— …принадлежала Хэлу Венделмансу, — закончил за меня Кристенсен.

— Умершему божеству, — сказал Йост.

Все ошарашенно посмотрели друг на друга.

Чарли Дамиано, выступавший обычно в роли скептика, удивленно спросил:

— Дэви, ты хочешь сказать, что Лео у них вроде священника и это его ритуальный наряд?

— Не просто священника, — ответил Йост. — Священника высшего ранга, я думаю. Папы. У шимпанзе появился папа.

Гримски за последнее время здорово сдал, причем как-то сразу неожиданно. Вчера мы заметили, как он в одиночестве медленно пересек лужайку и пошел дальше, обходя территорию заповедника. Шимпанзе добрел до самого пруда с небольшим водопадом, затем приковылял, вышагивая тяжело и немного торжественно, к месту сбора шимпанзе в дальнем конце рощи. Сегодня он тихо сидел у ручья, время от времени раскачиваясь вперед-назад и обмакивая ноги в воду. Проверив нашу картотеку, я обнаружил, что ему сорок три года — для шимпанзе это уже немало, хотя известно, что некоторые из них живут по пятьдесят лет и больше. Майк хотел отвести его в стационар, но потом мы раздумали: если он собрался умирать — а по всему было заметно, что так оно и есть, — пусть у него будет возможность завершить жизнь с достоинством и так, как ему самому хочется. Джейн отправилась с визитом в рощу и сообщила, что никаких явных признаков заболевания у него не нашла. Просто годы совсем иссушили Гримски, и час его был уже близок.

При мысли о нем у меня возникает ощущение огромной утраты, потому что Гримски — это острый ум, поразительная память, изобретательность и вдумчивость. Долгие годы он был единственным самцом-альфой, но десять лет назад, когда достиг зрелого возраста Лео, Гримски без всякого сопротивления уступил ему власть. За сморщенным его лбом покоится, должно быть, настоящая сокровищница тонких и удивительных прозрений, концепций и догадок, о которых мы можем только догадываться. И очень скоро все это исчезнет. Остается только надеяться, что он сумел передать свою мудрость Лео, Атилле, Алисе и Рамоне.

Сегодня еще одна странность: ритуальная раздача мяса.

Мясо не играет в диете шимпанзе большой роли, но они его любят, и, сколько я помню, среда всегда была у нас мясным днем, когда мы выдавали им говядину на ребрах или куски баранины, или еще что-нибудь в таком духе. Процедура дележки сразу выдает дикую наследственность шимпанзе: первыми, пока остальные смотрят, наедаются самцы-альфы, затем просят свою долю и получают разрешение более слабые самцы и лишь после этого набрасываются на остатки самки и молодняк. Сегодня у нас мясной день. Лео, как обычно, урвал себе первый кусок, но дальше произошла совершенно удивительная вещь. Он позволил поесть Атилле, после чего велел ему предложить кусок Гримски. Тот совсем уже ослабел и, видимо, поэтому отпихнул мясо в сторону. Затем Лео надел шляпу Венделманса и принялся раздавать небольшие куски всем остальным. Шимпанзе подходили к нему один за другим, сохраняя установленный иерархический порядок, и исполняли обычную просительную пантомиму, прикладывая руку к подбородку ладонью вверх, после чего Лео вручал каждому полоску мяса.

— Как святое причастие, — пробормотал Чарли Дамиано. — И Лео служит у них мессу.

Если наши предположения хоть в чем-то верны, то у нас тут появилась настоящая религия, очевидно, разработанная Гримски под началом Лео. И выцветшая синяя рабочая шляпа Хэла Венделманса служит им тиарой папы.

Бет Ранкин разбудила меня рано утром.

— Идем скорее. Они что-то очень странное проделывают со стариком Гримски.

Я мгновенно вскочил и оделся. Теперь у нас постоянно действующая кабельная система, которая позволяет видеть, что происходит в дубовой роще. Все мы собрались перед экраном. Гримски с закрытыми глазами и почти неподвижно стоял на коленях у самой воды спиной к ручью. Лео в шляпе с торжественным видом завязывал на плечах Гримски рубашку Венделманса. Вокруг них расселись на корточках больше десятка взрослых шимпанзе.

— Что происходит? — спросил Берт Кристенсен. — Лео делает из Гримски папского ассистента?

— Думаю, Лео напутствует его перед кончиной, — сказал я.

А что еще это могло быть? Лео в своем священном головном уборе довольно долго говорил, вовсю используя новые жесты — язык священнодействия, ставший у шимпанзе своего рода эквивалентом латыни, иврита или санскрита,

— и пока тянулось выступление, конгрегация периодически откликалась всплесками, как мне показалось, одобрения, выражаемого то жестикуляцией, то невразумительными псевдочеловеческими звуками, которые Дэви Йост считал подобием голоса богов. Гримски все это время сидел молча, отрешенно. Лишь изредка он кивал, бормотал что-то и легонько постукивал себя по плечам — тоже новый жест, значения которого мы не знали. Церемония продолжалась больше часа. Затем Гримски вдруг рухнул лицом вперед. Конг с Чампом подхватили его под руки и аккуратно уложили на землю.

Две, три, пять минут все шимпанзе сидели неподвижно. Наконец Лео подошел к Гримски, снял шляпу и положил ее рядом. Потом очень осторожно развязал на Гримски рубашку. Тот не шевелился. Лео накинул рубашку себе на плечи и снова напялил шляпу, затем повернулся к наблюдающим за ним собратьям и изрек, используя старые абсолютно понятные нам жесты:

— Теперь Гримски будет человек.

Всех нас это буквально потрясло. Кто-то всхлипнул. Мы переглядывались, но никто не проронил ни слова.

Похоронная церемония тем временем, по-видимому, завершилась, и шимпанзе стали расходиться. Лео тоже побрел прочь. Шляпу он небрежно держал в одной руке, другой волочил по земле рубашку. Вскоре у ручья остался только Гримски. Мы выждали минут десять и отправились к роще. Казалось, Гримски мирно спит, но он действительно был мертв, и нам пришлось забрать его с собой. Весил он совсем мало, и мы с Бертом отнесли тело в лабораторный корпус для вскрытия.

Через несколько часов небо потемнело, и над северными холмами сверкнула молния. Почти сразу же загрохотал гром и хлынул дождь. Джейн показала рукой в сторону лужайки, и мы увидели, что все самцы исполняют какой-то странный гротескный танец. Они ревели, раскачивались, топали ногами, колотили руками по стволам деревьев, обрывали ветви и хлестали ими по земле. Печаль? Ужас? Радость от того, что Гримски перешел в божественное состояние? Никто, конечно, не мог этого объяснить. Никогда раньше мне и в голову не приходило бояться наших питомцев. Я слишком хорошо знал их и относился как к братьям нашим меньшим. Но сейчас они производили действительно устрашающее впечатление. Такую сцену можно было, наверно, увидеть только на заре времен. Гонцо, Конг, Атила, Чамп, Бастер, Клавдий и сам папа Лео — все они, несмотря на бешеный ливень, как одержимые продолжали отплясывать свой непостижимый ритуальный танец.