был у меня в руке.

Масиел рассматривал дом так, будто знал, что делается внутри, – кто где сидит или стоит, кто чем занимается, кто курит или жует печенье на диване, кто смотрит телевизор. Мы стояли у машины на случай, если придется бежать, пока не случилось непоправимое, пока я не схлопотал те пули, которых избежал несколько дней назад. Я все время поглядывал на Масиела, ожидая дальнейших указаний. Масиел шепотом приказал нам идти за ним следом и выполнять все, что он скажет. Он решил войти первым и убедиться, тот ли это человек. Он постучит в дверь, и я издали опознаю субъекта, перед тем как броситься на него.

Я согласился. Мальро тоже.

– Мне надо держаться рядом с тобой, чтобы не ошибиться, – решительно произнес я, подавляя волнение.

– О’кей. Держись рядом, но не вплотную. Вдруг они вооружены, хрен их знает. От них всего можно ожидать. Поганое тут местечко! Тут и наркоторговцы живут, и сутенеры, и прочее дерьмо. Тут на каждого приличного жильца – хотя бы один наркоторговец. Кого тут только нет.

На улице не было ни души. Воздух пронзало оголтелое мяуканье котов. Я громко пукнул. Никому это не понравилось. Света на улице не было, освещалась она только отблесками луж. Сдавленный пьяный храп доносился, казалось, из самых недр преисподней и гулко отдавался у меня в голове. Если я сейчас пущу себе пулю в лоб, то даже не услышу выстрела.

Вдруг всю видимость застлал невесть откуда возникший туман. Глядя вниз, я не различал собственных ног. Я сунул руку под рубашку и достал револьвер. Сжимая его правой рукой, я чувствовал, как тяжел этот кусок металла, оказавшийся бы бесполезным в руках епископа или папы римского. Ну и хрен с ним, с папой.

Масиел вошел, и я за ним следом. Мальро держался несколько поодаль, беспрестанно озираясь, выискивая врага в каждом темном углу, чтобы напасть на него, прежде чем тот успеет напасть, – как в компьютерной игре.